Трамвай тронулся и, покачиваясь на кривых путях,  поехал в сторону улицы Лермонтова. Иван вскоре выйдет на своей остановке «1-й Лагерный» возле отчего дома. Пассажиры в трамвае – почти все знакомые лица, Иван только успевал со всеми здороваться. Многие знали, что с ним недавно произошло и посматривали в его сторону с нескрываемым интересом. Выходя на своей остановке, Иван поинтересовался у кондуктора:
    - А где Егоровна? В отпуск ушла?
    - Нет, уволилась она.
    - Надоело работать?
    - Надоело ей угрозы от здешних местных поросят получать, как она нам сказала.
    - За что ей угрожали? – лицо Ивана сразу помрачнело.
    - Так какого-то мужика здесь в трамвае порезали, и какие-то гады запугивали её, чтобы она изменила показания. Татьяна Георгиевна сказала, что хочет жить спокойно, пенсия у нее есть, так что больше её не увидите здесь.
    Значит, скоро ко мне придут и затем до Елены доберутся, подумал Иван и вышел из трамвая.
За то время, что Иван провел в больничной палате, на его родной улице практически ничего не изменилось, если не считать зеленой листвы на деревьях.
    Иван грустно взглянул на опустевший дом бабы Шуры. Ее внучок скоро приедет, все разломает и на этом месте ничего не останется. Домой Иван сразу не пошел и остался сидеть на остановке. Дома везде бардак, а прибираться после прогулки по изнурительной жаре, ему сегодня не хотелось. Иван критически осмотрел остановку: больше половины досок давно нет, а те, что остались, попросту сгнили, навес и вовсе не закрывал от дождя. Если привести всю эту разруху в порядок, то это и будет первой точкой начала новой жизни, решил Иван.
Через дорогу вдоль заборов мелкой трусцой бежала черная собачонка. Иван сразу узнал того кобелька с улицы Пирогова. Иван свистом подозвал собаку и вытащил из пакета оставшееся после больницы печенье. Кобелек оказался сообразительным и со всех ног подбежал к Ивану.
- Ешь печенье, удалец! – поглаживая собаку по спине, сказал Иван.
Но дворняге этого показалось мало, и псина, уставилась на доброго человека, виляя хвостиком.
- Пойдем жить ко мне? А то мне одному скучно. Домой придем, я тебя хорошо накормлю, - предложил Иван.
Маркелов поднялся, потряс пакетом и направился к дому, а пес побежал за ним. Иван открыл свою калитку и песик юркнул во двор. Пока песик бегал, осматривая и обнюхивая новое место, Иван зашел в дом, нашел  на кухне алюминиевую миску и высыпал туда печенье.
- Можешь на улице жить, вон старая будка собачья стоит, можешь дома у меня. Только как назвать тебя? Черныш? Нет – раз ты удалой парень, будешь - «Удалец».
Так у Маркелова он и остался; быстро привязавшись к новому хозяину, он лаем предупреждал о появлении званых и незваных гостей.

    Первый день после приезда из больницы прошел спокойно. Иван без конца подходил к трамвайной остановке, что-то прикидывал, возвращался домой и начинал пилить, выпиливать, строгать. Друзьям понравилась его идея с трамвайной остановкой. Сашка даже вызвался помогать, но только вечером после работы.

На следующий день Иван в очередной раз вытаскивал доски из сарая, осматривал, распределяя по качеству, складывал в стопки у забора. Возле калитки тревожно залаял Удалец. Иван поднял голову:  неподалеку остановились два автомобиля, оттуда вышли восемь человек и пошагали в сторону его дома. Пройдя несколько шагов, остановились. От группы отделилось двое, и направились к калитке.

«Пришли – что и следовало ожидать…» - сделав вид, будто очень увлечен работой, а сам стал лихорадочно размышлять над создавшейся ситуацией.
- Бог помощь, Вано! – прокричал из-за штакетника Гончаров-младший, рядом с ним стоял Федоров.
- Спасибо, Андрей! – вежливо ответил Иван.
- Разговор есть, подойди сюда!
Прикрикнув на собаку, Иван неспешно и с независимым видом подошел, оперся руками о невысокий заборчик.
- Как здоровье, Вано? – ласково спросил Гончаров. Федоров важно сплюнул в сторону. Явно хотелось показать Ивану, что сегодня он его не боится.
- Да вроде поправился, а что оно тебя так интересует? Можно подумать, вам радостно видеть меня живым? – произнес Иван и осмотрел улицу. Оставшиеся шесть парней разговаривали между собой и изредка поглядывали в его сторону.
Во рту и в горле противно пересохло, Иван закашлялся. Вовсе не от страха, после последнего случая в трамвае Иван уже никого не боялся, просто понимал – против восьмерых не попрёшь.
- Напрасно ты о нас так плохо думаешь. Покойник нам ни к чему, по крайней мере, до суда. Мы к тебе с хорошими предложениями приехали. Очень надеемся, ты нас выслушаешь и потом подумаешь…
- Андрей, можно секунду? Я воды налью и приду.
Сходив в дом, Иван взял с кухни кружку с бидончиком и вышел опять к забору.
- Ну! Я слушаю, - налив полную кружку воды, залпом выпил.
- Я смотрю, ты домом занялся, - начал Андрей. – Только зря ты стараешься! Все труды твои пойдут прахом – большой и красный петушок от него ничего не оставит! Все склюет по бревнышку…
- Слушай! А вы с братом случайно не театральный оканчивали? – поинтересовался Иван с улыбкой. Федоров захихикал. Гончаров иронии не оценил:
- Не ерепенься, Вано! Мы шутить не любим и не будем! А пришли за тем, чтобы ты на суде сказал, что сам виноват во всем, а брат мой от тебя защищался. Надеюсь, ты нас понимаешь?
- Понимаю – не тупой. Это всё?
- Нет, не всё! Если ты так скажешь, то статью переквалифицируют, и тогда брата если не оправдают, то дадут ему совсем немного. Чтобы тебе не было обидно, можем предложить стоящее дело.
- Что за дело?
- Нам нужны такие крепкие мужики как ты. У тебя сейчас нет работы, а мы можем предложить свою и неплохую. Я гарантирую – ты не пожалеешь! Думаю, Виталя не будет против: земляки ведь - помиритесь, чего в жизни не бывает.
Это типичный деревенский шантаж, рассуждал Иван, но будет жаль дом, если они его все-таки спалят. Жилье это единственное, что у него осталось в этой жизни. Посмотрел в серые глаза Гончарова. Какие они него пустые, даже не поймешь - думает он в этот момент или нет. В больнице тоже был Андрей, чуть помладше Гончарова, но совершенно другой парень с взглядом человека, который много думает и много чего знает. Да и Федоров Костя ничем не лучше Гончарова, к тому же малость труслив и никогда без поддержки стаи не будет драться.
- Хорошо, я согласен! – ответил Иван и широко улыбнулся. 
- Ну вот – это другое дело! Всегда ведь можно договориться! – обрадовались Гончаров с Федоровым, похлопав его по плечам.

 - Ну хоть примерно, чем заниматься надо? Тяжелая работа? – стал заинтересованно расспрашивать Иван.
 - Да ничего тяжелого, - будем прикрывать точки, где товар продают. У нас с цыганами по этому поводу договор есть, - стал рассказывать Гончаров уже по-свойски, как приятелю.
 - Наркоту что ли?
 - Да, скажем так, - Гончаров согласно покивал головой. – Они хорошо платят: «герыч» нынче дорогой и прибыль у них хорошая. Иногда надо перевезти товар в другое место, да и чтобы те, кто под «ломкой», не вздумали силой у них отбирать. Не сложно, не пыльно – согласись?
 Конечно, не пыльно, согласился Иван, ведь это не ящики в порту таскать.
 - Ты не переживай, - продолжал Гончаров. – В любой момент можешь отойти от дел. Накопишь денег, тачку себе возьмешь крутую, да и девочки…
 - А девочек, я буду вытаскивать из трамвая и всю ночь насиловать в заброшенном доме как эти ребята? – перебил Иван и махнул головой в сторону молодых парней, стоящих возле автомобилей.
 - Ты что офонарел, Вано?! – искренне возмутился Гончаров. – Мы такой ерундой не занимаемся! Это сделали босяки с Луговой! Да и вообще мы к этому случаю никакого отношения не имеем!
 - Ты что их знаешь?
 - «Луговых»? Конечно! Назаров, Курда, Митрохин… - начал перечислять он. - Но это обычные наркоманы. Они отоваривались в нашем районе когда-то.
 - Извини. Обознался.
 - Ты уж, Вано, наших так не обижай! – уже чуть мягче, примирительно произнес Гончаров.
 - Позови парней своих, - попросил Иван. – Хочу познакомиться.
 Гончаров свистнул и махнул рукой в сторону автомобилей, парни вальяжно, словно нехотя, подошли к нему. Маркелов, открыв калитку, вышел, протянул им руку, представился: «Иван!».
 Те в ответ пожимали ладонь Ивана и по очереди представлялись: «Евгений, Сергей…».
 - Ну, пока отойдите, сейчас закончим, - сказал им Маркелов. 
 Подождав, когда они отойдут, Иван нежно обнял за плечи Гончарова и Федорова, повернулся вместе с ними лицом к своему дому и громко произнес:
 - А теперь на прощание улыбнемся и скажем «до свидания!».
 - Что-то я не понял, Вано? – напрягся Гончаров.
 Иван опустил руки, открыл калитку и пошел домой, чуть повернув голову, небрежно кинул:
 - Чего не понял? Спасибо за интервью!
 - Какое интервью?! – вскрикнули «шанхайцы» почти хором.
 Иван остановился, довольно посмотрел на их ошарашенные лица и сказал:
 - Мой друг, старший оперуполномоченный Киселев Андрей Петрович за десять километров отсюда наверно хохочет сейчас у монитора и слушает, как ты мне все тут красиво рассказываешь. Так что ребятки все ваши рожи уже там где надо, если не хотите проблем, можете спокойно ехать домой, но не по своим делам.
 Гончаров с Федоровым вертелись и встревожено осматривались в поисках скрытых камер.
 - Ты блефуешь, сука! – заорал Гончаров.
 - Я сука?! – Иван сделал шаг ему навстречу и тот испуганно попятился. – Зачем бы я в дом заходил? Мне все лишь надо было дать сигнал. Я знал, что вы придете и ждал с большим нетерпением. Осталось только хорошо подготовиться к этой встрече. Так что пытаться кого-то прессовать у вас больше не получится. А если вздумаете к той девушке из трамвая подойти, то я вас с земли сотру!

 Маркелов, опять занялся своими досками. Усмехаясь, наблюдал, как Гончаров с Федоровым стояли уже далеко и о чем-то орали друг на друга, потом Федоров постучал своему другу по голове кулаком и они, сев в машину, уехали. Тут Иван бросил свое занятие и подозвал собаку, ласково почесав ей за ухом, сообщил:
 - Представляешь, они мне идею подали! Я доски для ремонта остановки готовил, а теперь я знаю, что вслед за остановкой дом буду приводить в порядок!
 Пёсику показалось это неинтересно, и он убежал по своим делам.

 Вечером пришел Сашка, лежа на диване, слушал от Ивана сегодняшнюю историю и ржал как ненормальный.
 - Ну, Иван! Ну, Маркелов! Ты оказывается не простак, надо же такой цирк разыграть! А кто этот Киселев?
 - Да парнишка со мной в больнице лежал, просто приплел его. Не опер - обыкновенный студент.
 Насмеявшись, Бердников предложил:
 - Пойдем, поужинаем у меня. Заодно подумаем, как эти фамилии парней с Луговой улицы в отдел передать. 
 Надя тоже смеялась, но в то, что они могут оставить в покое Ивана, не поверила.
 Смех смехом, но кто знает, может Надя права - они вернутся и могут сделать то же самое, что они с Сашкой когда-то сделали с другими домами. Только на этот раз могут и двери подпереть. Сашка дал ему на всякий случай Надькин сотовый телефон. 
 Вернувшись в свою хату, Иван подозвал Удальца, взял его на руки и приказал:
 - Будешь со мной спать сегодня, если что – гавкай!
 Удалец согласно лизнул хозяина в щеку, дворняги они ведь очень сообразительные. Проверив лишний раз засовы на всех входах и выходах, Иван приоткрыл дверь погреба, ведь мало ли что может случиться.
 Ночью Ивану почти не спалось. Удалец, лежа с хозяином на диване, изредка поднимал голову, внимательно прислушивался, потом шумно по-собачьи вздыхал и опять ложился.
 - Тихо? – спросил его один раз Иван.
 Умный пёс не мог ответить словами, только ободряюще лизнул хозяина в нос. Спустя несколько дней после посещения «шанхайцев», Иван успокоился, значит, они и вправду все это «проглотили».

 Остановку сделали за два дня, фигурная решетка со сложным узором по бокам будки, которую выпилил Иван, привела всех в восторг. Красную ленточку в виде старого серпантина разрезала дочь Бердниковых. 
 - Талант не пропьешь! – заключил Сашка, и все согласились. 
 Кто-то из соседей присутствующих здесь, предложил:
 - Может, обмоем?
 Славкина жена Галя и Надя Бердникова, сразу на него зашикали. 
 - Стоп! – остановил всех Медников, когда уже все хотели расходиться. – А название? Давайте сменим?
 С названием вышел такой жаркий спор, что решили оставить переименование до лучших времен.

 Через неделю приехал Николай Дворцевич внук бабы Шуры. Чем он занимается, никто не знал. Сама баба Шура еще при жизни на все вопросы о внуке всегда отвечала одинаково, но важно и многозначительно: «У него серьезный бизнес!». Несмотря на молодой возраст – ему было двадцать восемь лет, он выглядел всегда солидным и серьезным: среднего роста, чуть полноватый, носил очки в тонкой золотой оправе. С упорством знаменитого преподобного отца Федора, он начал обхаживать Ивана по вопросу продажи дома. Хорошо хоть сжечь не грозился. Испортив настроение Ивану своей нудностью, он уехал, расстроенный его непоколебимостью. 
 На следующий день появился снова. Иван, увидев подъезжающий «Мерседес» Николая, закрыл двери, велел Удальцу не пускать никого. Пес послушно выполнял задачу и бросался с лаем на забор, но настырный Николай Дворцевич никак не желал уходить. В то время, изредка посматривая за занавеску, Иван готовил себе и собаке обед на кухне, наконец, Николай исчез, и неуступчивый владелец дома облегченно вздохнул.
 - Здравствуйте, Иван Сергеевич! – послышалось за спиной.
 Иван от неожиданности вздрогнул и чуть не уронил кастрюлю с кипящим картофелем на пол.
 - Блин, да чтоб тебя черти задрали!.. - выматерился Иван.
 - Я вспомнил, тут у вас проход имеется через дом моей бабушки. Извините за вторжение, но сейчас у меня другое предложение, - сказал Николай, как ни в чем не бывало.
 Дворцевич раскрыл портфельчик, достал оттуда бумаги и начал показывать пальцем на чертеже:
 – Вот проект моей дачи, которая будет здесь строиться. Я на его разработку потратил немалые деньги и чтобы все по проекту сходилось, мне не хватает всего шести метров земли, вот если мы сдвинем здесь забор, то он точно зайдет сюда.
 - Ты хочешь, чтобы твоя каменная глыба нависала над моим домом? Сразу говорю – нет!
 - Он не будет нависать! Здесь должна быть аллейка с фонариками оформленными под старину, дорожка как раз опоясывает дом, а мне так хочется, чтобы было красиво. Я даже вас буду приглашать к себе, и если вы любите пофилософствовать, то я буду очень этому рад.
 - Боком поставь, все влезет!
 - Некрасиво будет, Иван Сергеевич! Я заплачу хорошие деньги! Ну ради моей бабушки, она всегда о вас хорошо отзывалась, - снова заговорил в нем преподобный отец Федор.
 - Ладно, пошли, посмотрим! Просто деньги нужны, – сдался Иван.
 Иван осмотрел свой двор, что-то прикинул, потом произнес:
 - Четыре метра и больше ни пяди! Остальные метры у других соседей проси и деньги вперед – мне материалы и инструменты надо покупать.
 Николай, воспрянув духом, умчался «обрабатывать» соседей. Глядя на его полноватую фигуру, Иван подумал, ну точно - польский пан.

 Соседи оказались не такие добрые и уступчивые как Иван, но недооценили Николая Дворцевича – через три дня после непрерывной осады они тоже сдались.