Лето сорок седьмого.

В тот год жара стояла непереносимая. Ночью, даже при открытых окнах, дышать было нечем.

Ранним утром одного из таких дней, потягиваясь и щурясь от ярких лучей утреннего солнца, я вышел на веранду. Перегнувшись через подоконник распахнутого окна, я посмотрел во двор. На бревнах, уложенных штабелем под старым вязом, любимом месте сборищ дворовых мальчишек, одиноко сидел Мишка из восьмой квартиры.

Несмотря на то, что Мишка был почти на два года младше меня, он был выше ростом и физически не уступал мне.

Я бросился бегом по ступеням крутой и скрипучей лестницы вниз. Только вчера я вернулся из пионерского лагеря и был полон впечатлений, которыми спешил поделиться с приятелем.

Мишка на удивление вяло поздоровался, не проявив ни малейшего интереса, несмотря на то, что мы не виделись три недели.

• Что ты тут делаешь, один? - не придумав ничего другого, спросил я.

• Я наказан..., - как-то тихо прошептал он чуть не плача.

Все во дворе знали, что его мама, тетя Харита была крутого нрава и очень строга по отношению к Мишке.

     -    Я вчера без разрешения с ребятами из моего класса на Днепр ездил, а мама как-то узнала. Теперь я всю неделю со двора — ни на шаг.

Правда, тетя Харита была целый день на работе, но ослушаться ее Мишка не мог.

Меня настолько переполняли впечатления от пребывания в пионерском лагере, что, несмотря на Мишкино настроение, я начал рассказывать о наиболее запомнившихся событиях: о походах, о спортивных соревнованиях, где я занял первое место по шашкам, о «военной игре», о прощальном костре...

Я так увлекся своим рассказом, что не заметил, что Мишка меня вовсе не слушает. Опустив голову Мишка сидел и тер кулаками глаза, чтобы не видно было, что он плакал.

Я готов был пожалеть его, но не знал как.

Дом постепенно «просыпался». Кто-то спускался по лестнице. Скрип наших старых деревянных лестниц слышен был даже во дворе. Вот сильно хлопнула дверь. Это точно тетя Катя, из девятой квартиры. Она всегда с шумом закрывает дверь.

Я окинул взглядом наш, до мелочи знакомый дом.

Двери всех пяти квартир первого этажа выходили прямо во двор. Только невысокий порожек перед каждой дверью был преградой от попадания воды в квартиру в период сильных дождей или таяния снега.

Двери квартир второго и третьего этажей, по четыре на каждом этаже, выходили на застекленную веранду, на которой располагались также и лестничные марши, занимавшие половину площади веранды. Рамы на веранде давно покосились, часть стекол выпала или была выбита.

К этому все давно привыкли и не обращали особого внимание.

Раздался легкий скрип двери и во дворе появилась Лиза. Одной рукой она поддерживала маму, в другой несла табуретку. Усадив маму спиной к солнцу, Лиза, кивнув нам, скрылась за дверью.

Лиза была на год младше меня. В каком классе она училась никто не знал. Она была замкнутой и немногословной девочкой, но иногда все же выходила «на бревна» послушать, о чем ведут разговоры мальчишки.

Лиза с мамой жили во второй квартире, на первом этаже. По расположению квартира скорее относилась к полуподвальному помещению, так как окна с улицы на треть уходили под землю. Никто не знал на какие средства они жили, но чувствовалось, что очень бедно.

Лизина мама была больна туберкулезом легких и «прогревание на солнышке» заметно улучшало ее самочувствие

• • • Где пацаны? - спросил я Мишку, чтобы как-то разрядить обстановку.

    • Ромка и Мишка еще в деревне, Юрка из шестой квартиры уже тоже приехал из лагеря и целыми днями катается с дедом на трамвае... - начал Мишка и неожиданно замолчал, будто что-то вспоминая.

Ромка и Мишка вместе с мамой, бабушкой и собакой по кличке Альма жили во флигеле, который именовался просто — четырнадцатая квартира.

Мишка был на два года младше меня, Ромка на три.

У Мишки на лице была одна особенность — его черные густые брови посередине изменяли свою обычную линию и устремлялись вверх, образуя этакие смешные рожки. По этой причине Мишка получил малоприятное прозвище Мишка Рогатый.

Юрке мы все немного завидовали. Его дед был вагоновожатым и служил в этой должности еще до революции. Водил трамваи почти на всех городских маршрутах. Сейчас дед, как он сам говорил, служил кондуктором.

Юрка как-то обмолвился, что у деда сохранилась с прежних лет форменная куртка и специальный номерной жетон, которыми он очень гордился.

Юркины сестры Люда и Валя, были «свои» и часто участвовали в общих играх наравне с мальчишками.

В тринадцатой квартире жил Колька Франтовский. Иногда между собой мы его называли Франтиком. Так было просто удобнее.

В небольшой двухкомнатной квартире с трудом размещалась вся семья: Колька, его мама, отчим, сводные брат и сестра.

Мы все немного завидовали Кольке — только с их части веранды можно было попасть на чердак, вожделенную мечту каждого из нас. Как-то Колька проговорился, что на чердаке много «интересных» вещей, но попасть туда нельзя, ключ был только у «деда», как называл он своего отчима. Под лестницей, ведущей на чердак, жил еще один член семьи - собака по кличке Тобик. Огромная белая, неизвестной породы собака часто сопровождала Кольку в его похождениях.

Колька, пожалуй, раньше нас всех начал проявлять самостоятельность. Он мог исчезнуть куда-то на целый день и я не слышал, чтобы его за это ругали.

Наш двор всегда был местом сбора мальчишек соседних и близлежащих домов. Там дворы были маленькие и ребятам просто негде было собираться. Кроме того, по общему признанию в нашем дворе было веселее.

Часто приходили: Толя, по прозвищу Китаец, не известно как прилепившееся к нему, Димка с улицы Павловской, Юрка из соседнего дома, по прозвищу Косой, Гришка, по прозвищу Шкаря и другие ребята из соседних и близлежащих домов.

Иногда приходил Шурка Пазян. На стене дома, где жил Шурка, была мемориальная доска с указанием, что здесь до Революции располагалась нелегальная типография. Шурка страшно гордился этим и клялся, что типография находилась именно в той квартире, где он жил. Кто-то из мальчишек верил, кто-то — нет.

Одной из особенностей нашего двора были дровяные сараи, занимавшие почти всю левую сторону двора. Сараев было точно по числу квартир - четырнадцать.

В доме было печное отопление и наличие таких сараев было оправдано. Сараи были старые. Доски от сырости и времени почернели и кое- где даже прогнили. В некоторых местах стояли подпорки из бревен, успевшие тоже частично подгнить.

Самым интересным было, конечно, содержимое сараев. Все ненужное, вышедшее из употребления или неиспользуемое, хранилось именно там.

А жильцы десятой квартиры в своем сарае даже кур держали. Весь день куры находились взаперти, а к вечеру, перед сном их ненадолго выпускали «погулять».

Иногда владельцы сараев производили «чистку» и выносили на свалку в конце двора массу интересного. Здесь можно было увидеть все - старые санки, поломанные лыжи, части самовара, покрытые плесенью книги и журналы старых изданий, старые кастрюли, битую посуду и даже элементы конской сбруи. Все это тут же становилось нашим достоянием и использовалось в различных играх.

Неожиданно рано возвратились из деревни Мишка Рогатый и Ромка. Уже второй год они проводили свои летние каникулы у родственников в деревне. Нельзя сказать, что им это нравилось. Скорее, нет. Мальчишек тянуло домой, к маме с бабушкой и, конечно, к ребятам.

Снова мы были все вместе, ребята нашего двора

Мы заметно подросли и даже немного повзрослели.

Еще в прошлом году, когда собирались у нас во дворе мальчишки и девчонки, играли в прятки, квач, штандер, в казаки-разбойники. Девчонки играли в скакалки, в садовника...

Прошло, казалось бы совсем немного времени и у участников общих игр и увлечений интересы разделились.

Как-то пришлось к разговору и я рассказал мальчишкам о «шихте».

Я вспомнил, как будучи второклассником, с такими же как я, друзьями, мы ходили на «шихту». «Шихта» - разбитая, вышедшая из строя и не подлежащая восстановлению боевая техника, вывезенная с полей бывших сражений и предназначенная для переплавки.

Конечно, ходить туда не разрешалось. Но кто мог нас остановить ? Два охранника на несколько сот метров «шихты»? Мы всегда проникали туда незамеченными.

Это же сколько удовольствия было залезть, например, в танк, посидеть на месте командира, если, конечно, от него что-то осталось... А заглянуть в ствол полевого орудия? Конечно, кроме кружочка неба ничего нельзя было увидеть, но все равно интересно. Или примерить настоящую каску? Я поначалу даже не очень разбирался, чья она., наша или вражеская.

Рассказ о виденном, разбавленный моей фантазией, заинтересовал ребят.

• Вот бы посмотреть такое... , - мечтательно произнес Ромка.

• Поехали завтра в Пушкинский парк. Там полно всякого такого... И пушки, и танки, и самоходки..., - предложил Колька, который, наверняка, уже там не раз бывал.

Поcле окончания войны на территории парка им. А. С. Пушкина были выставлены для обозрения образцы немецкой трофейной техники. Выставка пользовалась большой популярностью. Для многих вся эта техника - различных типов танки, самоходные орудия, полевые и зенитные пушки и прочее, были в новинку.

Я был горд тем, что многое из того что мы увидели, знал не только снаружи , но и изнутри. Кто, например, мог похвастаться тем, что сидел на месте командира или водителя танка.

Выставка всем нам настолько понравилась, что мы ездили туда еще несколько раз, открывая каждый раз для себя что-то новое и интересное.

Самым распространенным увлечением был, конечно, футбол. Повсюду в городе пестрели объявления о матчах на первенство и Кубок СССР с участием киевского «Динамо». Несмотря на просьбы, родители одним нам ездить на стадион не разрешали. Временно нам пришлось с этим смириться.

Колька все- таки однажды побывал на стадионе «Динамо», когда брат согласился взять его на встречу дублирующих составов. Восторгу его не было предела, а нас разбирала зависть.

Еще одним местом, связанным с футболом, была Поляна.

Кто первый из мальчишек «открыл» для нас Поляну, я не помню, но с тех пор мы проводили там почти все свободное время.

Собирались, как правило, в нашем дворе на бревнах. Затем все уходили на Поляну. Ребят, как магнитом, тянуло на этот, забытый всеми участок земли, среди промышленной зоны в старой части города.

Поляной называли огромный пустырь, заросший чертополохом, репейником, дикой коноплей и мелким кустарником. Откуда пошло это название никто не знал, но о существовании Поляны знали далеко за ее пределами.

С одной стороны пустыря находилась табачная фабрика, с другой хлебозавод, с двух других - какие-то строения неизвестного назначения.

На Поляне можно было узнать и обсудить «последние новости». Услышать «народный» фольклор: анекдоты и песни разных жанров (запрещенные, блатные и просто хулиганские).

Здесь спорили до хрипоты, ссорились и мирились, дрались между собой из-за сущих пустяков, но никто никогда не жаловался.

Во время ссор или драк всегда находились «независимые» судьи, которые выносили справедливый вердикт. Что касается драк, то тут действовало одно-единственное правило — до первой крови. Обычно назначали двух судей, чтобы случайно не пропустить момент появления у кого-то из драчунов первой крови.

После окончания драки, ребята жали друг другу руки. Это было правилом.

На Поляне были две площадки (маленькое поле и большое поле), на которых проходили футбольные баталии. Земля на этих площадках была настолько вытоптана, что там практически не было никакой растительности.

Предводителем наших мальчишек считался Раська Янгаев из соседнего дома. Его слушались и боялись. Боялись не столько его, сколько его старших братьев, хмурых и неразговорчивых, а потому внушавших какое-то опасение.

Раська был всегда капитаном команды. Он всегда распределял, кто и на какой позиции будет играть Обычно никто не возражал. Правда, никто не изъявлял желания стоять на воротах. Приходилось долго уговаривать. Когда не удавалось, «подключался» Раська и назначенный им на двадцать минут вратарь, занимал этот пост два, а то и три часа.

Конечно приходили поиграть в футбол или, как говорили, побегать с мячом и ребята с других улиц, чаще с Котовского и Декабристов. Они чаще всего появлялись большой, до десяти человек, группой.

Некоторых мальчишек наглядно знал, поскольку иногда бывал у своего одноклассника Зальки Фридмана, знал Вальку Лозинского, Шурку по прозвищу Рыжий, что жили на Декабристов. Эти ребята не настолько были увлечены футболом, чтобы все все свободное время проводить на Поляне, но другие, как и наши, готовы были гонять мяч целый день.

Капитаном команды у них был Джибу-ассириец. Ассириец, не было прозвищем. Он действительно был по происхождению ассириец. Это был высокий, смуглый, черноволосый парень. В игре он был быстр и агрессивен. Может быть футбол и стал бы его будущим, если бы не один недостаток - у него отсутствовала кисть левой руки.

Говорили, что Джибу был когда-то вором-карманником и это было ему наказание...

Кто-то говорил, что это следствие несчастного случая...

Точно не знал никто.

После игры Джибу устраивал разборки и наказывал каждого, кто случайно (преднамеренность была исключена!) ударил его в пылу борьбы по ногам.

Наши не особенно хотели играть с командой Джибу. Его побаивались.

Во время каникул или по выходным играли с утра до темна. Иногда случались мелкие неприятности, когда мяч улетал через забор на территорию табачной фабрики или хлебозавода.

По неписанному закону, лезть за мячом должен был виновник или, как говорили, исполнитель. Остальные же оказывали ему всяческое содействие.

Однажды, когда мы впятером играли на малом поле, мяч улетел на территорию хлебозавода. Виновник, Мишка из восьмой полез доставать мяч. Найти его оказалось не таким простым делом — в этом месте у забора была свалка пустых фанерных ящиков. Прошло довольно много времени. Наконец мы услышали голос Мишки.

• Ребята, здесь хлеб есть!

   

Торопясь, обдирая в кровь пальцы, мы с трудом отодрали одну доску. Через мгновение у нас в руках оказались два «кирпичика» свежевыпеченного хлеба. Затем через забор перелетел найденный мяч. Дождавшись возвращения Мишки мы уселись под кустами и принялись за трапезу.

Это была невиданная удача.

Отрывая ломти и, почти не пережевывая, мы заглатывали большими кусками этот невероятно пахнувший, свежий хлеб. Вкуснее того хлеба я, кажется, не ел никогда.

Вечерами, чтобы не сидеть в душных квартирах, дворовая ребятня собиралась на бревнах.

Иногда просили меня что-нибудь рассказать. Наверное, потому что я был старше всех.

Чаще всего я пересказывал только что прочитанную книгу.

Неизменным успехом несколько вечеров подряд пользовался пересказ содержания книги «Джура». Конечно, в своих рассказах я наделил героя повествования выдуманными геройскими подвигами. Мне даже самому было интересно импровизировать.

После этого долго спорили и обсуждали, что было бы и как, если...

Еще больший интерес вызвал пересказ кинофильма «Георгий Саакадзе», который я когда-то смотрел. И тут я тоже дал волю своей фантазии, поскольку не все эпизоды фильма запомнил.

Обсуждали, ругались и спорили до хрипоты, доходило чуть ли не до кулаков.

• Эй вы! Поколение тридцатых! . А ну не ругаться! - раздался вдруг знакомый хриплый голос дяди Петренко.

Этот высокий, немного сутуловатый с большими седыми «буденновскими» усами, добряк и шутник, всегда нас так называл. Мы действительно все были из поколения тридцатых.

Супруги Петренко жили в пятой квартире, в полуподвале. Детей у них не было. Может быть поэтому они очень доброжелательно относились к нам.

Выходя покурить, дядя Петренко иногда подходил к нам и стоял прислушиваясь то ли к рассказам, то ли к нашим спорам. Никто не знал его настоящего имени. Говорили, что имя у него было какое-то старо церковное, трудно произносимое. Поэтому мы его просто звали дядя Петренко, на что он никогда не обижался.

После его вмешательства, мы все ненадолго замолкали, после чего обсуждения продолжались дальше, иногда допоздна, пока не вмешивались родители.

В выходные дни по утрам по дворам ходил разносчик угля. Звали его дядя Митя. Еще не старый, с почерневшими от впитавшейся угольной пыли руками и лицом, с мешком древесного угля на плече и тяжелой тростью, которой он отмахивался от собак.

• Угля-а. Кому угля-а..., - раздавался его сиплый голос.

Он всегда останавливался передохнуть в нашем дворе, садился на бревна, закуривал и думал о чем-то своем. Иногда у него покупали уголь. Использовали его только для нагрева утюгов. Самоварами, как в былые времена, никто уже не пользовался.

Следом во двор заходил старьевщик.

• Вещи... Старые вещи,,. Покупаем старые вещи...

Часто мальчишки его уже ждали. Старье с дворовой свалки было заранее приготовлено. Старьевщик никогда не расплачивался с нами деньгами. В лучшем случае давал конфету или две. Иногда ничего. «Потому что товар не тот». Вредный просто был.

Нас, мальчишек больше всего интересовала техника.

Как-то Мишка Рогатый предложил всем собравшимся на бревнах поехать на Подол.

• Говорят, там какой-то танк старый стоит. На него и залезть можно...

Четверо, в том числе и я немедленно изъявили согласие.

Недалеко от нас была остановка трамвая №13, одного из старейших городских маршрутов, курсировавшего от железнодорожного вокзала до Контрактовой площади.

Решили — сядем в трамвай, а там спросим.

С одной стороны нам повезло. Кондуктором в трамвае оказался Юркин дед. С другой - стало как-то неловко. Денег на билеты ни у кого не было. Как самый старший, подталкиваемый приятелями, я начал пробираться к месту кондуктора. Заметив меня, он улыбнулся в усы:

• Куда собрался? Билет будешь брать?

• У нас нет денег... Можно мы немного проедем? Нам бы хотелось танк старый посмотреть, но не знаем, где его искать.

Он посмотрел на меня с усмешкой.

• Нету денег говоришь? Ладно, верю. За честность скажу, где танк находится. Поедете со мной до Контрактовой площади. Пойдете прямо, в сторону беседки. Справа увидите то, что ищите.

Я поблагодарил его, а у самого от стыда горели уши.

На невысоком пьедестале, словно монстр, стояло огромное, с маленькой башней и с торчащими коротко ствольными пулеметами и пушкой, сооружение.

Это был один из старых танков английского производства. Такие танки принимали участие в первой мировой войне. Похожий танк мы видели в фильме «Мы из Кронштадта». В кино он выглядел действительно страшным и, казалось, такую силу преодолеть невозможно.

Конечно, мы были немного разочарованы.

Но не сравнить же этот танк, например, с Т-34! В этом деле мы уже немного разбирались!

Походили, посмотрели, залезли поочередно наверх. Вот бы во внутрь залезть! Но тщетно — все люки были напрочь заварены электросваркой.

Как-то Колька предложил пойти на стадион «Старт». Там должны были состояться соревнования по футболу среди юношеских команд. Все, кто в это время находился во дворе, согласились. Ведь в одной из команд играл сводный брат Кольки, которого тоже звали Коля.

Коля играл в команде под седьмым номером. Щуплый, невысокого роста, он не выглядел на свои семнадцать лет. Бегал Коля как-то странно, вытянув вперед шею, за что получил прозвище — Гусь.

Колькин отчим, которого мы за глаза называли «дед Белян», работал на стадионе кем-то вроде сторожа. Летом он следил за порядком на стадионе и чтобы никто лишний не ходил по футбольному полю, зимой — чистил от снега часть поля и заливал каток.

Никто не знал, кто и почему его так назвал. То ли из-за поразительной белизны его густой седой шевелюры, то ли это было сокращение его фамилии Белянченко. Может быть то и другое.

После окончания соревнований «дед Белян» разрешил нам побегать по футбольному полю, по тому самому полю, где летом 1942 года состоялся знаменитый футбольный матч между командой «Старт», основу которого составляли футболисты киевского «Динамо», и командой «Флакельф», составленной из спортсменов немецких оккупационных войск. Тогда «Старт» выиграл со счетом 5:3.

Об этом матче и о трагической судьбе многих советских футболистов рассказал нам «дед Белян». Мы еще тогда не знали, что когда-нибудь этот матч назовут «Матч смерти».

После его рассказа мы настолько прониклись к нему уважением, что с того времени называли его даже за глаза только по имени и отчеству — Федор Николаевич.

Жара не спадала.

На Днепр родители всем нам ездить купаться не разрешали. К тому же не все мальчишки, в том числе и я, умели плавать.

Вскоре выход был найден. Мы начали ездить в Святошино на пруд, о существовании которого мы узнали от мальчишек на Поляне.

Запрета ездить в Святошино на пруд не было и мы - оба Мишки, Ромка и я, с легкостью отправились в путь. Добирались долго. Во-первых, это довольно далеко, во-вторых, нас дважды высаживали из трамвая, поскольку мы снова ехали без билетов.

Прудом оказалась искусственный водоем, образовавшийся при перекрытии насыпной дамбой реки Нивка.

Как потом мы узнали, этот пруд был в Святошино не единственным. Ниже по течению был еще один пруд, далее еще... Но нам нравился, как мы его называли, «наш» пруд.

Пруд был неглубокий, у водослива — мне было по плечи.

Мы плескались в воде, брызгались, резвились, пока вконец обессиленные не падали на теплый песок, подставляя тело под палящие лучи солнца.

Мы лежали молча. Каждый думал о чем-то своем. Неожиданно Мишка из восьмой мечтательно произнес:

• Вот бы сейчас тот хлеб, что мы ели на Поляне...

• Да-а -а, - поддержал его Мишка Рогатый.

Как-то вдруг все ощутили страшный голод. Мы еще повалялись немного и, обсохнув начали собираться домой. Нам настолько понравилось, что назавтра повторили наш поход. На третий раз мы попались. Мы за два предыдущих дня настолько загорели, что это сразу вызвало подозрения. Поскольку я был самый старший, свалили все на меня.

Конечно, всем от родителей досталось. Но, как говорят - нет худа без добра. После этого случая мама разрешила мне ездить без ограничения по всему городу и, даже, я стал иногда получать деньги на проезд. Непременным условием было — быть дома к оговоренному времени. Это условие я старался никогда не нарушать.

В Святошино мы ездили еще несколько раз. Я уже хорошо держался на воде и даже мог проплыть два-три метра.

Неожиданно куда-то пропал Колька. Уже поздно вечером к нам постучала его мама.

• Вова, ты Колю не видел? Уже десять часов вечера, а его нет. И собаки тоже... Ой, не спокойна моя душа...

Трудно было представить ее переживания и волнения, особенно, когда среди ночи появилась собака. Одна.

Рано утром пришла какая-то женщина, мама одного из приятелей Кольки и рассказала, что Колька в больнице, но страшного, вроде бы, ничего нет.

Как потом стало известно, Колька с какими-то знакомыми мальчишками поехали в Дарницу. С какой целью, он и сам, наверное, не знал.

Дарница, историческая местность на левом низменном берегу Днепра. Слободки и хутора расположенные в этой местности издавна пользовались большой популярностью как места отдыха.

После военной разрухи Дарница только-только начала отстраиваться.

Повсюду были пустыри, то там, то здесь носившие еще следы войны. Возможно, это и привлекало туда мальчишек.

Ребятам «повезло» - после долгих поисков чего-то интересного, они нашли ржавый запал от гранаты. Очистили от налипшей земли и попытались разобрать. Когда не получилось, попробовали разбить камнем. Когда почти потеряли надежду узнать, что там внутри, раздался хлопок, сопровождаемый яркой вспышкой. Запал взорвался.

Сначала ребята ничего не поняли, но когда Колька застонал, испугались. Досталось всем троим, но Кольке больше всех. Ребята, правда, не растерялись. Выскочили на дорогу и остановили проезжавшую грузовую машину. Шофер всех троих отвез в больницу.

К счастью, Кольке повезло. Из него вытащили пять небольших осколков, сказали, что могло быть хуже, подержали несколько дней в больнице и отпустили.

Во дворе только и разговоров было, что о Кольке. Обсуждали безо всякого злорадства, скорее с жалостью и сочувствием.

Прошло несколько дней. У нас новость. В доме появились девчонки, Дора и Рита, одиннадцати и девяти лет. Вскоре после освобождения Киева девочки со своей мамой вернулись из эвакуации в родной город. Вскоре мама определила их в школу-интернат.

Отец девочек умер перед самой войной, мама носила другую фамилию и может быть это помогло в вопросе их устройства в интернат как детей-сирот.

Интернат находился в сельской местности, где разговаривали и, конечно, преподавали на украинском языке. Поэтому, девочки многих слов по-русски поначалу совсем не понимали.

Услышав как они между собой бегло общаются на привычном им языке, я не переставал удивляться. Я почти целый учебный год изучал в классе украинский язык. Когда я пытался применить свои знания, девчонки только подсмеивались. Я был немного раздосадован. Ведь у меня по украинскому языку была твердая четверка.

Впрочем, удивляться было нечему. Ведь система преподавания языков в школе заведомо предполагала не овладение языком, а, скорее, ознакомление в большей или меньшей степени.

Это я понял, конечно, намного позже.

Дора как-то быстро освоилась. Она выходила во двор, становилась у бревен и слушала о чем говорили мальчишки. Рита или не появлялась во дворе вовсе, или пряталась все время за спину сестры.

Иногда мы ходили в кино. Не чаще одного раза в неделю. На большее нам денег не давали.

Это была практически постоянная компания: Люда, Дора, Мишка Рогатый и я. Иногда к нам присоединялся Мишка из восьмой. Колька никогда не участвовал в наших походах.

Самым близким от нас по расположению был кинотеатр «Ударник». Он был еще удобен тем, что там сравнительно легко было спрятаться и остаться таким образом на второй сеанс. Чаще всего это не удавалось, но иногда кое-кто оказывался «счастливчиком». Однако, в последнее время там с утра до вечера крутили фильм «Девушка моей мечты», на который нас не пускали.

Другим кинотеатром, который нам очень нравился, был кинотеатр имени Чапаева. Это был небольшой, уютный кинотеатр с большим фойе, где можно было побегать и порезвиться. Часто перед началом сеанса выступали музыкальные ансамбли.

Репертуар кинотеатра состоял, в основном, из фильмов военных лет, которые мы смотрели с большим удовольствием. Конечно же все мальчишки хотели быть похожими на главных героев кинофильмов. Стоит ли говорить о том, что мы в своих играх старались их копировать

Не менее важным было расположение этого кинотеатра - вблизи Сенного рынка.

Билет на первый сеанс стоил десять копеек, а проезд на трамвае в одну сторону - пятнадцать.

Если нам удавалось «сэкономить» на проезде, деньги тут же расходовались на покупку сладостей.

У Кольки появилось новое увлечение. Он решил завести голубей. Несколько дней вся ребятня ему помогала строить голубятню. В Колькином сарае, над входной дверью сделали деревянный настил, соорудили гнезда для нескольких пар птиц, установили кормушку и поилку. Над дверью сарая вырезали «вход», леток сделали в виде треугольной навесной коробки с сетчатым закрытием.

Наконец настал «торжественный» день, когда главные устроители голубятни - Миша Рогатый, Мишка из восьмой, Шкаря и Колька поехали на Птичий рынок.

Находился птичий рынок на Подоле.

В выходной день улица Кожемяцкая с прилегающим пустырем превращались в огромное скопище людей. Птичий рынок был буквально местом паломничества. Пожалуй не найдется человека, равнодушно относящегося к «живности», будь то певчие или декоративные птицы, аквариумные рыбки, кошки, собаки, куры, утки, гуси, или экзотические представители животного мира.

Кроме этого разнообразия фауны, на рынке можно было приобрести сетки и ловушки для ловли птиц, самодельные удочки, поплавки , блесны, крючки и прочие рыболовные снасти, корм для рыбок и птиц, аквариумы, клетки для птиц, ошейники, поводки для собак и еще много всякого такого, что находило спрос.

Более неухоженного и грязного места, чем тот старый птичий рынок трудно себе представить.

Здесь продавали, покупали, воровали и перепродавали, торговались и спорили, жульничали, заключали пари, например, у кого кенар красивее поет или чьи ловушки лучше.

Колька долго выбирал, как умел, торговался и, наконец, приобрел две пары голубей. Как потом выяснилось, одна пара действительно оказалась «парой», тогда как вторая вовсе нет.

Мало того, что голубка оказалась хромой, она просто игнорировала «своего» партнера. Колькиному возмущению не было предела.

Через несколько дней, когда голуби прижились, Колька решил, что их можно «поднимать». Во дворе собралось человек двенадцать мальчишек. Колька открыл леток и выпустил голубей на крышу. Затем, по его команде все начали свистеть, улюлюкать и размахивать длинной палкой с закрепленной на конце тряпкой. С большим трудом удалось все-таки «поднять» голубей. Летали они недолго, но для первого дня, очевидно, было достаточно.

Каждый день начали собираться в нашем дворе любители голубей с нашей и соседних улиц. Это была уже совсем другая компания. Во дворе стало намного шумнее и беспокойнее. Неизвестно как долго продолжалось бы это, если бы не вмешательство дяди Петренко.

• Так, Коля. Хочешь держать птиц, держи. Но чтобы этой компании здесь больше не было.

Как уж им Колька объяснил, не известно. Только они больше в нашем дворе не появлялись.

Прошел почти месяц с момента покупки голубей. В один из дней утром Колька, как всегда перед школой, заглянул в сарай. Голубей не было. Их украли.

Так закончилось очередное Колькино увлечение.

Уже несколько дней, как начался новый учебный год, а мы по-прежнему каждый день собирались на бревнах и часто, несмотря на недовольство родителей и неоднократные призывы идти делать уроки, под различными предлогами засиживались иногда до темноты. Виной тому была «затянувшаяся» теплая погода.

Как-то неожиданно, можно сказать внезапно, все закончилось. С утра задул холодный ветер, к вечеру полил дождь. Его косые от ветра струи через проемы отсутствующих стекол обильно «поливали» веранду,

Мы сидели прямо на деревянном полу, на веранде второго этажа возле Юркиной, шестой квартиры. Это было, пожалуй, единственное место, где можно было укрыться от дождя. В этом месте на веранде еще в какой-то мере сохранилось остекление.

Сидели просто на полу, плотно прижавшись друг к другу. Разговаривали о том, о сем, вспоминая минувшее лето.

• Поскорее бы зима..., - мечтательно произнес Колька.

Колька, пожалуй, лучше нас всех катался на коньках. Что касается учебы, то, наоборот, учился он хуже всех. Правда, на второй год не оставался ни разу, но переходил из класса в класс с большим трудом.

• А помните как мы прошлой зимой с горки на Павловской катались? - продолжил он свои воспоминания, - А ты, Вовка, еще ногу подвернул?

Ну как такое не помнить?

Прошлая зима была снежная и в меру морозная. Проезжая часть улицы, которую никто от снега и наледи не чистил, была настолько укатанной, что по ней вполне можно было кататься на коньках. Катались, конечно, не только на коньках, но и просто так, раскатывая и без того скользкую мостовую.

Но гораздо интересней было кататься с «горки». «Горкой» почему-то называли спуск улицы Павловской с сторону ручья Скоморох. Пересекаясь с нашей улицей, улица Павловская спускалась вниз и, далее через бетонное перекрытие, именуемое мостик, по склону поднималась вверх до пересечения с Воздухофлотским проспектом.

Конечно, кататься на проезжей части улицы было небезопасно, но детворы было много и всегда находился кто-то, кто заранее подавал сигнал о приближении автомашины.

Кто придумал катание «паровозом» я не помню. Но однажды Мишка Рогатый притащил откуда-то длинный металлический, с загнутым концом прут. Все сразу оценили важность этого приобретения.

Две группы мальчишек в ожидании «попутной» машины выстраивались у перекрестка по обе стороны улицы. Ждем. Наконец-то со стороны Володарского или прямо по Павловской движется машина, медленно проезжает перекресток и мчится дальше вниз к мостику, постепенно набирая ход. В противном случае можно забуксовать и не выехать наверх к Воздухофлотскому шоссе.

Как только машина миновала перекресток, обе группы ребят бросаются следом.

Тот, у кого в руках прут, быстро цепляется им за кузов машины.

Остальные хватаются за прут или просто за кого-нибудь и таким «паровозом» мчат с нарастающей скоростью вниз, а затем наверх до перекрестка. Там машина сбавляет ход и «паровоз» рассыпается. Это доставляло всем истинное удовольствие. Правда, не всегда все заканчивалось благополучно.

В один из «заездов» у меня порвался ремешок, которым конек я привязывал к ботинку. Нога как-то подвернулась и я почувствовал сильную боль. Я упал. Отполз в сторону, отвязал второй конек. Колька и Мишка из восьмой помогли мне дойти домой.

Маме, конечно, не сказал, что произошло. Просто оступился.

На завтра я в школу не пошел, а затем еще неделю ходил прихрамывая.

Мы долго еще сидели, вспоминая и пересказывая разные случаи и происшествия. Разошлись, когда уже совсем стемнело.

На улице противно. С самого утра зарядил мелкий моросящий дождь. Сегодня суббота. В этот день занятия заканчивались раньше обычного. Задали немного, так что выполнение домашних заданий много времени не заняло. Читать не хотелось. Покрутился, потолкался без дела и решил пойти на Юркину веранду. Там, наверняка, уже кто-то есть.

Я не ошибся.

Оба Мишки, Юрка и Ромка уже заняли «свои» места — у стенки веранды, оставив опоздавшим места у прохода. Из девчонок были только Люда и Валя, уютно устроившиеся на ковриках-половичках. Все что-то громко обсуждали.

Юрке кто-то в классе сказал, что скоро будут показывать трофейный фильм про Тарзана. Кто такой Тарзан никто из нас еще не знал, но слухи и домыслы о необычайной жизни и приключениях человека в джунглях уже растекались с необычайной скоростью.

• Вот бы когда-нибудь в джунглях побывать! - мечтательно произнес Ромка.

Все засмеялись, искренне не веря этой фантазии. Ромка обиделся. Надув губы он сидел, опустив голову, чуть не плача от несправедливых насмешек.

Пришла Дора. Девчонки подвинулись, освобождая ей место рядом с ними на коврике.

• Уроки сделала? - полусерьезно, полу насмешливо спросил Мишка Рогатый.

• Нам нiчого не задавали, - ответила Дора по-украински и смутилась.

Ей еще очень трудно было переходить от привычного украинского языка на русский, на котором говорили все ребята. Кстати, Мишка и Ромка после своих деревенских каникул некоторое время разговаривали, употребляя в речи украинские слова и выражения. Получался этакий довольно комичный «суржик».

Мишка Рогатый никак не мог успокоится и все пытался раздразнить Дору.

• Дора, а кем ты хочешь быть?

Вопрос был настолько неожиданным, что все даже как-то насторожились. Нисколько не удивляясь этому вопросу, Дора ответила:

• Я медсестрой хочу стать или врачом...

• А я буду художником, - продолжила начатую тему Валя.

Никто не удивился. Валя занималась в кружке детского творчества районного Дома пионеров и действительно неплохо рисовала.

• Я, наверное, буду трамваи водить, как дед, - произнес Юрка.

В это время раздались быстрые шаги и появился Колька.

• А ты кем хочешь стать? - встретил его Мишка Рогатый неожиданным вопросом.

Колька как-будто ждал его.

• Я сначала буду в футбол играть. Потом устроюсь куда-нибудь работать, где хорошо платят.

Ответ Кольки многих озадачил. Это было что-то новое. Все мы жили очень скудно. Еще действовала карточная система, а родители зарабатывали немного.

• Да-а-а, - протянул Мишка из восьмой, - а я пойду в военное училище. Хочу военным стать.

• Я буду шофером, - уверенно произнес Мишка Рогатый.

• А я еще не знаю... , - под общий смех произнес Ромка.

• Мальчишки, вы только не смейтесь, - неожиданно включилась Люда, - я хочу быть учительницей.

• Вовка, а ты кем хочешь стать, когда взрослым будешь? - спросил неугомонный сегодня Мишка Рогатый.

• Инженером, - почти не задумываясь ответил я, хотя не вполне понимал, что кроется за этим словом.

Юрка даже присвистнул.

- Это же сколько учиться надо? Долго, наверное...

• Долго. Мне рассказывали, что после школы еще пять лет...

• Да, долго... , - пробормотал Мишка из восьмой.

Все замолчали. Наверное, в эту минуту каждый подумал о своем будущем. Может быть, впервые.

• А все-таки летом лучше. Я больше люблю лето... , - вдруг произнес Мишка из восьмой.

Почти все с ним согласились. Только Колька и Ромка возразили.

Мнения разделились. Разговор дальше не вязался.

Мы посидели еще немного и начали расходиться.

Дождь не прекращался. Крупные капли стекали по стеклам давно не мытых окон веранды, оставляя неровные следы. Во дворе белели мокрые бревна, покрытые словно желтой россыпью налипшими листьями. Было холодно и не уютно.

                                                                * * *

Прошло время. Давно нет уже нашего дома. Стали взрослыми мальчишки и девчонки нашего двора. Но остались в памяти некоторые события и эпизоды из нашего детства. Вспомнились наши первые попытки представить свое будущее.

Точно известно, что из собравшихся в тот дождливый осенний день на Юркиной веранде «угадали» свое будущее трое — Мишка Рогатый, Дора и я, Вовка из двенадцатой.

Как сложилась дальнейшая судьба остальных участников той встречи? Хотелось бы верить, что удачно.