Не то, что мы с Колькой были большими друзьями. Совсем нет. Просто мы жили на одной улице, учились в одной школе и часто участвовали в общих играх и, даже, проказах.
Я был старше Кольки, но нужно отдать ему должное, физически он был сильнее меня. Когда, например, мы устраивали «соревнования» по борьбе без правил и он, случайно, оказывался моим противником, Колька всегда оказывался победителем.
Между нами не было конфликтов и не было вражды. Не знаю почему, но я пользовался у него большим доверием, чем другие ребята.
Одно было странным. Колька никогда никого из ребят не приглашал в себе в гости. На то были свои причины.
Колька жил с мамой и дедом в небольшом одноэтажном доме по нашей улице. Хозяином этого дома был Колькин дед. Там,  в родственных отношениях была какая-то путаная история. Так, по крайней мере, говорили соседи. А может быть Колька не хотел рассказывать. Отца своего он не помнил. Он только все время твердил, что этот дед ему не родной.
Уж не знаю, как там было на самом деле, только Колька деда не любил. Я ни разу не слышал, чтобы Колька обращался к нему иначе, чем просто  «Дед».
Дед был уже старый, но еще довольно крепкий. Сколько лет ему, Колька не знал.
Чаще всего дед, опираясь на толстую суковатую палку, стоял перед калиткой  и, молча, рассматривал прохожих.
Одет он был всегда в одну и ту же утепленную тужурку серого цвета и темные, заправленные в сапоги, брюки. На голове – конусообразная заломленная назад вязаная шерстяная шапка. Только зимой поверх тужурки одевал он старое, до пят, пальто.
У него были густые седые усы и такие же густые, нависающие на глаза, брови. Казалось, что на все и на всех ли он смотрит исподлобья. Я никогда не слышал и не видел, чтобы он с кем-то разговаривал. За глаза, все соседи его так и называли – «Дед».
Каждой весной дед аккуратно белил фасад своего дома, обкапывал кусты в палисаднике и следил, чтобы не обламывали сирень, огромный куст которой, рос перед домом.
Однажды, когда я возвращался из школы, меня нагнал Колька и, как-то заговорщицки, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не слышал, сообщил, что дед уехал куда-то на несколько дней и не соглашусь ли я с ним залезть на чердак, так как ему одному страшновато.
- Только ты никому не говори…, - попросил он.
-  Не скажу, - пообещал я.
Так я впервые побывал в доме, где жил Колька.
Через небольшую прихожую, мы вошли в большую комнату. Посреди комнаты большая печь-плита. В комнате старый, по виду очень тяжелый стол, у стены лавка. У стола – три деревянных стула. На окнах чистенькие занавески. Слева в углу, над столом – иконы и горящая лампадка.
- Там мы с мамой живем, - показал Колька на белую двустворчатую дверь.
- А где же дед живет? – чуть не вырвалось у меня.
В это время Колька, взяв меня за руку, повел за печку и, молча, показал на  дверь.
- Здесь дед живет, - прошептал он.
Рядом с дверью находилась лестница, ведущая на чердак. За лестницей – кладовка.
Колька открыл дверь и предупредил, чтобы дальше порога я не шел.
Это была небольшая комната с окном, выходящим во двор. У окна небольшой стол и один стул. На столе старая настольная лампа с цветным стеклянным колпаком.
Слева у стены небольшой диванчик. У дальней стены, крашенная металлическая кровать с  никелированными элементами.
На полу плетеные половички. В углу справа возле окна иконы.
Я обратил внимание на множество фотографий, развешанных на стенах его комнаты. Фотографии старые. Многие из них пожелтели. На фотографиях, в основном, военные. Солдаты и офицеры. Определить их чины, да и вообще рассмотреть что-либо подробнее не удалось. Я находился на довольно большом  расстоянии, да и в комнате был какой-то полумрак.
Отдельной группкой висели изображения  хорошо одетых  женщин.
- Интересно, кто они?
Похоже, многие снимки были сделаны очень давно. Наверное, в период первой мировой войны. Возможно, какие-то еще раньше, какие-то позже.
Снимков было много. Конечно, было бы интересно поближе рассмотреть фотографии, узнать в каком месте это происходило и кто изображен на них.
К сожалению, мое любопытство осталось не удовлетворенным. Дальше порога Колька меня не пустил. 
Наконец, он нашел, что искал – ключ от чердака.
Лестница, ведущая на чердак, была крутая и скрипучая.
После недолгой возни, Кольке, наконец, удалось открыть старый амбарный замок и мы, подталкивая друг друга, откинув тяжелую деревянную крышку,   попали  на чердак.
Поначалу показалось, что там совсем темно. Постепенно глаза привыкли и мы смогли осмотреться по сторонам.
Крыша дома была четырехскатная. В центральной, наивысшей точке высота была, чуть выше нашего с Колькой  роста. Так что при  малейшем неосторожном движении в любом направлении, можно было больно стукнуться головой, что сразу и произошло, сначала со мной, а потом  с Колькой.
Чуть правее от центра проходила, уходящая с каким-то изгибом вверх, кирпичная дымовая труба.
Чердак был наполовину перегорожен дощатой стенкой.
Слева, в углу кучей свалены, перевязанные стопками, какие-то журналы. У перегородки стоял деревянный ящик, на нем свалены старые тазы, кастрюли. Рядом – как будто вросла в чердачную пыль небольшая рассохшаяся бочка.
- Зачем все это деду? - подумал я, но промолчал.
Осторожно ступая,  держась друг за друга, мы дошли до перегородки и заглянули за нее. Удивлению нашему не было предела. По ту сторону перегородки было светло!
Ну, не так, чтобы совсем, но так, что можно различить многие предметы.
Эта часть чердака освещалась благодаря небольшому полукруглому слуховому окну. Окно выходило на юг, в сторону сада. Даже Колька не знал о существовании этого окна.
За стенкой стоял топчан, покрытый истлевшим лоскутным одеялом, рваные куски которого свисали по бокам топчана. Стенка за топчаном была, как обоями, обклеена выцветшими старыми газетами, на которых в нескольких местах были видны почтовые марки зеленого и синего цветов   с изображением императора Николая II, наклеенные вразброс.
В углу, справа лежала навалом груда старой одежды, от которой исходил резкий неприятный запах затхлости.
Мы вглядывались в углы, надеясь найти что-нибудь интересное.
Внезапно Колька нагнулся и что-то поднял.
- Пошли, - сказал он тоном, не терпящем возражения.
Когда мы вышли на улицу, Колька показал свою находку.
Это было простая медная пуговица от старого солдатского мундира. На пуговице был изображен двуглавый орел, а под ним перекрещенные топоры. На обороте просматривались буквы С и П, и еще какие-то, но их было плохо видно.
Конечно, это была ценная находка. Вовсе не потому, что может быть, представляла какую-то историческую ценность, а потому что ни у кого из мальчишек ничего подобного не было.
Сказать, что я ужасно завидовал Кольке, значит не сказать ничего.
На завтра Колька понес пуговицу в школу. В конце уроков он подошел в учителю истории, Анатолию Михайловичу, по прозвищу «АМ», с которым, по правде говоря, у него никогда «дружбы» не было и показал ему находку.
-  На этой пуговице под гербом расположены топоры, что говорит о принадлежности, скорее всего,  к саперным частям, - посмотрев внимательно на пуговицу, сказал АМ.
И добавил.
- На следующем уроке мы немного поговорим на эту тему.
Кольке стало немного не по себе. Он не хотел, чтобы его «тайна» была раскрыта.
- Не волнуйся, я тебя не выдам, - улыбнулся АМ.
Через два дня на уроке истории АМ рассказал, что улица, где находится наша школа и рядом расположенные улицы возникли в тридцатых годах XIX века, на том месте, где находились селения отставных военных. Этот район так и назывался – «Солдатская слобода».
- А саперы среди них были? – не выдержал Колька и смутился.
- Конечно, были, - подтвердил АМ.
- Кстати, с саперами связаны более поздние события, происходившие в Киеве. Перед первой мировой войной в Киеве, на Печерске был расквартирован 21 саперный батальон. Солдаты батальона, находившиеся под влиянием революционных идей, неоднократно поднимали восстания. Последнее из них произошло в 1907 году. Были арестованы более ста участников беспорядков. Многие были расстреляны.
АМ много и долго рассказывал об этом периоде истории Киева, но Колька его уже не слушал. Он погрузился в свои мысли.
В том,  что найденная пуговица была не случайной находкой, Колька не сомневался.
Вот только кому принадлежал этот мундир, истлевшие остатки которого находились в углу чердака? Отставному солдату, жившему когда-то на «солдатской слободе» или деду?
И еще один вопрос, не дававший покоя Кольке: кто мог скрываться или прятаться на чердаке? В том, что было именно так, у него не было никаких сомнений.
Своими мыслями Колька поделился со мной. Мы долго спорили, фантазируя и доказывая что-то друг другу. Наконец, меня как будто озарило:
- Коль, а Коль! А почему бы тебе не порасспросить все это  у деда, не рассказывая ему о пуговице?
- Я… я боюсь его.
- А ты попробуй. Ну не убьет же он тебя за один вопрос?
Колька сидел, опустив голову.
Спорить расхотелось.
Мы еще долго молча сидели в нашем дворе на поваленном стволе старого вяза. 
Каждый думал о своем.
Прошла неделя. Колька не появлялся ни на улице, ни у нас во дворе. Как-то увидел я его мельком в школе, но мне показалось, что он сделал вид, что меня не заметил.
Однажды, когда я, не торопясь, с соседскими мальчишками  шел в школу, нас догнал Колька.
Наклонившись ко мне, он радостно произнес:
- Я с дедом помирился! Я теперь знаю, как его «по-настоящему» зовут - Лука Афанасьевич. Это он на фотографиях в военной форме. Он был сапером и воевал на фронте еще в первую мировую войну. Он обещал мне многое рассказать…
Выпалив все это на одном выдохе, Колька побежал в школу.
- Так вот почему Кольки не было видно! Он целыми днями слушал рассказы деда, - подумал я.
Я завидовал Кольке и все ждал, когда же нам удастся поговорить. Мне очень хотелось узнать, о чем ему рассказывал дед Лука.
Я был рад, что Колька помирился с дедом. А ведь поводом для этого шага была всего лишь найденная им на чердаке простая медная пуговица.
Через неделю закончился учебный год и у нас начались экзамены. У Кольки экзаменов было меньше, чем у меня и вскоре он уехал к родственникам на все лето куда-то в деревню.
Улица опустела. Почти все мальчишки разъехались на летние каникулы, кто куда.
Все лето я проторчал в городе, изнывая от скуки. Мы ожидали переезда на другую квартиру.
С Колькой я больше ни разу не встретился.
Все реже вспоминал я историю с пуговицей.
Прошло время. Нашу школу снесли. Преобразилась улица, на которой мы жили и с которой связаны детские годы. Уже давно нет привычных с детства старых покосившихся от времени домов. На их месте выросли высотки.
Мальчишки и девчонки уже другие.
Наверное, у них уже никогда не будет таких таинственных находок и связанных с ними историй, какие бывали у нас.
Спустя много лет я попытался разыскать Кольку. Но тщетно. После службы в армии  следы его окончательно потерялись.
История медной пуговицы, а заодно и воспоминания деда Луки так и остались для меня не раскрытой тайной.
А, жаль…