Баграм, предместья Кабула, Афганистан. Как такое может быть, не знаю.
Я в грязном выцветшем, бывшем зелёном, бушлате, и бронежилете такого же оттенка. Тяжело, но не жарко. Март в горах холоден. Снега нет. Кругом одна только глина, разбухшая от постоянных дождей, покрытая огромными трещинами, но всё равно крепкая. Ноги в ней почти не вязнут.
Как в подобной лунной местности, без клочка растительности, могут жить люди, не понимаю. Но дувал есть. Глиняные стены и дома, квадратные, но всё равно бесформенные, сливающиеся в какой-то фантастический муравейник. У меня в руках АК-74, грозное оружие от Михаила Тимофеевича, пули со смещённым центром тяжести, вроде бы запрещённые во всём мире, но в нашем полку это основное оружие.
Я «дух бесплотный», новобранец, даже ещё не «молодой» (полгода ещё не отслужил), недавно прибывший из Ашхабадской учебки. Впереди меня шустрит Дормидонтов, старший сержант. Именно шустрит, потому что пока в кишлак ещё не зашла рота, можно успеть сорвать самые лучшие сливки в брошенных афганцами домах.
У опытного «дедушки» Дормидонтова в руках не АК-74, а АКМ. У него калибр побольше и патроны обычные, не изменяющие своей траектории от встречи с препятствием. Кроме того, у него на стволе надет ПБС (прибор бесшумной стрельбы). Благодаря этому он ловко и почти бесшумно сшибает навесные замки с дверей афганских домов, заходит в них и собирает любое ценное барахло.
По сюжету я не понимаю, что происходит, и увлекаюсь игрой. Совсем забываю про свои часы на левом запястье. Мне перепадает после Дормидонтова немногое, но кое-что есть. Швейцарская бензиновая потрёпанная зажигалка, кулёк прозрачных разноцветных леденцов с райским вкусом, кажется французских, пачка ментоловых сигарет «More».
Дормидонтов на моих глазах быстро прячет в свой огромный рюкзак небольшую японскую стереомагнитолу, какие-то блестящие безделушки с комода, пачку сахара-рафинада и ещё что-то, чего я не успел даже разглядеть. Афганцы убежали из кишлака и попрятались в спешке, сигнал о том, что «шурави» едут в «гости» поступил, очевидно, слишком поздно. Ценные вещи прятать было некогда.
Мне кажется несправедливым, что Дормидонтов забирает все сливки. И, после того, как вся рота заходит в «дувал», и происходит разбивка роты на пары для более эффективной зачистки кишлака, выбираю себе соратника «почмошнее» из таких же «духов», как я.
С Макеевым мы лучше понимаем друг друга, перемигиваемся и почти не разговариваем. Всем давно ясно, что в «дувале» никаких «душманов» уже нет. Если и были, то смотались. Надо использовать момент и «намародёрить» побольше. Мы подходим с Макеевым к закрытой двери во двор одного из домов. Здесь замок не навесной, а дорогой врезной, под золото, автоматический с ручкой. Сдуру шмаляю из своего Калаша в замок. Шуму много, но я, почему-то, не боюсь. Интересно, что подумают отцы-командиры?
В пластине замка появляется маленькое круглое отверстие. Конечно, ведь это всего лишь калибр 5,45. Но ручка сразу дверь открывает. Задняя часть замка разворочена вдрызг. Пуля со смещённым центром тяжести при моём выстреле закувыркалась внутри замка и выпустила его «кишки» наружу.
Как полный идиот, захожу во двор. Макеев остаётся на «стрёме» у калитки. Мой автомат снят с предохранителя и пахнет порохом, я держу его наизготове. Медленно продвигаюсь по двору с, завернутыми в тряпки, непонятными кустиками к двухэтажному дому. Почему то у меня полная уверенность, что «духов» здесь нет. Открываю скрипучую деревенскую дверь первого этажа. Ковры, ковры, мебели никакой. Естественно, ведь это же афганская мусульманская деревня. Посреди комнаты на ковре выложен большой круг из домашней обуви, очевидно в доме много женщин и детей. Но никого не видно. Все попрятались.
Не захожу в комнату. Люди меня не интересуют. Да и вообще непонятно, что меня интересует. Вроде бы, я должен «духов» по углам и ямам искать, под пулю подставляться, но инструктажа никакого не получал. Я решаю подняться по деревянной лестнице на веранду второго этажа. Поднимаюсь, вижу в конце веранды деревянную дверь с навесным амбарным замком. Почему-то понимаю, что мне надо идти и открыть её. Иду.
И тут меня кто-то легко трогает сзади за локоть. Оборачиваюсь и вижу пожилую афганку в чёрных одеждах, видна только верхняя часть лица с глазами. Она что-то говорит мне на своём языке, убеждает, но я ничего не понимаю. Тогда она протягивает мне руку, в которой зажаты деньги, тридцать пять афганей.
«Хорошо, что не тридцать» – Думаю своим настоящим сознанием, бессильным в данной ситуации. Беру взятку, ретируюсь со двора этого дома.
Во время сбора роты после зачистки «дувала», старшина Азимов, понюхав ствол моего Калаша, даёт мне по морде. Все остальные «духи бесплотные» тоже получают по морде. Потому что сегодня все оторвались по полной. Только «дедушки» остались безнаказанными, им положено.
Старлей Данияров зачитывает перед ротой строжайший выговор за бардак и мародёрство, грозится перетрясти у всех рюкзаки. Но до этого не доходит. В этот момент приводят связанного старика-душмана, с которым Данияров долго что-то выясняет то ли по таджикски, то ли по казахски.
Но меня это уже не интересует. Вечером я отдаю свои тридцать пять афганей Макееву, и через час меня приглашают в компанию покурить «чарс» (коноплю). Неумело делаю свои две-три затяжки, задыхаюсь удушливым кашлем, запиваю водой. Потом долго сижу в палатке у печки-буржуйки с закрытыми глазами и смотрю в голове калейдоскоп из цветных геометрических фигур, пляшущих неимоверные дикие пляски.
Потом иду гулять по территории полка, пиная сапогом комки земли и пулемётные ленты, валяющиеся на каждом шагу. Мои ноги далеко внизу, непонятно, как я могу ими двигать, потому что голова моя, как воздушный шарик болтается высоко в ночных облаках, рядом с, зависшей на парашюте, осветительной бомбой. Марихуана неимоверно меня веселит. Зачем-то потом залезаю в свой БТР на техзоне, достаю из личного бардачка гранату Ф-1.
Иду потом в самую глухую часть территории нашего полка, сзади техзоны, срываю чеку, кладу «лимонку» перед собой на землю, не хочу, чтобы руку оторвало. Осталось четыре секунды от моей никчемной жизни. Я их считаю. Интересно, кто же, всё-таки, прятался за деревянной дверью с навесным амбарным замком? Смотрю в звёздное чистое Кабульское небо, сегодня спокойное от трассеров, и на моих глазах звёзды с каждым тиком метронома тускнеют, а небо опускается мне на голову, как шапка, окутывает меня своей мягкой и тёплой темнотой. Взрыв слышу приглушённо и понимаю, что он уже не сможет причинить мне никакого вреда. Потому что и без всяких часов Макса я нашёл тёмную материю.
Повезло! Если не считать неприглядную картину…