НАЧАЛО ПОВЕСТИ: https://nerlin.ru/irbis_sergej_da_marja_nachalo

 С утра до обеда лил сильный дождь, и стало ясно: работы сегодня ни у кого не будет. Мало того по дождю никому не захотелось идти на обед, за исключением Андрея. Он поглядел на часы и собрался. Пока надевал свои сапоги, Серёга у него спросил:
 - И охота тебе по дождю в такую даль?
 Андрей, даже не посмотрев на Серегу в ответ, вышел и закрыл дверь за собой.
 - Серёга, у меня такое ощущение, что он запрограммирован, - засмеялся я, - живет по режиму, ест тоже, даже письма маме и сумку ковыряет свою в определенное время. Где у него кнопочка находится? Ну не может человек, целый день ничего не делать. Максим, а ты случаем не знаешь, чем Андрей в городе вечерами занимается?
 - Знаю! Он телевизор смотрит, - ответил Макс.
 - Ну хоть, что то… - вздохнул я, и почему-то вспомнил Жанну из игрового зала в парке, которая вечно ходила за мной по пятам и совала нос во все мои дела. Как ни странно, она прекрасно считала, и обучить ее работе на кассовом аппарате хватило десяти минут. И за все время, что отбивала чеки и принимала выручку, ни разу не ошиблась…
 - Марья, - спросил Серёга, - а кто лучше работает у вас на току Макс или Андрей?
 - Андрей.
 - Точно - робот, – сказал я и все согласились.
 Марья достала с полки тетрадь, вырвала оттуда листок, легла на кровать и принялась строчить письмо мужу или родителям. Она их отсылала по три раза в неделю точно, в отличие от меня, отправившего всего четыре письма за все время совхозной жизни. 
 Закончив писать и запечатав конверт, предложила:
 - Давай, Вов, на почту сходим.
 - Сходите, дождь кончается, а я хоть посплю, - одобрил Серёга, разморенный полным бездельем.
 
 Мы брели по деревне. Дорога была пустынная, моросил мелкий дождь. Никто, похоже, сегодня не работал. Шли медленно, она несла в одной руке конверт, а другой держалась  за меня. 
 - Кому письмо? Мужу?
 - Да.
 - Ты его любишь?
 Кинув на меня вопросительный взгляд, утвердительно ответила:
 - Да люблю,а что это плохо?
 - Да нет, хорошо.
 - Он совсем не похож ни на тебя, ни на Сергея, ни характером, ни внешностью. А зачем ты спрашиваешь?
 - Ты ему в письмах про меня пишешь? - съехидничал я.
 - Нет, конечно, он ревнивый просто ужас, я его иногда просто боюсь, - улыбнулась Марья.
 - А если кто донесет? 
 - Плохо будет, я даже и думать не хочу пока об этом… и хватит душу травить, давай о чем-нибудь другом… ты сам-то будешь жене говорить? 
 - Нет. Хотя бы, потому что ей все равно будет. Меня она никогда ни к кому не ревновала, даже не знаю почему…
 - Странно как-то у вас...
 - Говорят, что ревность и любовь вещи несовместимые.
 - Я знаю, но никогда не слышала, чтобы любили и не ревновали.

 До почты нам оставалось метров тридцать. Тут буквально я звериным чутьем почувствовал чей-то взгляд. Слегка повернул голову и увидел Гришку с Васькой. Они шли быстро, а мы плелись медленно, как две барышни на прогулке. Наклонив голову поближе к Марьиному уху, я сказал:
 - Слышь, Марь, сейчас, если что, беги за Сергеем со всех ног, а я их задержу.
 - А кто там? - на её лице появилось выражение панического ужаса.
 - Гришка с Васькой.
 Она вцепилась мне в руку с такой силой, что у неё побелели пальцы.
 - Спокойней и не оборачивайся, - я уже напрягся словно пружина и чувствовал, как Марья уже вся трясется.
 Стояла полная тишина, только с левой стороны дороги в луже барахталась свинья. И уже был слышен топот приближающих сапог. Слегка кинув взгляд назад, видел их ехидные ухмылки. Мне уже стало казаться, что нападать они на нас не собираются. Ритм стука сапог не менялся ни на секунду, и вот они уже поравнялись с моим плечом…
 
 И тут они резко повернулись в нашу сторону, даже  вернее к Марье и, раскинув руки в стороны, громко рявкнули на всю улицу: «УУУХХХ!!!» и загоготали, как конченые идиоты. Марья от испуга резко дернулась в сторону, чуть не упав в лужу, заплакала и крикнула: «Придурки!». Я развернулся к ним, приготовившись драться насмерть.
 Неожиданно для меня, Гриша начал заходить за мою спину, довольно подлейший прием, но для него из-за маленького роста это было нормально. Я  сразу повернулся к нему и в тот момент, когда он попытался схватить меня за куртку, резким выпадом руки попытался нанести удар. Гриша отскочил и в тут же с другой стороны на меня пошел Васька, но как только я развернулся к нему, он остановился, при этом зло улыбался и смотрел немигающим взглядом. И опять, со спины стараясь не попасть в поле моего зрения, сзади Гришка пошел в атаку. И мне пришлось вертеться от одного к другому, попутно пытаясь разгадать, что за игру они затеяли. Я был спокоен, после первой встречи с ними мне уже не было страшно, надеялся, что если злее буду, может и продержусь до появления Серёги. Вот только мельтешащий за моей спиной Гриша вызывал беспокойство, я никак не мог сообразить - чего он хочет? Краем глаза видел - растерянная Марья стоит на траве возле дороги с безвольно опущенными руками и белым как полотно лицом. Я на нее злился, велел же, чтобы сразу мчалась за помощью. Неудобные резиновые сапоги грозили запнуться друг об друга, тяжелая рабочая куртка, не предназначенная для таких мероприятий, очень мешала. Пришлось её скинуть и я, вертясь, как юла, стараясь не потерять из вида Гришу, выжидал удобный момент, чтобы броситься на Ваську. Все это продолжалось недолго - может пару минут, но не больше.
 Стыдно говорить, но спасли меня женские слезы: Марья зачем-то сев на корточки, закрыв лицо ладонями, завыла на всю деревню. Это отрезвило деревенских придурков, они остановились и Васька злобно бросил на прощанье:
 - Ладно, Гринь, пошли, пусть живут, а вас же предупреждали, чтобы одни по нашей деревне не шарахались!
 Хозяева деревни развернулись, громко гогоча и топая сапогами, продолжили свой уверенный путь по собственной земле.
 Я подняв куртку, подошел к плачущей Марье и сердито спросил:
 - Ты почему стояла?! Я же тебе сказал - беги за Серегой!
 Она разревелась еще больше.
 - Я за тебя испугалась.
 Я успокаивал ее, как мог, но она продолжала рыдать, косметика расплылась по лицу, и пришлось идти к колодцу умываться.
 - Зачем ты так сильно красишься? - спросил я, наблюдая как она смывает тушь с глаз.
 - Потому что я с кучей мужиков живу, - всхлипнула она и вяло улыбнулась.
 Умывшись, да отправив письмо, пришли домой. Сергей сразу как мы открыли дверь, проснулся и спросил:
 - Нагулялись? 
 Заплаканные девичьи глаза Сергей заметил сразу.
 - Что случилось?
 Я вздохнул, и пришлось рассказывать. Бурят нахмурился, видно было, как желваки заиграли на его азиатском лице.
 - Это потому  что она с тобой шла. Они знали, что ты им  нормально не ответишь, - как камнем он бросил в меня.
 - Я бы ответил, но драки как бы и не произошло. Ты не прав, Сергей.
 Я психанул, взял сигареты и вышел на улицу. На душе было более мерзко, чем погода на улице. Курил, одну, вторую и все не мог успокоиться. 
 Через много лет я понял причину, того ощущения. Человек все равно животное, хоть и разумом живет, но по неписаным законам стаи. Человеческой стаи, где и людьми не всех назовешь. А законы такие же, как в дикой природе. Если он находится на своей территории и будет он даже тысячу раз не прав, всегда может найти поддержку у своих. А чужак, на его земле всегда будет никем. В своем городе мы и гаишнику нахамить можем  при желании, но подобное никогда не придет  в голову в другом городе.
 Отсутствие поддержки стаи, вызывает страх даже у сильных людей. Страх, который парализует тело и волю. Хотя Серегу я считал лидером, но если б не я, готовый идти с ним хоть куда, он был бы в одиночестве. И кто знает, мог бы превратиться в одного из равнодушных людей из общаги, наблюдавших как четверо бъют одного. В эти минуты я очень жалел, что не догадался взять Серёгин нож. Хотя в жизни через несколько лет у меня возникла ситуация, когда мне качестве самообороны пришлось схватить нож, но ударить человека я им не смог…
 На холодное крыльцо вышла Марья и позвала:
 - Вов, иди  в комнату, простынешь, ну не злись на него. Может, нам ничего не надо было рассказывать?
   Зашел в избу, на Серегу я не хотел смотреть и лег на кровать. Марья села рядом. Краем глаза видел: Серёга сидел на своей кровати, крутил свой охотничий нож и, похоже, еще не остыл. Остальные парни притихли, так что их не было видно и  не  слышно. 
 Сергей встал,  подошел к моей кровати, навис всем телом, еле сдерживая бешенство, стал продолжать. Я отвернулся, чувствуя при этом странное состояние, как будто бы он встал на меня.
 - Вот что, Вова! Я в армии служил, и знаю, что в таких делах идут до конца! - стал топтаться на моей голове как Гриня, но только словами, - Иначе тебя просто задолбят! Надо было так и сделать - кинуться в драку на них! А ты?!.. Если бы Марья прибежала, да я бы босиком туда помчался и просто разорвал их там! 
 Марья зарыдала.
 - Серёжа, перестань! Я  никуда бы не смогла бежать! - вскочив,  она кинулась к двери, - Это все из-за меня происходит!
 Он поймал ее и сел, усадив ее к себе на колени, стал успокаивать как ребенка. Вспышка гнева сразу испарилась. Марья сидела вся поникшая, а он вполголоса сюсюкал и гладил ее по спине.
  Потом, подняв голову, он громко выдохнул:
 - Я обещаю всем, что этого больше не повторится!
 Я на него не обижался. Может, в эти минуты он был прав. Просто когда я стал взрослым, стал понимать - мы  все в те годы были заражены одной болезнью - «юношеским максимализмом», а эта болезнь запросто могла нас кинуть в омут еще большей беды.
 В конце концов, мне надоело слушать его «телячьи мерзости»,  которые он всегда сам презирал, приподнялся на кровати, подвинул кровать и уперся своими коленями в его, и перетащил предмет своего единственного очарования к себе и сказал:
 - Я не трус и никогда им не был. А это не твое - не трогай.
 Он не обиделся, просто положил кулак под голову, и все смотрел на нас. 

 Так и просидели до ужина. Молча собрались, и добрели до столовой, не произнеся ни полслова. После ужина на сытый желудок грустить никому не хотелось, настроение немного стало подниматься. Нет так чтобы весело, но уже и не печально. Возвращаясь, я обнял Марью, так и шли до самого дома.

 Уже вечером, когда курил на веранде и рассматривал почти догорающий закат, ко мне подошел Серёга и задал довольно интересный вопрос:
 - Вова, скажи, а как ты с Марьей все это время спишь и между вами ничего не происходит? Неужели ничего тебе не хочется, как-никак ты же мужик все-таки? 
 - Что, Серег, Марья колени отсидела? - посмотрел я на него с насмешкой, - Такие вопросы стал задавать.
 Он сильно смутился, занервничал, как будто его уличили в чем-то довольно нехорошем.
 - Перестань. Просто мне кажется, если бы она со мной спала, то рано или поздно я бы к ней полез. А тебе как будто ничего не надо. Мне непонятно - почему так?
 - Эх, Серёга, деревня ты и есть деревня, привык там у себя на родине девок одну за другой на сеновал затаскивать…
 - Не болтай, - сразу оборвал меня, - у нас нет такого в деревне.
 Моральным обликом своей деревни сын бурятского народа очень дорожил.
 - Честно говоря - хочется. Мне не семьдесят лет. А еще так скажу – она желает меня не меньше, чем я.
 Серёга вытаращил на меня свои черные, такие же как у Марьи, почти без зрачков глаза и недоверчиво вполголоса спросил:
 - А откуда ты знаешь?
 - Откуда?..  Не знаю… но чувствую… а как, я не могу тебе объяснить. Тебе это трудно понять, но я это ощущаю каждый день и каждую ночь.
 Серёга разволновался не на шутку. То сел на перила, то спрыгнул.
 - Я ничего тогда не понимаю. Ерунда какая-то – оба чувствуют, а толку нет…
 - Серёга, в ней может внутренний стержень есть, может причина какая-то, которая не позволяет перешагнуть через себя. Ты видишь, она еще как ребенок, и ты предлагаешь мне давить на нее? А зачем? Честно скажу, если бы она сама дала мне понять, я бы уже не смог отказаться. Раз не хочет, чтобы что-то произошло я и не настаиваю. У меня жена, по секрету скажу - первая женщина в моей жизни... и как-то… - замолчал я, и никак не мог закончить мысль.
 - А почему по секрету? Мне все равно, хоть десятая…
 - Да так… хочешь, я с тобой одной историей поделюсь, она мне самому непонятна, а тебе наверное тем более, но все равно расскажу?
 - Рассказывай. 
 - В прошлом году я ездил в Чилино. С нами в общаге женщины жили. Мы с мужиками по вечерам  их к нам в комнату частенько приглашали: то чаю попить, то в карты сыграть. Одна из них, Галя, лет тридцать ей на вид, веселая такая, мне очень нравилась, да и не только мне. Был у нас Владик, он как увидел ее в первый раз,  так у него прямо какое-то маниакальное влечение  к ней проснулось. Он без конца нам твердил: «Буду не я - если Галю не уломаю». Как-то мы все пошли в клуб, а Владик куда-то запропастился. Он потом к концу кино появился, сел со мной рядом и показал мне соответствующим жестом, мол, всё, я Галю… Я не знаю как у них все это происходило, но только к нам в комнату она больше ни разу не пришла. А я Владика после этого перестал уважать. Вот так, Серёга, дружба между женщиной и мужчиной вещь тонкая. А тебе что в руки ни дашь, ты все на сеновал тащишь…
 - Достал ты меня сеновалом! Ладно, пошли чай пить!
 - Куда пошли? Я Марью караулю, она в бане.

 Он ушел, а Марья, похоже, там замылась. Мне вдруг срочно захотелось над ней пошутить.
 - Марья? - позвал ее через дверь, - Можно я к тебе зайду?
 - Заходи! – прозвучал неожиданный ответ из-за двери и я даже растерялся.
 Медленно открыл дверь и осторожно заглянул в предбанник. Марья уже полностью одетая стояла перед зеркалом и причесывала мокрые волосы.
 - Чего крадешься? Входи и дверь закрой. Что хотел?
 - Ну… ты… это… ты помылась? – спросил я, не зная что сказать.
 - Нет, еще моюсь - не видишь что ли? – повернулась ко мне со смеющимися глазами, – О чем вы там с Серегой говорили на веранде?
 - Да так… Я ему сказал, что ты самая красивая… и косметика тебе совсем не нужна.
 - А это не тебе решать, нужна или не нужна… пакет возьми мой и выходи…
Я встал у порога и не двигался.
 - Не пущу…
 Она неожиданно стала грустной и обняла меня. Запах свежих яблок шел от ее мокрых волос, я вздыхал этот нежный аромат, и возникло ощущение, будто мы вместе были всегда.
 - Ну не пускай…
 Затем она резко вскинула голову, тихо и испуганно сообщила:
 - Ты знаешь… сегодня, когда возле почты Гришка за твоей спиной прыгал, мне показалось у него в руке что-то было… может померещилось… я не уверена… но в этот миг я так испугалась, и вдруг ощутила такую резкую боль в животе и даже стоять не могла... я и закричала так - от боли и страха.

 Я тоже обнял ее и крепко прижал к себе.
 - Вот гаденыш! Серёга меня предупреждал – от него всего можно ожидать. Расслабились мы тут, Марья… - посмотрел я в глаза, ставшему в этот миг совсем родному человечку.
 - Ты будешь это Сереге говорить?
 - Нет… это не его дело… и ты ничего не говори… до конца недолго осталось. А хочешь, я с агрономом поговорю и ты домой поедешь завтра? Справку дадут, отгулов может и не будет - они тем, кто раньше уезжает не дают, зато в городе спокойней будет.
 Внезапно Марья толкнула меня так, что я чуть не упал.
 - Издеваешься?! Я столько времени здесь пробыла и без отгулов?! После всех неприятностей даже недельки не отдохну? Нетушки! С вами была – с вами и вернусь! А тебе очень хочется, чтобы я уехала?
 - Нет.
 - Зачем глупости говоришь тогда? И пошли в дом, а то простыну.

 Ночью Марья неожиданно обхватила мою шею двумя руками, и в таком неудобном положении я заснул только часа через два. А еще через час я осторожно выполз из объятий, и до сих пор не понимаю, как женщины могут всю ночь спать в обнимку.

ПРОДОЛЖЕНИЕ: https://nerlin.ru/publ/irbis...vstrecha/181-1-0-3856