– Лиленька, вставай… Лилечка, проснись, – доносились слова матери сквозь сон, но подниматься не хотелось. Лишь после того, как она начала тормошить меня за плечо, я с трудом приняла вертикальное положение и разлепила глаза.
– Завтрак тебе принесла, – сказала мама и протянула бутерброд с колбасой.
Я сунула его в рот и опять закрыла глаза.
– Вы маленькую девочку искали? – спросила мама. – По телевизору поздно вечером несколько раз показывали ее фотографию.
– Да… – буркнула я вяло.
– Ох, бедные родители, представляю в каком они сейчас состоянии. Лиля, ты-то хоть иногда отвечай на мои звонки. Я понимаю – считаешь себя взрослой, никому не обязанной, но ты со мной живешь. Неужели трудно понять, что я тоже переживаю.
– Ладно, – ответила я и отключилась.
В этот момент у меня возникло видение: маленькая Любочка машет мне рукой, плачет и кричит: «Мама, мамочка!». Словно тяжелое одеяло быстро свалились остатки сна. Я встряхнулась, дожевала бутерброд, взяла чашку  из рук матери с остывшим кофе и залпом выпила. Рывком поднялась с кровати и отправилась в ванную, предварительно попросив маманю приготовить еще чашку, но покрепче. Контрастный душ взбодрил меня окончательно. 

– Вот вышла бы за Виталика замуж. Сейчас может быть и не работала. Лежала бы на диване да животик поглаживала, – сказала мама, когда я в коридоре надевала туфли.
– Бы! Бы! Я не собираюсь быть клушей! Тебе понятно?! – крикнула я в сердцах. Меня всегда выводят из себя ее старания подложить собственную дочь под Виталика.
– Получается, родная мать – клуша… – начала она, но я быстро захлопнула дверь и нажала кнопку лифта.
    
Выскочив из подъезда на улицу, я мимоходом поздоровалась с соседкой, выгуливающей своего ротвейлера, и запрыгнула в машину. Завела двигатель и нажала на газ. Автомобиль, громко взвизгнув шинами, резко тронулся с места и тут же «клюнул носом», задергался и отказался разгоняться. С момента покупки «Хонда» работала без проблем, а сегодня с ней что-то случилось непонятное. Пришлось плестись по дороге не выше сорока километров в час. Я материлась на весь салон, но упорно давила на педаль газа и ехала дальше. Меня обгоняли другие водители и недовольно оглядывались. Я знаю, что они про меня думали, но я не виновата – это машина барахлит. Времени на ремонт нет, а автомобиль сегодня мне нужен позарез. С Марией мы договорились еще вчера, что я заберу ее от подъезда. Она уже заждалась, и чтобы не терять времени встретила меня на дороге.
С чиханьями и подергиваниями мы с Машей добрались до штаба. Юля уже стояла на крыльце с ППСниками. Мы поздоровались и прошли в кабинет. Данилов прибыл еще раньше нас и сидел за столом, прижав к уху телефонную трубку. Вид у него был довольно помятый. А я ведь уходила из дома и даже в зеркало на себя не посмотрела. Выгляжу, наверно, не лучше его.
– Новости есть? – спросили мы почти хором, когда он положил трубку.
– Абсолютно ничего. Никто не звонил, выкуп не просил. Девочка просто испарилась в воздухе. Некоторым в управлении уже инопланетяне мерещатся, – сказал он, шлепнул ладонями по столу и со вздохом приказал: – Лиля, продолжай заниматься отчетами по проверке домов. Систематизация данных – важная часть любой работы. А ты, Мария, с ППСниками из нашего штаба проверяй квартиры так же как вчера вот по этим адресам.
Данилов подал Меркушевой распечатанный на принтере список и добавил:
– Маш, приглядывай за монстром, чтобы не безобразничала.
– Она не монстр, а хороший порядочный человек и очень добросовестный! – заступилась я за Юлю.
Мой наставник страдальчески поднял глаза к потолку.
– Хорошо, – сказал он. – Мария, возьми в помощь очень порядочного человека Юлию Самойлову.
– Есть! Взять порядочного человека в помощь и идти выполнять задание, – ответила Мария по-военному.
Она не стала задерживаться и покинула кабинет, а я уселась за компьютер. Данилову без конца звонили из управления, он хватался за телефон и записывал разные фамилии себе в блокнот. Два часа я старательно заполняла таблицы, расшифровывая чужие каракули. Не покидала мысль, что необходимо предпринять реальные шаги, а не перебирать бумажки. Листков на столе образовалось много, ведь нам помогали участковые с других участков и теперь эти данные находились у меня. Данилов похвалил меня за сделанную работу:
– У тебя хорошо получается. Молодец! Не зря мне интуиция подсказала назначить тебя главной.
Я подняла на него глаза и скромно улыбнулась. Первый нормальный комплимент.
– Лиля, отставь пока все дела и поедем знакомиться с уважаемыми людьми. Бери протоколы, ручки, – сказал Данилов с долей иронии.
– Вы о ком? – не поняла я.
– Об отсидевших насильниках, педофилах, убийцах. Они сейчас представляют особый криминальный интерес.
– У нас оружия нет. А разве не следователи этим занимаются?
– Ты где работаешь? В полиции. Вот она и занимается. И не надо никакого оружия. Мы же просто побеседуем, узнаем как живут, чем питаются, – ответил он, запихивая в папку различные бланки.
– А много их?
– В нашем районе примерно тридцать, но мы будем проверять тех, кто проживает в радиусе до километра от места похищения. В управлении так решили. Квартал находится на окраине, поэтому предполагают, что похититель кто-то из тамошних жителей. Утром вряд ли посторонние там появятся.
Тут я вспомнила о Холодове и подробно рассказала Данилову о своих подозрениях, о бегающем взгляде и нервном поведении этого мужчины. 
– Холодов? – наставник наморщил лоб и почесал затылок. – Очень знакомая фамилия, сейчас посмотрю… а… вспомнил, знаю такого. Его я не включил в список. Не тянет он для проверки. Две статьи: одна за изнасилование, вторая за кражу. Дела давно минувших дней. Он мне как-то рассказывал – оговорили его. Я ему поверил.
– Почему?
– Ну свечку я не держал. На сто процентов не могу утверждать. Срок он получил всего три года.
– При чем тут срок? – не поняла я.
– А вот, Лиля, здесь и вся загвоздка. Он сидел почти сорок лет назад. А тогда как происходило? Заявление подает гражданка, а забрать его никак не может. Обиделась ли она на то, что жениться парень не захотел или вправду насилие состоялось, неважно. Другой суд в те времена был. Если факт точно установлен, то давали восьмерку, а с тяжкими последствиями – от десяти до расстрела. А если доказательная база белыми нитками шита или ее вообще никакой нет, то три или четыре. Никого не щадили, даже Верховный суд отказывал в апелляции.
– Не может быть, – засомневалась я.
– Анекдот в те времена интересный ходил. Охранник спрашивает заключенного: «За что сидишь?». «Ни за что», – отвечает зэк. «Ни за что дают пять лет, а у тебя десять!» – не верит охранник.
Я о советских временах мало знаю, возможно, Данилов и не врет.
– Собирайся, поедем, – приказал он. – Время – деньги.

Бывшие сидельцы были настолько разными людьми, что я, как ни старалась, не могла найти в их лицах ничего общего. Ни хищных взглядов, ни особого блеска в глазах. Некоторые давно деградировали и встречали нас совершенно пьяными, не понимая, чего от них хотят. Данилов выспрашивал у всех, где они находились вчера утром. Его интересовало алиби. Позже проверим правдивость предоставленной информации. Я записывала показания, тайно надеясь, что кто-нибудь из допрашиваемых вот-вот ударит себя в грудь кулаком и заявит: «Да, это я украл девочку!». Но никто не признавался, и нам ничего не оставалось, как извиниться и переходить к следующему подозреваемому.
Спустя три часа Данилов, вычеркнув последнего проверяемого из списка, сообщил, что задание выполнено, и теперь нам нужно ехать в отдел. Мы сели в машину и как только тронулись, я спросила про то, что мучило меня весь день: 
 – Интересно, есть ли у бывших заключенных общие черты, по которым можно догадаться об их прошлом? Если не брать во внимание наколки.
– Вряд ли. Специалисты МВД разрабатывали психологические портреты преступников, но их характеристики настолько обширны, что трудно пользоваться условными критериями. А ты, я вижу, пытаешься анализировать?
– Да. Я заметила у половины из них пустые глаза и выжженные души. Будто до самого нутра. 
Данилов со снисходительной усмешкой повернулся ко мне.
– Не знаю, как ты определяешь, только ерунда все это.
– Нет, не ерунда! Можно определить, – начала я с ним спорить.
– Вот у меня какие глаза? – он сделал серьезное лицо и, не мигая, уставился на меня, чтобы я хорошенько рассмотрела его. Пустоты души я не увидела, зато в уголках глаз прятались смешинки.
– Обыкновенные и душа у вас есть, – ответила я немного подумав.
– А говорила – черствый и бездушный.
– Я погорячилась.
Он улыбнулся и довольно покачал головой.
– Помнишь, Лиль, месяц назад мы искали вора, что у женщины сумку вырвал?
– Конечно.
– Сколько у нас набралось подозреваемых по приметам потерпевшей?
– Шесть.
– Ты ведь присутствовала там, почему же по глазам не определила грабителя? Его в итоге пострадавшая женщина опознала. 
– Ну да, – согласилась я. – Но, возможно, тот вор был еще не совсем конченый.
– Эксперт по глазам и душам, – подковырнул меня Данилов.
Я оставила тему, но в конце дня не выдержала и опять к ней вернулась: 
– Леонидыч, может, к Холодову заедем? Ну не нравится он мне. Прямо вот чувствую – надо его хорошенько потрясти. Вы ему верите, а я нет. Не бывает бывших насильников. Все они затаиваются и только ждут удобного момента. Видели бы вы своими глазами, как он перепугался, когда я к нему пришла.
– Лиля, что ты к нему прицепилась? Во сколько произошло исчезновение? В девять тридцать. К Холодову ты заходила ¬– на часы смотрела?
– Конечно. Я пришла к нему примерно в одиннадцать. Следы девочки теряются, можно допустить, что Холодов унес ее на руках.
– Куда? И потом быстренько вернулся? Он же не молодой с такой ношей бегать. Ты видела какой он худой и бледный? Хочешь стать хорошим следователем – учись считать секунды и анализировать все обстоятельства.
– Не подумала, извините.
– Да ничего, опыт придет с годами, – успокоил Данилов. 
Мне стало неудобно за такой бездарный промах, и я замолчала. Потом спросила:
– Андрей Леонидович, а сами-то что думаете по поводу ребенка? 
– Дети всегда пропадали, во все времена. Большинство находятся, но некоторые, к сожалению, нет. А что сам думаю? Ничего. Будет зацепка, тогда и будем решать. Может быть что угодно: от придурка из психбольницы до похитителя с целью выкупа. В девяностых годах девочку месяц в одном из загородных домов держали, а когда стих шум, поднятый ее исчезновением, запросили у родителей миллион.
– Но ждать не дело! – воскликнула я. – Давайте к психам съездим!
– А никто не ждет, приказы я получаю сверху, и мы по ним работаем. А психически больных оперативники со вчерашнего дня проверяют. Ты меня в ГУВД завези, рапорты отдам следакам. Сама езжай Марии помогать. Ты по-прежнему главная. Слушай, а почему у тебя машина фыркает и ни черта не едет? Мы так до вечера будем добираться.
– Не знаю, – жалобно ответила я.
На стоянке управления Данилов что-то вспомнил, повернулся и сказал:
– У Самойловой родной брат в автосервисе работает, она без сомнений тебе поможет.
– Спасибо, – поблагодарила я. 
Он скрылся за дверями управления, а я связалась с  Марией по телефону:
– Где вы? Я освободилась и еду к вам.
– Подъезжай на Чкалова, к матери пропавшей девочки. Мы туда направляемся. Родители обратились за помощью к экстрасенсам. Приезжай быстрее.
 «Побыстрее… я бы рада, но долбаная «Хонда» не хочет…» – подумала я, дергаясь телом в такт автомобилю.
С каждой минутой прыткость моей железной «лошадки» угасала, она словно чахла на глазах. Кое-как я добралась до Чкалова. Возле подъезда оказалось очень много народу из числа волонтеров и не только. Ясно, они верят в чудо. Не спорю, в поисках ребенка все средства хороши, но как-то мистике я не очень доверяю. Я припарковала машину и пошла в квартиру Стрельниковых. Люди почтительно расступились перед человеком в форме. На лестничной площадке возле сорок четвертой квартиры стояли Мария с Юлей.
– Мы тут встречаем экстрасенса, она вот-вот приедет, – шепнула мне Мария.
Через пять минут на улице народ зашумел, и мы догадались, что пожаловала экстрасенс. В подъезд вошла женщина в странной одежде, похожей на черное сари. На вид лет тридцати пяти, маленького роста, в очках, со скуластым лицом она сильно напоминала кореянку. Когда мы зашли в квартиру, она сразу же достала из холщовой сумки свечи, расставила по углам, зажгла их и, прижав ко лбу то ли талисман, то ли какую-то большую старинную монету, начала ходить по комнате. В другой руке она держала фотографию девочки. Повисла мертвая тишина. Женщина ходила взад-вперед с закрытыми глазами и ничего не говорила. Все терпеливо ждали. Спустя некоторое время она остановилась и сообщила:
– Ваша дочь жива!
– Слава богу! – заплакала мать и прижалась к мужу.
– А где она находится? –  я уже сгорала от нетерпения.
– Она там… – экстрасенс указала жестом в сторону юга.
Меня подобный ответ не устроил. Я достала из папки карту и развернула на столе.
– Покажите здесь, – попросила я.
 С моей стороны, наверное, это выглядело нахально.
– Где тут место, на котором мы сейчас стоим? – спросила она.
– Вот здесь, – показала я пальцем.
Экстрасенс приложила ладонь к карте и сказала:
– Рисуйте продолжение от мизинца и большого пальца на юг, там и найдете ее. Это темное место.
Я выполнила все, как она велела. Получилась довольно приличная территория: почти треть города, набережная, южный лесопарк. А что если еще и за рекой? Карта ведь могла быть больше. Я вздохнула, а мама девочки с надеждой посмотрела на меня, будто я должна словно фокусник вытащить ее дочь из листа бумаги.
– А нельзя ли поконкретней? – высказала я свое недовольство. – Слишком большая территория.
– Конкретно не могу сказать, но оттуда идет ее энергия… очень слабая энергия…
– А если мы с вами поедем, скажем… вот сюда, – я указала на карте место на два квартала южнее.
– Городской фон мне сильно мешает, я не смогу там работать. Здесь ее вещи, я через них чувствую, – завредничала экстрасенс.
Мне ничего не оставалось, как с расстроенным вздохом сложить карту и идти на выход. Мария и Юля потянулись за мной. Я подсознательно надеялась на чудо, а поскольку его не произошло, настроение совсем упало.
– Вы найдете ее?! – схватила меня за рукав мама девочки.
 Что тут можно сказать? Не знаю?
¬– Полиция прилагает все усилия для поиска вашей дочери! – пришла на выручку Мария с дежурной фразой.

– Что экстрасенс сказала?! Где девочка?! Она жива?! – закричали мне люди, как только я вышла из подъезда.
– Говорит – жива, – ответила я.
Толпа загудела и потянулась за мной к беседке с надписью «Штаб». Ко мне подошел координатор поисков, я показала ему карту и объяснила, что означают линии на ней. Он, кивнув головой, перерисовал их в свой план города.
–  Какие будут указания, товарищи полицейские? – осведомился у нас пожилой мужчина, по виду самый главный. Судя по выправке – бывший офицер. – Я звонил дежурному в полицию, он попросил, чтобы мы опять проверили все вчерашние места. Новые желающие помочь в поисках подходят, просят дать им задание.
Как я узнала потом, этот мужчина когда-то работал в милиции. Сейчас он полковник в запасе.
– Я предлагаю, чтобы половина людей работала по старому плану, другая по новому, – ответила я. Мария была такого же мнения. Майор Ельников непонятно где, а всю эту массу надо куда-то направить.
Он согласился, но вот по старому плану уже мало кто хотел работать, почти вся группа волонтеров отправилась прочесывать город в южном направлении. Мария дополнительно попросила проверить колодцы, каковые встретятся им на пути. 
Все разошлись, а  мы остались втроем.
– Если не удалось найти по горячим следам, то шансы падают с каждым днем. Руководство само в ступоре и не знает, что предпринять дальше, – высказала свое мнение Мария.
– Что будем делать? Надо решить, время-то идет, – спросила я всех. 
– Экстрасенс эта… пальцем в небо показала… ищите, блин, там… зато десятку в карман положила… – раздраженно ворчала Юля.
– Пойдемте на то место, откуда исчез ребенок, – позвала я девчонок, и мы направились к первому подъезду. 
Мы сгрудились возле еще не стертого мелового круга. Им обозначили место, где собака-ищейка потеряла след.  
– Попробуем мысленно представить себе, что могло здесь произойти, – сказала я.
Перед глазами замелькали различные образы: мужчины с размытыми лицами, проезжающие автомобили, даже мелькнула тень «летающей тарелки». Что представляли в этот момент мои коллеги, я не знаю.
– Что бы мы ни подумали, все равно это будут наши фантазии. Здесь выход из двора в три направления, вот и раскидывай мозгами, куда она могла деться, – сказала Мария, покрутила головой, посмотрела вверх и воскликнула: – Девчонки, я заметила, как мужик сейчас с балкона третьего этажа выглянул, нас  увидел  и быстро скрылся.
– Холодов Николай Иванович, – сказала я, тоже успев заметить его. – Когда-то был судим за изнасилование. Хоть Данилов и говорит, что он ни при чем, мне кажется, он что-то знает. 
– Давайте все вместе к нему зайдем и еще раз жестко поговорим? – предложила Мария.
Я согласно покивала головой, мне даже стало интересно, как Меркушева будет с ним вести жесткую беседу. Мы стремительными шагами направились к подъезду, затем поднялись по лестнице на третий этаж. Мужчина долго не открывал, но мы оказались настойчивыми. Только когда Юля крикнула, что сейчас сломает дверь, наконец, зашуршал замок.
– Я заказал сейф, завтра привезут, – сказал он с порога, глядя на нас с нескрываемой неприязнью.
– Мы не за этим, – зловещим  тоном произнесла Юля и первой шагнула к нему.
Она небрежно подтолкнула Холодова на кухню, а мы с Марией вошли туда вслед за ними. Мужчина испуганно шлепнулся на табуретку и нервно закрутил головой, словно ожидая удара. Понадобилось пятнадцать минут угроз и уговоров, чтобы сломить его. Как только Мария предложила ему на выбор – побывать пару дней в «пресс-хате» или провериться на полиграфе, он сдался. От себя скажу тем, кто не знает, что такое «пресс-хата». Это такая камера в СИЗО где царит беспредел и куда полицейские бросают человека, если нужно как можно быстрее его «расколоть».
– Да, я вчера с балкона видел эту девочку, – нехотя с мучительным вздохом признался мужчина.
– Так… а почему не сказали сразу?! – разозлилась я. А Юля еще для острастки слегка шлепнула его дубинкой по спине.
– Я от вас достаточно настрадался за всю жизнь, потому помогать полиции у меня нет никакого желания.
– Гражданин, не путайте одно с другим. Вы могли бы помочь прежде всего ребенку, – сердито сказала Мария. – Что вы видели? 
– Я утром проснулся, как обычно вышел на балкон, посмотрел вдаль, потом  вниз и увидел эту малышку.
– Так, что дальше?
– Девочка стояла возле скамейки…  что-то держала в руках: то ли монетку, то ли значок. Она словно кого-то ждала и смотрела в сторону третьего подъезда…
Тут он замолчал и уставился в пол, чем привел всех в раздражение.
– Не тяните, продолжайте, – попросила Юля.
– А что я еще могу сказать? Я вернулся, прошел на кухню, включил чайник и отправился бриться, – встрепенулся Холодов.
– Может, слышали крик, звук автомобиля?
– Да как бы я услышал? Вода в ванне шумела, а у меня третий этаж.
Я посмотрела на разочарованные лица подруг.
– Кто-нибудь еще находился во дворе? – попыталась я вытянуть из него хоть что-то.
– Кажется был, но не обратил внимания, кто именно. Даже не могу точно сказать – мужчина или женщина. Поймите, я ведь не подозревал ничего плохого, и в мыслях не было к чему-то присматриваться. Меня больше интересовало ¬– какая погода будет в этот день. Потом я вышел на балкон во второй раз и вижу: полиция понаехала. Подумал – ко мне обязательно придут. Так оно и вышло.
– Не понимаю вас, Николай Иванович. Стоило это скрывать? Только проблем себе наделали, – отчитала его Мария.
– То есть ко мне могут прийти еще раз? – растерялся Холодов.
– Не раз и не два, – сердито вымолвила Юля. – Готовься. Мы все равно должны об этом доложить как положено. 
Он опустил голову, а мы встали и ушли не попрощавшись. Пока шли к машине, позвонил Данилов. Я ему рассказала о визите к Холодову.
– Что-нибудь выяснили? Ничего? Я так и думал. Ладно, передам ваш рапорт следователям. Пусть разбираются. Возвращайтесь в штаб, – недовольным тоном ответил он.
Но уехать не получилось. Я повернула ключ зажигания, а «Хонда» наотрез отказалась заводиться. Я сделала несколько попыток и всякий раз из моторного отсека раздавались оглушительные хлопки.
– Приехали… надо было с утра в автосервис съездить, – расстроилась я.
– А раньше не могла сказать мне? Все знают, что мой брат Тимка машинами занимается, ребята постоянно за помощью ко мне обращаются, – пожурила Юля. – Сейчас позвоню.
– Мне только сегодня стало об этом известно, – вздохнула я.
Через двадцать минут во двор въехала «Нива» с пятнами шпаклевки и грунтовки на кузове. Оттуда вышли два типа. Один похожий на Юлю, только постарше, пониже ростом и шире в плечах, коротко стриженый. Второй долговязый, рыжеватый, со следами мазута на лице. Явно мы оторвали их от работы.
– О! Знакомая ласточка! – почему-то обрадовались они, увидев мой автомобиль. – Маратовская «Хонда». Угадали?
– Да, я у него приобрела, – важно ответила я. Чем знаменит Марат потом надо будет узнать у Виталика.
– Помню, приморские бандиты балдели от «Сирексов», – улыбался коренастый. – Уходили на них от любой погони.
– Да, точно, – подтвердил долговязый, небрежно пиная колеса моей «Хонды».
– А почему ты решила именно эту машину взять? – поинтересовался Юлькин брат. – Совсем не женская тачка.
Откуда я знаю, почему? Что предложили, то и купила. А как их делят на женские и мужские для меня вообще неразрешимая загадка. На мужских рубашках, к примеру, пуговицы по-другому расположены, а какая должна быть особенность у женской машины? Розовый цвет? Я произнесла с вызовом:
– Для работы понадобилась именно такая!
– Логично. За преступниками гоняться лучше машины не найдешь. Ну что ж, респект тебе. Правильный выбор, соображаешь в технике, – похвалил он и, просунув руку в открытое окно, нашарил ручку под приборной панелью и открыл капот.
Они покрутились возле двигателя, подергали провода и трубки, пару раз попытались завести. Долговязый видимо соображал в моторах больше, чем Юлькин брат. Он достал из «Нивы» гаечные ключи, что-то выкрутил, дунул на деталь, протер ее тряпочкой, потом аккуратно вкрутил на место. Завели, мотор заработал чуть ровнее, но хлопки как были, так и остались.
– М-да… плохи дела… одним словом жо…– вынес окончательный вердикт долговязый, и они оба посмотрели на меня с сочувствием.
– Почему?! – перепугалась я не на шутку.
– Бензина много идет в камеры. Подозреваем – инжектор сдох. Сейчас таких форсунок нигде нет. «Подшаманить» нетрудно, но это будет ненадолго. А новую деталь среди китайских аналогов поискать придется, – объяснил коренастый Юлькин брат.
– Тима! Ты мозги девушке не пудри, скажи проще: когда подъехать и забрать? – влезла Юля. – Мне тоже нужно, чтобы эта машина как можно быстрее заработала. У нас ЧП, между прочим!
– Юла, я в курсе про ваше ЧП. Постараемся для вас. Мы тачку сейчас заберем, а ты завтра утром откатишь подруге. Пойдет? – ответил брат сестре и вопросительно посмотрел на меня.
– Пойдет, – дала согласие я. 
«Хонду» подцепили на буксир, и я с жалостью смотрела как «Нива» тащит мою коробочку за трос, а она сопротивляется, словно собачка, которая не хочет покидать хозяйку.
Автомобили вскоре исчезли из виду за ближайшим домом, и нам ничего не оставалось, как идти в штаб пешком. Но когда мы снова оказались у места исчезновения девочки, я резко остановилась. Юля шедшая сзади, налетела на меня.
– Что мы встали? – спросила она.
– Давайте еще раз обдумаем, – предложила я. – Сколько метров отсюда до рощи?
– Сорок, не больше, – прикинула Юля. – За пятнадцать-двадцать секунд вполне можно скрыться в ней. Волонтеры до сих пор ходят там с собаками. А за рощей гаражи…
Я вспомнила, как в детстве играла во дворе с ребятишками в прятки. Многие тогда успевали за несколько минут так спрятаться, что найти их было непросто.
– Кстати, мы с Генкой первыми на вызов приехали, но по пути никого не встретили. Мать девочки тогда бегала возле дома как оглашенная. Мы спросили у нее, что случилось и, услышав ответ, сразу же объехали три соседних двора в этом районе. Лично я уверена – ребенка сцапали из проезжающей мимо машины, – добавила Юля.
– Не исключено, что так и было. А вон тот дом мы не проверяли, – неожиданно пришла мне в голову мысль, и я показала жестом на соседнюю пятиэтажку во дворе. – У преступника имелось каких-то пара минут. Возможно, он не проезжал мимо, а вышел из крайнего подъезда.
– Экстрасенс тоже указала в ту сторону, – подытожила Мария.
– Данилов и участковые с первого участка здесь все сверху донизу прошерстили, – напомнила Юля. – Чего мы теперь найдем?
– Я обрабатывала данные, сейчас глянем, – ответила я и достала планшетник из сумки.
Посмотрела в таблицу, потом на окна, подсчитала и, протянув руку, показала на второй этаж.
– Здесь вчера никто не открыл. Как раз угловая квартира. Два окна: одно на запад, второе на север. Из северного хорошо видно место, на котором мы сейчас стоим. Надо проверить.
– Ага, точно... там Любочка… мы придем, а она нас встретит, –  сомневалась Самойлова.
– Юля, а вдруг у Лили интуиция сильно развита? Давай зайдем, – поддержала меня Мария и первая направилась в тот подъезд.
Мы стучались упорно и по очереди. Наконец дверь приоткрылась и оттуда высунулась голова очень сонного молодого мужчины. Увидев трех женщин-полицейских, он спросил:
– Что случилось?
– Здравствуйте, нам надо с вами поговорить, мы можем пройти в квартиру? ¬– попросила Мария.
– Да, заходите, сейчас оденусь, – ответил он и быстро ускользнул в комнату. Я толкнула дверь и успела заметить, что мужчина был без трусов.
– Любонька, оденься, тут пришли, – тихо сказал он кому-то в комнате.
Услышав это имя, я сразу рванула вперед. Мария ловко ухватила меня за пиджак, подтащила к себе и указала на вешалку. На крючках висели два кителя: один лейтенанта, а другой капитана, правда, пожарные.
– Не будь такой горячей, – шепнула она мне.
Через пару минут нас позвали:
–  Можете войти!
Зайдя в комнату, мы увидели сидящую в кресле сонную девушку в мужском халате. Мужчина успел надеть спортивные штаны и сейчас застегивал рубашку. Кровать наспех прикрыта одеялом.
– Слушаем вас, – сказал он. – Вы, наверно, по поводу девочки?
– Да, нас интересует, где вы находились вчера с восьми до десяти утра? – спросила я.
– На дежурстве, оба. У нас график – сутки через трое. Можете позвонить в третью пожарную часть и проверить. Наши фамилии – Коржиков и Авилина.
– Какой номер телефона у вашего начальства? – задала вопрос Мария.
Мужчина назвал, а я позвонила, чтобы проверить его слова.
– Откуда вы тогда знаете про девочку? ¬–  с подозрительными нотками в голосе поинтересовалась Юля.
– Мы возвращались с работы, а во дворе возле беседки столпотворение. Подошли разузнать, что стряслось. Нам рассказали – трехлетняя девочка пропала. Мы выспимся и тоже пойдем искать.
– Понятно, извините, – закончила я допрос. Начальство на их службе подтвердило, что они действительно  вчера заступали на дежурство и никуда не отлучались.
«Да… Люба там была… но не та Люба…» – размышляла я, спускаясь по лестнице.
– Она ему не жена, – сказала Юля про пожарных, когда мы возвращались в родной штаб.
– Так ли это важно: жена или нет? Их личная жизнь меня не интересует, – равнодушно ответила я.
– Не в этом дело, Лиля. Надо быть внимательной. Ты мгновенно должна оценивать обстановку. Заходишь и сперва смотришь на обувь, потом на вешалку. Прикидываешь, кто еще может находиться в квартире, и за секунду принимаешь решение – уйти или остаться. Иногда лучше уйти оттуда сразу, особенно если ты одна. Допустим, тебе открывает пьяная харя, а за ней на полу десять пар мужицкой обуви валяется. Говоришь: «простите, не туда попала» и уходишь. Вот Мария сразу сообразила, что к чему, когда мы зашли к пожарным. А ты полетела любоваться торсом обнаженного мужчины и красотой его молодой любовницы, – объяснила мне Юля.
– У меня хорошая реакция, – добавила Маша. 
Они засмеялись, а я очень болезненно переживаю, когда надо мной смеются. Я смутилась и почувствовала, как горячая волна приливает к шее и щекам.
– Не расстраивайся, с кем не бывает, –  успокоила меня Мария. – Век живи – век учись. Я сама не раз влипала в неприятные истории. Обходила как-то жильцов в неблагополучном доме, опрашивая на предмет кражи со взломом. В очередной квартире дверь мне открыл мужчина и заявил, что если я пройду и за стол присяду, то он расскажет много интересного. Не почувствовав ничего подозрительного я зашла, а он за мной дверь закрыл и доступ к порогу перекрыл. Я назад, а он не пускает. Держал минут сорок, говорил всякий бред. Страшно стало, как представила, что может сделать этот неадекватный мужик. Пистолет в тот день получить поленилась. Пришлось его убеждать отпустить меня, кое-как смогла уговорить.
    – А по башке не попыталась его огреть чем-нибудь? – спросила Юля.
    –  Он здоровый был, натуральный бычина, кто его знает, чем бы все закончилось.
    – Девчонки, а почему Данилов все-таки меня назначил старшей? – решила я сменить тему.
    – Влюблен наверно, – пошутила Юля.
    – Я серьезно! – рассердилась я.
    – Ну откуда мы знаем? Захотелось ему вот и все, – ответила Мария. ¬– Тебе что плохо от этого?
    – Да плохо, у меня такое ощущение теперь, что я должна найти девочку во что бы то ни стало.
    – Все хотят найти, не только ты.
    – А мы даже не знаем кто это – мужчина или женщина? А может быть несколько преступников?
    – Если бы мы нашли хоть одного свидетеля, то возможно Любочка сейчас уже дома чай пила да в куклы играла. Два года назад ненормальная дама украла грудного мальчика из коляски. Мы так же как вчера проводили обход квартир. Одна гражданка случайно видела из окна, как некая женщина через двор ребенка несла на руках. Всего два часа понадобилось полиции, чтобы найти преступницу и вернуть малыша родителям в целости и сохранности, – рассказала Мария.
    – Да, я помню, – подтвердила Юля. – Полиция пришла к ней, а она их не пускает – я, мол, только что родила, не беспокойте меня.
    – Мне так хочется самой стать экстрасенсом, зажмуриться и увидеть Любиными глазами, что творится вокруг, – сказала я.
    – Экстрасенс говорила – это темное место, ничего бы ты и не увидела, – произнесла Мария.
    – Девчонки, почему вы верите в эту херню?! – разозлилась Юля. – Нам командир роты рассказывал, что за двадцать лет еще ни один экстрасенс в нашем городе не помог найти человека по-настоящему. Я тоже так могу – показать рукой и сказать: «Там она!».
    – Чего разошлась? Успокойся! – остудила ее Мария.

Вернувшись в свой кабинет, я налила себе в чашку кофе и присела за ноутбук обрабатывать данные. Через полчаса мне стало казаться, что все, что я делаю – совсем никому не нужно. Смутное предчувствие чего-то плохого не давало мне сконцентрироваться. Надо идти и искать. Не знаю куда, правда. Вот Данилов, он человек опытный, а сидит себе спокойненько за столом и в ус не дует. Я понимаю, лучшие умы в ГУВД не знают, как решить эту задачу, а мы-то всего лишь участковые. Куда нам скажут, туда и идем.
– Андрей Леонидович, а мы пойдем на поиски ребенка? – спросила я.
– Да, не переживай, вместе с волонтерами пойдем прочесывать здания заброшенного стеклозавода, он как раз находится за гаражами. Потерпи, мне тут немного осталось, – успокоил он меня.
– А его разве не проверяли?
– Нет еще. Знаешь, Лиль, сколько раз было – ищут человека по всей России, а он находится где-то рядом. Лучше внимательно еще раз посмотри, кто в этот день не открыл полицейским. На всякий случай сходим к ним ближе к вечеру.