Сунн Ким – обыкновенная корейская девушка. Недавно ей исполнилось семнадцать лет, и она закончила школу. Училась Сунн средне и решила после окончания школы пойти работать на ткацкую фабрику «Красное солнце». Когда-то на этой фабрике работала мать, скорей всего это обстоятельство и определило ее выбор. За полгода Сунн прошла путь от ученицы до ткачихи. Ким подружилась с молоденькой напарницей Лу Синь и все свободное время они проводили вместе. Девочки мечтали о мужьях, ходили на собрания, смотрели фильмы. Видеомагнитофонов в Северной Корее мало, а Сунн была одной из тех счастливчиков, кто имел в доме эту невероятно дефицитную штуку.
    - Лу, сегодня идем ко мне?! – предложила как-то Сунн подруге, перекрикивая громкий стук станков. – Я фильм достала с Абишеком Баччаном, давай посмотрим?
    - С Баччаном?! – откликнулась обрадованная подружка. – Сунн, я обожаю индийские фильмы!
    - Вот и прекрасно! Ой, мне тут что-то бригадир рукой машет, - крикнула Сунн, посмотрев на верхнюю часть эстакады, тянувшейся вдоль длинного цеха.
    На втором этаже цеха находились кабинеты, предназначенные для административных служащих. Поднявшись по железной лестнице Сунн оказалась рядом с вызвавшей ее бригадиршей Кхан Жо. В душе у нее сразу вспыхнула тревога, поскольку Кхан Жо стояла возле двери «Партком фабрики», а туда просто так никто не входил.
    - Тебя там ждут, - обратилась к ней бригадир и сразу же направилась к лестнице.
«Зачем я им понадобилась?» - подумала Сунн и постучалась. Дождавшись отклика, она открыла дверь и вошла. В кабинете находилось несколько человек, и все они были знакомы Сунн Ким. Среди них цеховые парторги, которых она помнила еще по общим собраниям. Закрыв плотную дверь, перепуганная, но сохраняющая внешнее спокойствие Сунн Ким оказалась лицом к лицу со всем партийным активом.
Посередине кабинета стоял длинный полированный стол, в конце которого восседала, словно царица, председатель парткома  Соу Пак. Рядом с ней сидела Ченг Янг, заместитель председателя по воспитательной работе и правая рука Соу. Стремясь выглядеть официально, Соу Пак всегда приходила на работу в мужской полувоенной форме, сшитой на фабрике «Красное солнце». Янг, в отличие от начальницы, чувствовала себя дамой и шила одежду по лекалам из старых заграничных журналов, правда, из той же ткани, производимой на фабрике. За глаза ее все так и называли – «наша мадам». Надо заметить, Ким Сунн и Янг жили в одном районе, часто встречались на одной станции метро, и Сунн всегда удавалось первой узнать, какой сегодня очередной наряд защитного цвета наденет заместитель председателя парткома и посплетничать об этом со своей подружкой.
Сунн на негнущихся ногах прошла к столу и замерла.
    - Итак, уважаемая Сунн Ким, мы собрались здесь для того чтобы послушать ваше объяснение по поводу нелестных высказываний  в адрес нашего дорогого, всеми любимого вождя – товарища Ким Чен Ира, - произнесла председательша в мужской полувоенной форме.
    «О чем это она?» - растерянно оглядывая всех присутствующих, соображала Ким, пытаясь вспомнить все недавние события, но ничего не приходило в голову. Лица сидящих за столом выражали нескрываемое презрение, отчего в её душе сразу все оледенело.
    - Я не знаю про что вы говорите? – еле выдавила из себя Сунн Ким.
    - Не знает! Наверное, не помнит? Провалы в памяти?! – захихикала вторая дама в полувоенной форме легкомысленного покроя. – Товарищи, может для начала её в больницу положить? Там ей таблеточки пропишут, укольчики, ну и все такое. Хоть вождь у нас и плохой, как она говорит, но медицина благодаря ему – бесплатная!
    Выйдя из-за стола, Соу Пак начала не спеша расхаживать взад-вперед по своему кабинету. Ким Сунн стояла молча и продолжала рыться в памяти, что же она могла сказать такого оскорбительного в адрес отца корейского народа, чтобы ее вот так вызвали партийные деятели фабрики?
    - Тут не медицина нужна! Трудовой лагерь быстренько вправит мозги на место! – заявила парторг ячейки отделочного цеха. 
    - Да что я такого сделала?! – испуганно воскликнула Ким. Перед её глазами замелькали каменоломни, бараки и даже появился во рту привкус отвратительной лагерной пищи.
    Соу Пак остановилась, поправила китель и, глядя прямо в глаза Сунн Ким, сказала:
    - Месяц назад вы в присутствии других работников цеха заявили во всеуслышание о том, что наш великий вождь некрасивый мужчина! И это о человеке, который прекрасен не только внешне, но и внутренне! Который не спит, не ест, а только делает все, чтобы наша страна и весь наш народ жили и ни в чем не нуждались! От его улыбки зажигается сердце любого жителя нашей любимой Родины! Такие провокационные выпады вам могут очень дорого стоить!
    Сунн Ким сразу все вспомнила: как раз месяц назад она, Лу Синь и еще шесть ткачих из её цеха вешали портрет Ким Чен Ира в актовом зале. Портрет был огромный, вдобавок тяжелый, и им пришлось изрядно потрудиться, прежде чем  вождь занял почетное место над деревянной конструкцией президиума, занимавшей всю сцену.
    - Какой красивый! – сказал кто-то из ткачих, любуясь портретом.
    - Да! Наш вождь - красивый мужчина! – согласилась вторая.
    - А улыбка у него какая великолепная! А какие ямочки милые на щеках! Настоящий мужчина! – вторила третья.
    Сунн Ким, склонив голову, внимательно рассматривала упитанное лицо вождя корейской нации и высказала свое мнение.
    - А, по-моему, обыкновенный мужчина. И ямочек я никаких не вижу. Вот у меня дома напротив стола висит фотография одного известного южнокорейского артиста – вот он такая лапочка!
    Сказав эти слова, Сунн тут же почувствовала сильный щипок от своей напарницы Лу Синь.
    - Как тебе не стыдно? – укорила ткачиха, влюбленная в ямочки на щеках, а все остальные согласно и осуждающе покивали головами…
     Сунн Ким уже забыла об этом случае, но, похоже, кто-то успел донести руководству. Теперь ей придется отвечать за свои речи перед высшими партийными руководителями всей ткацкой фабрики.
    - Вы своими словами показываете не только политическую близорукость, но и свою собственную! - продолжала Соу Пак. – Не разглядеть красоту в этом человеке может только слепой!
    - Я предлагаю вычесть деньги из ее зарплаты и на эти средства купить очки от близорукости со стеклами потолще! - дама в зеленом «сафари» опять начала громко хихикать, радуясь своему остроумию, при этом, несколько недоуменно поглядывая на всех, словно не понимая, почему никто не разделяет ее иронии.
    - Таким очки не помогут. Только осознав всю тяжесть принудительных работ, ей сразу будет доступно чувство прекрасного! Лет за пять она точно там поймет! - сердито заявила парторг ниточного цеха.
    - Уволить её и все дела! – раздался чей-то высокий и нервный голос с левой части стола.
    - Я только сказала, что не вижу у него ямочек на щеках! – пыталась защищаться Ким Сунн.
    - Все видят, а она нет! Ну, если от очков толку не будет, то надо бинокль на глаза приспособить - все будет как на ладони, - продолжала гнуть свое веселая мадам Ченг Янг, размахивая руками и показывая всем какого размера должен быть бинокль. От этого ей самой становилось еще смешнее.
    Чувствуя себя словно падшая женщина, в которую прохожие бросают камни, Сунн Ким не выдержала и заплакала. Слезы, лившиеся из глаз Сунн, никого не тронули, и все продолжали кричать в её адрес обидные слова.
    - Товарищи, рабочее время дорого! –  прекратила шум парторг фабрики и, повернувшись к девушке, добавила: – Ким Сунн выйдете за дверь на десять минут!
    Девушка снова оказалась за толстой дверью и подошла к перилам эстакады – внизу все работали и были заняты, никому не было дела до неё. В этот момент стало очень страшно – еще в школе учителя пугали нерадивых учеников этими трудовыми лагерями. Да и родителям будет очень стыдно за дочь…
    - Сунн Ким, войдите! – кто-то позвал ее, приоткрыв дверь.
     Сунн вошла и сквозь непросохшие слезы осмотрела тех, кто находился в кабинете. Лица у всех были серьезны, только смешливая дама продолжала улыбаться. В какой-то момент Ким даже показалось что Янг – добрая женщина, и девушка жалобно улыбнулась ей в ответ.
    Соу Пак встала из-за стола, подтянула кончиками пальцев свой китель вниз, и, откашлявшись, начала говорить.
    - Посовещавшись, мы решили… - здесь Соу Пак сделала большую паузу. 
    Девушка напряглась так, как будто вслед за словами председателя парткома должен прозвучать выстрел. Помолчав минуту, Соу Пак глубоко вздохнула и начала опять.
    - Партийный актив решил на первый раз, учитывая юный возраст, не увольнять вас и не добиваться направления в трудовой лагерь. Если ваша гражданская сознательность не будет развиваться, то пеняйте на себя. Вы это хорошо поняли?
    - Да, я поняла, – кивнув, тихо ответила Сунн  и с благодарным видом посмотрела на мадам Ченг Янг. «Это она за меня заступилась, наверное» - подумала девушка.
    - Можете идти работать! – закончила Соу Пак.
    Сунн Ким уже хотела взяться за ручку двери, но ее остановил голос этой модницы цвета хаки.
    - Сунн Ким,  я как помню - у вас мама здесь работала?
    - Да! – Сунн еще следовало бы выглядеть виноватой, но губы непроизвольно расплылись в улыбке.
    - Её портрет уже много лет украшает фабричную доску почета, правильно?
    - Так и есть…, - ответила Сунн, не понимая, к чему она клонит.
    - Снимите портрет  - ваша мама, воспитав такую дочь, не достойна этой чести. – Янг хихикнув, добавила: – Вы же у нас собирать фотографии иностранных артистов любите? Рамочка как раз пригодится...
    Радуясь очередной шутке, мадам Ченг обвела всех веселым взглядом, но юмор опять никто не оценил – уж больно суровые там партийцы, пусть даже они женщины.
    На рабочем месте Сунн дала полную волю слезам, а Лу успокаивала ее как могла:
    - Хорошо, что все обошлось. В следующий раз будь осторожней и следи за языком.
     Вернувшись с работы домой, Ким Сунн побоялась рассказать матери о сегодняшнем случае. Может Ким своим трудом искупит вину за этот проступок, и портрет вернут на место? Ночью ей приснился сон и вовсе не кошмарный, а хороший: Абишек Баччан тряся кудрями, танцевал вокруг неё и, складывая руки у себя на груди, пел индийские песни. Сунн смущаясь, убегала от него, но он каждый раз догонял её, хватал за руки и, напевая, признавался в любви.
     Смена на фабрике начиналась довольно рано, потому на улице в этот предрассветный час почти никого не было. Боясь опоздать на автобус, Сунн сильно спешила. Перепрыгивая через две ступеньки, она спустилась в подземный переход. Через несколько шагов Сунн остановилась, чтобы завязать шнурок на ботинке. Но как назло он порвался. Злясь на себя и на этот ботинок, Сунн занервничала. В какой-то момент она поняла, что ей мешает чей-то взгляд. Ким Сунн подняла голову – на стене висел плакат: великий отец нации или как еще его называли в народе – «Яркая звезда Пэктусана» поднял руку для приветствия и, казалось, улыбался лично девушке.
    - Все из-за тебя, красавчик! – произнесла сердито Сунн и, вытянув руку вперед, показала ему неприличный жест средним пальцем. 
    - Хи-хи... лихо ты ему! А я… – раздался сзади знакомый ехидный смешок.
    Мадам Ченг  Янг не успев договорить, осеклась: девушку тряхнуло словно разрядом тока и она медленно начала заваливаться набок.
    Редкие в это время прохожие проходили мимо и только поглядывали в ту сторону, где какая-то женщина в новом батнике зелено-коричневого цвета била по щекам лежащую на тротуарной плитке худенькую девушку, пытаясь то ли оживить её, то ли привести в чувство...