Шептала мне теплом на ухо:
Останемся, сегодня сухо
На лавочке, в саду просторном,
По-весеннему, очень вздорном.

Смотрела вдаль склонив головку
И спицы теребила ловко.
Нам пели птицы, как свирели,
Листочки сыпались с сирени.

Паром трубил напропалую.
Малыш твердил: Не забалую.
А папа кулаком стращал
И калачами угощал.

Ты говорила, что весною,
Сочится сыростью лесною
С парома, что катает ловко
Липу и клён на распиловку.

Я видел солнце, день всё рос,
Впиваясь в локоны волос,
И крики становились тише,
Рабочих, на ближайшей крыше.

Ты говорила: Стихи вздор.
И поправляя свой убор,
Цедила через свои плечи,
Ко мне презрительные речи.

Я в тайне жил тогда тобой,
Всегда готовый на убой
Тобой же и, лелеял ту,
Давно забытую мечту.

- Стихи, вы знаете, к тому же,
Лишь головы пустые кружат.
Я был тогда и слеп и мал,
И с лёгкостью всё принимал.

- И никогда, признаться, мне...
Как там у Блока? Что в вине...?
Не нравились, хотя и разны,
Все стихотворные миазмы.

- И торжество заблудших душ?
= Вы, право, очень неуклюж.
Не будет уж другим вовек
Пустой, наивный человек.

К себе тянул гористый вал,
Теплом весенним обдавал.
Через журчанье пестрых слов
Я чувствовал свою любовь.

Я говорил вам: Вы не правы.
Всплыла по следу переправы
Зелёной пеною вода.
- Что ж вам приятнее тогда?

- Приятны мне, признаюсь вам,
Не тот сухой гористый вал,
А блески люстр и эхо зал.
Я "М" на лавке вырезал.

- Да бросьте же свою затею.
Я так на солнышке потею.
Вы расскажите лучше мне
Что же у Блока там в вине.

Хотя, не стоит, всё равно.
Вы знаете, уже давно,
Приятны мне музыки звуки.
- Могу вас взять я на поруки.

Я как-то в музыку залез
И проявился интерес.
Теперь могу в один момент
Я принести вам инструмент.

- Не стоит даже. Лола спит,
К тому же голова болит.
И, что мне ваше чудовство,
Оно наивно и пусто.

Вы знаете, чрез годик, к лету,
Я из деревни этой съеду
Ах, боже, как меня манит
Московский площадной гранит.

- А как же виды, шелест сосен?
- Вы, право, очень уж несносен,
В вас расточитель говорит
Невинных девичьих ланит.

К тому ж, когда наступит осень,
Деревья все листочки сбросят,
Когда тем временем гранит
Зимой и летом блеск струит.

- Но в нем нет жизни. Что гранит?
В вас, расточитель говорит.
Всё суматоха, маята.
- Да, в вас не теплится мечта.

- О нет, простите мне, забудем.
- Как сумасбродны, право люди.
Им, без сомнения подстать,
Себя на муки обрекать

И тратить жизненные соки
Глотая сельский чад дороги.
Мой путь и красочен и мил.
- Позвольте, что-то позабыл.

Вы вероятно быть хотели,
Актрисой, что ли? В самом деле,
В вас характерные черты,
Я опьянён от красоты.

Мы замолчали. День зардел,
Мантилью алую надел
И вышел к нам пощеголять
Смутив собой речную гладь.

Спустя минуту вы сказали:
- Приятен звук в огромной зале,
Где сотни рукоплещут рук.
Я буду знаменита друг,

В отличие от вас, поэта.
Нет ничего, что в мире этом,
Достойно времени и сил.
- Я, вас бы малость попросил

Умерить пыл. Вам не идёт.
Вас исказит актерский гнёт.
Идея вовсе не плоха
Вкушать патетику стиха

Вашему брату. Это вздор,
Чтоб был бесчувственным актёр,
Но время вас само собой
Смирит с актёрскою судьбой.

- Какая глупость. Мне чужды
Все изобилия нужды,
Мне, с бабушкой моё родство,
Откроет в этом мастерство,

Ведь, как никак, была она
Актрисой царского двора
И, видит бог, не буду хуже,
Не упаду пред нею в лужу.

- Авантюристка, в самом деле.
Когда же всё таки успели
Вы перенять её талант?
- В крови таланты говорят,

А не в усердии. Как знать,
Вас может наградила мать
Чем-то подобным, но отнюдь,
Вас не хочу я обмануть.

Скажу я без обиняков,
Вердикт мой, вобщем-то таков -
Ваш поэтический талант,
Моим наветам вопреки,
Не переносит критики.

- Я с вами не желаю спорить.
Не потрудитесь-ка оформить
Визитку и кичитесь в меру,
Чтоб этим не сорвать премьеру.

- Вы грубиян и нигилист.
Давайте свой противный лист,
Сейчас я всё вам докажу
И уж не хуже напишу.

Взяла блокнот и отложила.
- Жара мне голову вскружила,
Несите мне скорей воды.
Вот, довели ваши труды 

Меня до ручки. Вы ничтожны.
Ведь в самом деле, как же можно,
Весь день сидеть на солнцепёке
И заставлять писать вам строки.

Вечерело.
- Может чаю? С вами я всегда скучаю.
Вы тираните меня
Всё сильней день ото дня.

- Я прошу вас, извините.
Я прочту, если хотите,
Череду никчёмных слов
Про надежду и любовь.

Прочитал.
Зашли в мансарду.
- Франcуа Мансар и вправду
Архитектор хоть куда.
- Снова ваша ерунда?

Кто же Франcуа таков?
Этот, ваш, из дураков?
Что вы, не сердитесь, ну же.
Видите какая стужа?

Боже мой, ну не сопите
И скорее обнимите.
Вам мужчинам всё одно,
Закрывайте же окно.

Помню ночь полную звёзд,
Пел в кормушке вредный дрозд
И мне чудилось, что мир
Меня чем-то окурил,

Одурманил. Что за бред,
Выдумал тогда поэт,
Что за зеленевшим садом
Пышет запахами ладан.

И вы спите. Боже мой!
Я сегодня сам не свой.
На чердачной балюстраде,
Дрозд мне всё таки нагадил.

Но, ты спи. И я усну,
Выйду в тёмную весну
И, проснусь и вспомню разом
И обшарю сонным глазом,

Словно в пустоту постели
Мои грёзы улетели.
Ведь зачем-то же я жил,
Столько тайн в стихи вложил,
Вынул из холодных жил.
Много боли - вспомнил я,
Материальчик для меня.

А до этого, давно, как проснулся
Пил вино. Я тебя рукой коснулся
И открыл шире окно.

Только ты смотрела строго
Туда, где пыльная дорога,
Туда, откуда доносилась
Твоя навязчивая сырость.

Теперь я слышу, много лет:
- Вы мне не нравитесь поэт.
Мне запах был невыносим
Тех поэтических трясин,
Вы печальны. Открою секрет
И в стихах ваших тайны нет.

Я уходя с собой припас,
Ваш томный профиль и анфас.
Мальчишку с калачом, паром
И сад сирени за двором.

Букву "М" и ветер с юга,
Как меня звала ты другом.
Как шептала мне теплом -
Сон с распахнутым окном,
С утренним вином и только.
Почему же очень горько?