В самом укромном уголке лесной чащи - на спуске с Воробьевых гор, глубоко под землей спят отшельницы женского скита.

Всего трое их: мать Маврикия и две послушницы.

Словно в берлоге сокрыты они от людских глаз. И только Божье провиденье могло указать путь к их обители. Да поклонный крест из ясеня, возведенный женскими слабыми руками и надпись на нём: « Помилуй нас, Господи, помилуй!» 

Мать Маврикия спит чутко, первой услышала робкий стук в дверь. Поднялась с ложа и сама пошла, встретить гостью, ожидая богатую верующую странницу. Но эта гостья не могла быть от Бога. Даже  при тусклом свете чадящей коптилки было видно, что это нежить. Ни живая, ни мертвая.

Обнаженная кожа сверкает льдом, и только в глазах еще теплится жизнь, в них мука и мольба.

Но хоть и отворила клеть игуменья, а войти грешница не может.

Попробовала скитница  руку протянуть заблудшей. Уж очень ярко светится на шее золотая монета.  Тайная кубышка сестёр пуста, в буран из леса не выберешься за подаянием, даже на Рождество себя побаловать будет  нечем. Но руку  обожгло холодом по самый локоть, и повисла она плетью. Потом ещё три дня рука словно не своя  была.

- Прости, дитя, твоя планида служить Господу не здесь,- перекрестила мать Маврикия грешницу и закрыла дверь.

Черное и белое, ангелы и бесы  вели борьбу за душу ледяной девы. И кажется еще немного и безверие победит окончательно. Околдованная душа не может утешиться молитвой, она в отчаянии и ожесточении на весь мир, забыла слова спасения.

«Искупить грех – вернуть  Василису к жизни - то Божье  провиденье.  А меня неси к суженому моему, чтобы последний раз взглянуть в его очи, увидеть улыбку на сахарных губах. Вперед, спаситель тела и души моей», – прошептала Арина волшебному существу.

Они уже стали как одно целое: золотой единрог и дева с распущенными золотистыми волосами и кипенной кожей.

И конь понёс. Вылетел стремглав  из города,  поскакал по полю и скоро уже парил над землей, унося Арину все дальше и дальше над укрытой снежным покрывалом, Русью.