Король Илирет Второй

Когда я увидел Лира – избитого, покалеченного, с полностью искореженной аурой, лежащего полуголым на грязном каменном полу, я ужаснулся.

- Кто посмел? Кто?! – вырвалось у меня. Я подлетел к Лиру, но тот был уже без сознания. Дотронулся до него: да он весь окоченел! Сбросил ту грязную тряпку, которой он был едва прикрыт, завернул его в свой плащ и осторожно поднял на руки. Его срочно нужно вынести отсюда, срочно оказать помощь! Он был очень плох, дыхание хриплое. Да так он и воспаление легких может тут заработать! – подумал я. А еще мне не понравилась мысль о том, что лечить его будет непросто. «В его обычном состоянии вылечить его можно было бы за 5 минут» – подумал я. «В его обычном состоянии он вообще бы такого не дошел» - возникла в голове виноватая мысль. А сейчас я даже не мог оказать ему первую помощь. Потому что я не целитель. Целительной магией владею, конечно, но на весьма посредственном уровне. Подлатать и накачать энергией, если возникнет такая потребность, могу, но вот только не Лира. Его сейчас даже трогать страшно. С такой искореженной аурой, пережженными каналами, энергетически истощенного… И ведь энергией не подпитаешь – некуда вливать! Черт! Обычные человеческие энергетические каналы у него, конечно, тоже были, и только за счет этого он был еще жив. Но они были слишком слабыми, слаборазвитыми. Потому что он был магом, и у него были хорошо развиты именно магические каналы, именно они выполняли основную подпитку организма, а обычные человеческие каналы практически атрофировались. За ненадобностью. В детстве, конечно, они были нормально развиты, но с тех самых пор, как в нем проснулась магия, основную функцию по подпитке и регулировке организма взяли на себя каналы магические. И вот теперь их нет. А чтобы восстановить и усилить обычные каналы – нужно время. Да и в неподготовленные, уменьшившиеся каналы энергии сейчас много не вольешь, еще и аура у него дырявая, как решето – так что все, что зальешь, все равно в организме не удержится, а сразу наружу вытечет. А если еще учесть, что после обряда вообще неизвестно, как организм отреагирует на энергию, силу, влитую извне… Тут еще могут какие угодно побочные явления возникнуть… Неосторожное вмешательство сейчас его может просто убить. И перед тем, как начинать лечение, нужно все тщательнейшим образом перепроверить, просканировать, просчитать возможные последствия… А пока обойтись самыми обычными, немагическими способами лечения. Но и от них сейчас толку будет мало! – подумал я с отчаянием. – С такой, неподправленной энергетикой и обычные целебные средства нормально работать не будут, и процесс излечения может затянуться надолго… Если бы его хотя бы не избили! Если бы не оставили на холодном полу! Я уже видел у него начинающееся воспаление легких. Одностороннее, правда – и то уже лучше. В его состоянии двухстороннее воспаление легких могло бы быть губительным. Вся надежда была только на его молодой крепкий организм. Хорошая регенерация у него пока еще могла сохраниться. Потом она станет хуже, слабее – как у обычных людей, но пока… Пока это был шанс. Только на нее сейчас и приходилось надеяться, а еще на Галарета и дворцовых целителей. А пока скорей во дворец! И я поспешил ко дворцу, неся Лира на руках. Пешком  - благо, тут было недалеко. Я не мог сейчас даже воспользоваться телепортом, без риска ему навредить!

Прибыв во дворец, срочно созвал слуг и начал отдавать приказания. Все смотрели на меня и Лира с осуждением и страхом. А еще с удивлением – в таком состоянии они не видели Лира еще никогда. Но явно осуждали своего короля, притащившего во дворец принца-черного мага. Пусть даже и бывшего. «Ну что вы стоите? Срочно готовьте его покои и зовите целителей!» Слуги задвигались неохотно, с опаской, все время косясь на нас. Тогда я не выдержал и заорал: «Да пошевеливайтесь, черт вас всех дери! Он невиновен, слышите?! Он оказался невиновен!!! Это было ошибка!!!» Слуги застыли на мгновение – до них начал доходить смысл сказанных слов, но доходил явно медленно. Гнать их в шею, к чертовой матери! – со злостью подумал я. Но до слуг, наконец, дошло – послышались удивленные и недоверчивые вздохи, и наконец, причитание женской половины челяди. И снова осуждающие взгляды, только на этот раз они были предназначены не принцу, а мне. Кто-то, конечно, до сих пор продолжал сомневаться, но было видно, что люди начали верить. Слишком долго они знали Лира. У многих он рос на глазах, поэтому поверить в его невиновность им было гораздо легче, чем в виновность… И если бы не неоспоримые факты… Черт! Проклятые факты, которые не поверку выявились неверными!... Если бы не факты! «Да пошевеливайтесь же вы!» - снова ору на слуг. Что ж, на этот раз процесс пошел. В его покои отнес его лично. Слуги уже приготовили постель. Только вот как его туда положить, такого грязного? И как его в таком состоянии вымыть? Хорошо, что, наконец, подоспел дворцовый целитель с помощниками. Они Лира и вымыли со всеми предосторожностями – обычным слугам его в таком состоянии доверить были нельзя – и оказали первую помощь – немагическую, правда. Очень быстро прибыл Галарет – телепортировался во дворец почти сразу после призыва. Когда Лир уже лежал в своей постели – чисто отмытый, намазанный целебными мазями и перебинтованный, мы, наконец, с Галаретом, решились на осторожное детальное магическое сканирование, чтобы оценить всю тяжесть причиненного ему ущерба. До этого в камере я осматривал его лишь в общем, поверхностно. На более детальный осмотр времени не было. Результаты осмотра были плачевными – магом ему уже не быть никогда. Такие повреждения каналов не под силу восстановить и целому конклаву магов-целителей. На совесть постарались палачи! – подумал я с горечью и злостью. Злостью, прежде всего на себя. Сам упустил, сам не обнаружил правду, пока не стало слишком поздно! Сам подписал приговор без права обжалования! А главное – сам не явился в ритуальный зал. Струсил! Да, просто струсил! Не хватило мужества смотреть, как будут увечить любимого сына, пусть и предателя. Не смог! Слишком это было больно и страшно! Не смог! Но чертов приговор все равно подписал, потому что просто не имел права не подписывать! Потому что закон королям и принцам поблажек не делает! Перед законом все равны! Как отец, я бы его пощадил, хоть и не простил бы никогда, но как король, как вершитель закона в стране, как олицетворение порядка – просто не имел права его щадить. Вот и не пощадил. Но как отец, просто не мог смотреть, как калечат любимого сына. Пусть и тысячу раз предателя! Не смог! Даже в нашем мире находиться не смог в этот момент, чтобы не почувствовать ненароком… А я бы обязательно почувствовал, когда ему бы стало плохо. Я всегда чувствовал, когда ему плохо, когда с ним что-то не так! В пределах этого королевства, в пределах этого мира, даже находясь вдали от дома, я всегда его чувствовал. Наша связь была слишком сильна! Даже сейчас я продолжал его чувствовать. Еще не дойдя то проклятой темницы, я уже остро чувствовал все его отчаяние и боль. Несмотря на то, что он больше не маг. Но наша сильнейшая кровная связь была выше магии. Она не пропала даже сейчас! Сразу по возвращении назад – в наш мир, я отгородился толстенной заслонкой от этой связи, чтобы не чувствовать все то, что чувствует он. Опять же, потому что мне было больно и страшно. Как король, я смел и силен, а вот как отец – оказался слаб духом. И не только потому, что боялся почувствовать его страдания, а потому, что как король, не имел права облегчать страдания черному магу и государственному преступнику, а как отец, просто не смог бы оставить своего ребенка мучиться и не помочь ему. Вот я и предпочел быть просто королем, а не отцом. Так было проще. Заткнуть, заглушить все чувства – хоть алкоголем заглушить, перекрыть, заглушить нашу связь и спрятаться, сбежать. Чтобы не оказать ему помощи, не выдержав вида его страданий. Помощи, которой я не имел права ему оказывать. Только вот сейчас, как выяснилось, имел! И короли могут ошибаться, делать фатальные ошибки! А я, судя по всему, погубил не только самое дорогое мне существо, но и светлое будущее нашего королевства! Илидора Четвертого, который должен был остановить межрасовую войну. Полного оправдания для Лира я, конечно, добьюсь, и титул ему вернут, но вот только наследным принцем ему уже не быть, а еще никак не быть королем, потому что по законам нашего королевства, королем может быть только маг. Королем не может быть человек без дара, пусть даже потенциальный маг, пусть даже лишенец. Не может – и точка! Таков закон. Поэтому королем теперь станет мой младший сын, а Лир так навсегда и останется просто принцем Илидором. А ведь именно из него вышел бы отличный правитель! А не из младшего принца – вялого, безынициативного, лишенного способности к управлению, да еще и совсем необученного управлению. А значит, случись что со мной, королевством будет править эта сука Кассандра, может еще и на пару со своим любовником, подмахивая послушному безынициативному сыну на подпись указы и договора. Те, которые она сочтет нужными. Где уж тут процветание для королевства! И неудивительно, если межрасовая война начнется. Межрасовая война! Меня прошиб холодный пот. Что же я наделал! Проглядел заговор, погубил будущее этого королевства, уничтожил любимого сына… Плохой из меня король и плохой отец!.. Грудь снова сдавило, стало тяжело дышать. Магией привел себя в порядок. Сейчас мне нельзя болеть и раскисать – я нужен Лиру. Я должен быть рядом.

Лир все еще был очень слаб и все время спал. Пришел в себя только один раз – и то ненадолго. А затем снова погрузился в сон. Это хорошо – пусть отсыпается. Сон ему сейчас полезен – быстрее восстановится. А еще во сне ему будет не так больно и не так тяжело. Но когда он проснется, я должен быть рядом с ним. Он не должен быть один в таком состоянии – так ему будет только хуже. Я знаю. Ведь я все еще прекрасно чувствую его и знаю, что буду чувствовать всегда. Наша связь от магии не зависит. И он тоже может почувствовать нашу связь, если поверит в нее и не будет отгораживаться. Но пока он ее не чувствовал. Я понял это за те недолгие минуты, когда навестил его в темнице. До того, как он потерял сознание. Он меня больше не чувствовал. Он был весь во власти отчаянья и не хотел видеть и чувствовать ничего вокруг. Просто не готов был еще. Я прекрасно его понимал. Ему нужно время – очень много времени. Но прежним он не будет уже никогда. Даже если смирится с потерей магии, научится жить без нее. Того Лира больше нет и не будет никогда. Мы убили его, мы все разрушили. Я даже не уверен, что он выживет. Он сильный, и я верю, пытаюсь верить, что он возьмет себя в руки. Но пока воли к жизни я не вижу в нем совершенно. Вижу только отчаянное стремление к смерти и злость от того, что пока он умереть не может. Он сейчас, как в капкане. Это ощущение ловушки, отчаяние и злость я почувствовал очень отчетливо. Правда, не знал, почему он не может умереть, что его держит. Ведь я больше не мог читать его мысли. Просто не имел права. И не столько потому, что для меня это было слишком больно и тяжело, сколько потому, что он больше читать меня не мог. И, с моей стороны, копаться сейчас в его голове, рыться в его мыслях без разрешения было бы низко. А еще я знал, что, как бывший менталист, даже сейчас, лишенный магии, он мог бы почувствовать, если кто-то залезет к нему в голову. И при мысли, что он поймает меня на горячем, за копанием в его голове без спроса, мне становилось так гадко, так мерзко… Нет уж, я буду читать его мысли только тогда, когда он сам мне это позволит. А если он действительно соберется умереть, то я это почувствую, и уж тогда залезу в его голову. Тогда меня никто и ничто не остановит! А пока я знал только его чувства, но мне было достаточно и этого. Чувства могли сказать очень многое. Почти как мысли, порой даже больше, чем мысли. А чувствовал его я очень хорошо. И хоть не знал пока, именно пока, причину, которая не дает ему сейчас умереть, я был искренне рад, что она есть. Причина, которая все еще держит его на плаву. И я надеялся, что она останется и дальше. Потому что снова потерять я его не мог. Это было выше моих сил. Он был нужен мне безумно. Я знал, что это мой крест на всю оставшуюся жизнь – живое напоминание о моем преступлении, моя совесть, которая не даст мне покоя ни на минуту. Видеть его калекой, постоянно чувствовать его обиду и боль и знать, что во всем виноват я. Что это я сделал его таким, что это я разрушил его жизнь, и что прощения мне нет. И все презрение с его стороны, которое, я уверен, мне еще предстоит испытать, я заслужил. Но я готов нести этот крест, как бы ни был он тяжел. Только бы Лир жил, только бы он был со мной. Даже если бы во время обряда лишения магии он от боли и отчаяния сошел с ума и превратился в слюнявого идиота, не способного даже меня узнать, он был бы мне нужен и такой. И я любил бы его не меньше, а может, даже и больше. И заботился о нем. Он нужен был мне любой. Мой сын, моя кровиночка. Только бы он был со мной, только бы он жил! А все остальное неважно. Я все вынесу! Я буду сильным. Я хочу забрать его груз – всю его боль, все его отчаяние. Я даже готов был бы поменяться теперь с ним местами. Лучше бы магии лишили меня. Лучше бы я стал лишенцем, а не он. Но только бы он снова был собой, улыбался, хотел жить и называл меня отцом. Для мага его магия – это его суть, это его все! Но когда я вижу Лира таким, даже моя магия, даже вся моя суть перестает быть важной. Мне не нужен я, мне нужен только он. Если бы мне был дан второй шанс, если бы Боги забрали мою магию и отдали ее Лиру, если бы он снова стал прежним!.. Я отдал бы все за него, не раздумывая! Свою магию, свою жизнь, все, что у меня есть… Я знал, что Боги могут все! И я кричал, молился, просил их! Просил о том единственном шансе, готов был принести им любые жертвы… Даже свою жизнь, если потребуется… Лишь бы Лир снова хотел жить и был прежним! Но они мне не отвечали. Вернее, ответили всего один раз, одним единственным словом, и слово это было: «Глупец!» Тогда я понял, что Богам не нужны мои жертвы, и помощи от них я не дождусь. Никакого шанса у меня нет.

Я просидел у постели Лира весь день и всю ночь. Перед рассветом я задремал, но меня разбудил стон Лира. Он очнулся. И ему было очень плохо. Я снова почувствовал его боль. А еще его взгляд. Он смотрел прямо на меня, и, казалось, был удивлен. Но вот жуткое разочарование, отчаяние и ненависть нахлынули на него и он от меня отвернулся. Ну, вот и все… Это была именно та реакция, которую я ожидал, и которой так боялся. Он ненавидит меня и не хочет больше видеть!.. А на что же ты рассчитывал? - спросил с горечью внутренний голос? – Что он тебе обрадуется? Что он тебя простит? Как же я хотел, чтобы он меня простил! Его любви я не прошу и не жду – я ее не заслужил. Я только хочу, чтобы он не ненавидел меня так сильно! Но от горькой правды никуда не денешься – у него есть все основания меня ненавидеть. Будь я на его месте, я бы тоже, наверное, ненавидел. 

Я чувствую, как его накрыла боль и ненависть. Не выдерживаю и подхожу, прошу прощения… Хотя что толку ему в моем прощении! Можно и убить, а потом на могиле просить прощения, но разве человек от этого оживет, воскреснет?! Разве мои жалкие слова извинения воскресят его магию, воскресят его душу? Вернут его, прежнего? А потом я услышал те страшные слова, которые желал бы не услышать никогда:

- Уйди… Ты мне не отец…

И сколько боли и обиды… Сколько отчаяния… А я ничего не могу сделать. Не могу его утешить, не могу облегчить его боль… Потому что от моего присутствия, от одного моего вида ему становится только хуже, только еще больней… Он не желает меня видеть… И мне остается только уйти... Как же мне не хочется оставлять его одного в таком состоянии, но если я сейчас не уйду, ему может стать только хуже. Я чувствовал, что он не желает никого видеть, что все его раздражает, а особенно я. И тогда я со вздохом встал и вышел. Вот только уйти не смог. Так и стоял у него под дверью, опершись лбом о холодную стену, когда… Когда внезапно почувствовал, как сильно он хочет меня видеть, как ему одиноко и плохо от того, что я ушел… Я не мог в это поверить! Неужели? Неужели у меня есть шанс? Неужели он все еще любит меня? Но ошибки быть не могло. Я отчетливо чувствовал, что в эту минуту он нуждается во мне, хочет меня видеть. И как ему плохо и одиноко одному. До сих пор боясь поверить своим ощущениям, я вернулся, лег рядом и прижал его к себе, успокаивая, баюкая. Как в детстве, когда ему снился страшный сон. И почувствовал его радость и облегчение. А еще я не чувствовал больше той ненависти, что была буквально несколько минут тому назад. Только чувствовал, как он нуждается во мне, как спокойно и хорошо становится ему в моих объятиях, как отступает его отчаяние и боль. Успокоившись, он задремал. А я лежал и молился, и благодарил Богов за то, что они дали мне этот шанс. Возможно, завтра при свете дня его боль и ненависть ко мне проснутся с новой силой, возможно, придет и презрение, но сейчас… сейчас у меня была хоть маленькая, но надежда. Надежда на то, что мой сын все еще меня любит, и я ему нужен. Несмотря на все то, что я ему сделал, несмотря на всю обиду и боль, он все еще меня любит!.. Я чувствовал это. И в это мгновение я был счастлив.

Снова проснулся Лир в обед. Я тоже дремал рядом, так и не отпуская его, так и не разжимая рук. По ходу я осторожно, очень осторожно подпитывал его своей энергией. Ему надо разрабатывать свои обычные энергетические каналы, раз магических у него больше нет. При мысли о его магии на меня снова навалилась тоска, но я отогнал ее от себя. Не время мне больше раскисать и заниматься самобичеванием. Сделанного не воротишь. Но надо как-то жить, продолжать жить и двигаться дальше. Я должен быть сильным. Мы все должны быть сильными. Я должен вытянуть Лира. Просто обязан. Вытащить его из того болота, в которое сам его загнал. Он должен научиться снова жить, пусть и без магии. И я сделаю все возможное, чтобы ему помочь. Сделаю все, от меня зависящее, чтобы вернуть ему волю к жизни. Если бы еще знать, как?! – застонал я. Как?! И тут я увидел, что Лир повернул голову и внимательно на меня смотрит.

Илидор

Когда я снова проснулся, был день. Я не знал, который час, но солнце ярко светило за окнами, и в комнате было светло. Из чего можно было сделать вывод, что сейчас полдень или даже того позже. Физически я чувствовал себя лучше, тело болело меньше, а еще было тепло. Отец по-прежнему был рядом, согревая меня и делясь энергией. Я чувствовал энергию, потихоньку поступающую в мое тело. Эта мысль меня удивила и немного обрадовала. Я думал, что с магией я лишился всех своих способностей, однако я все еще мог чувствовать потоки энергии, исходящие от отца. Может, я еще не так безнадежен? – забрезжила надежда. Попробовал просканировать себя магическим зрением – ничего… Пусто… Магического зрения у меня больше не было, как не было и силы… Я по-прежнему ощущал сильную слабость и опустошенность. Наверное, я сейчас даже не смог бы подняться с кровати. Не хватило бы сил. А еще ныли сломанные ребра. Я старался не шевелиться, потому что при движении боль становилась резкой. Даже при глубоком вдохе. Ныли и все ссадины и ожоги на теле, но меньше. По сравнению со вчерашним – или позавчерашним? Сколько я проспал? – боль была терпимой. Главное было сейчас не делать резких движений. Восприятие же осталось прежним… Проклятая кисея! Мир утратил ту яркость, четкость, резкость, к которой я привык. Как будто я сейчас смотрел на него сквозь серую пленку, сквозь немытое окно. Не было тех красок, не было той радости, которую я всегда ощущал каждый день с пробуждением, солнце за окнами тоже не радовало. И все это вызывало раздражение. Не апатию, как тогда в тюрьме, а именно раздражение. Раздражал такой мир без красок, раздражало это мое восприятие, раздражало то, что я не мог пробиться сквозь эту серость. Я испытывал злость на себя за то, что ничего не мог, за то, что не могу вырваться из этого серого мира, протереть это грязное стекло. Я злился на мои глаза, неспособные больше воспринимать прежние краски, на свой нос, неспособный воспринимать запахи, как прежде. Такое ощущение у меня было лишь однажды, когда я в детстве болел простудой. Но после обретения силы я больше практически не болел, поэтому почти забыл о тех ощущениях. И вспомнил о них только сейчас. Вспомнил, как бывает, когда у тебя заложен нос, и ты почти не чувствуешь запахи. Понятное дело, музыку этого мира, те прекрасные отзвуки мелодий я тоже больше не чувствовал, не слышал. И внутри у меня ничего не пело и не радовалось, как раньше. Не было никакой остроты ощущений – только проклятая, раздражающая серость, сквозь которую я не мог пробиться. Проклятье! Чувствую, раздражение опять начинает сменяться отчаяньем. Стоп! Нельзя! Нельзя быть таким слабаком! Чувствую, если я сейчас пойду на поводу у своих чувств, если позволю снова окунуться в это отчаянье с головой, то не выплыву! А мне еще слишком много надо сделать. Придумать, как помочь Алисе, кому ее поручить. А еще лучше – как вернуть ей память, чтобы она вернулась в свой мир. Может, хоть там проклятый демон до нее не доберется?.. Ты в это веришь? – спросил внутренний голос с ехидцей. – Демон ее теперь везде достанет. Не ты один гуляешь по мирам. Гулял… по мирам… Дошло до меня… Вот и еще одна вещь, которой я лишился… Я больше никогда не смогу перемещаться по мирам… Только если меня кто-нибудь за руку отведет. На этот раз отчаяние, подкатив с новой силой, взяло верх. У меня даже потемнело в глазах… Ну когда же это закончится?! Сколько еще я должен обнаружить вещей, которые больше не могу?! Что еще я не могу?! Да я теперь ничего не могу, жалкий слабак!

К глазам опять подкатили слезы… С силой ударил кулаком по кровати – все тело отдалось болью. А потом проснулся отец. Ну вот, я его разбудил! Надо взять себя в руки. И тут мне вдруг пришло в голову, что он может меня читать! Он же сильнейший менталист! Вот черт! Он же мог все видеть и слышать! И как же я сразу об этом забыл? Хотя… Я за все это время не чувствовал ни малейшего вмешательства. Не было ощущения, что мне лезут в голову. Но, может, это потому, что я больше не маг? И все-таки нет – не думаю, чтобы я не почувствовал. Это ощущение было мне знакомо. Только человек, который с этим не сталкивался, может не знать, когда читают его мысли. Но я в свое время много учился ментальной магии, много практиковался, и даже легкое воздействие отследить мне не составляло труда. Снова проверяю свои ощущения, прислушиваюсь к себе – ничего… Но почему же тогда отец вернулся вчера? После того, как я его прогнал? Почему обнял меня? Как он узнал? Как он почувствовал, что именно это мне и было нужно в тот момент? В голове забрезжила какая-то мысль, но я никак не мог ухватить ее за хвост. Как же он узнал? Как же он почувствовал?.. Как он?.. И тут возникла в голове мысль, догадка, которой я пока не знал, верить или нет. А что, если действительно почувствовал? Отец ведь раньше мог чувствовать меня всегда и везде, и всегда знал, когда мне плохо, когда я нуждаюсь в нем. И я тоже мог его чувствовать, но он чувствовал меня гораздо лучше, чем я его. И чувствовал меня всегда. А что, если он по-прежнему меня чувствует, хоть магического канала между нами уже нет? А что, если какие-то остатки нашей связи сохранились, несмотря на то, что я уже не маг? Как же это проверить? Я-то его не чувствую совершенно! А ты пытался? – пришла в голову мысль. А ведь действительно не пытался. Не думал об этом совершенно. И тут я решил попытаться. Больших надежд на эту попытку я не возлагал, потому что уже успел убедиться, скольких вещей я больше не могу. Поэтому, даже немного страшно было пробовать что-то еще – просто очень не хотелось испытать очередное разочарование и в очередной раз почувствовать себя никчемным слабаком. Но я решился – любопытство взяло верх. Я закрыл глаза и попытался абстрагироваться от всего и настроиться только на отца. Представить его было несложно, потому что он был совсем рядом. Я чувствовал его тепло, его дыхание, его запах – пусть не так, как прежде, не с моих теперешним обонянием, но все же я чувствовал, а еще я явственно ощущал его энергию, которой он продолжал меня подпитывать. Хотя большая часть этой энергии просто пропадала зря – уходила в никуда сквозь мою дырявую ауру. И ведь он об этом знает, а все равно продолжает меня подпитывать. Тратит свою энергию, даже зная, что из нее мне перепадут лишь жалкие крохи. И он по-прежнему никуда не уходил и по-прежнему обнимал меня. Внезапно перед глазами встало его вчерашнее осунувшееся лицо, с красными глазами, и взгляд, полный тревоги, а еще такой виноватый, словно умоляющий о прощении. И его слова: «Лир, сынок! Тебе очень больно? Прости меня!» И тут меня накрыло!.. Я почувствовал всю его любовь ко мне, всю боль и тревогу за меня, все сожаление, отчаянную решимость что-то сделать, а еще ощущение тупика! Как же ему было сейчас плохо!.. – понял я. Я чувствовал все… Я по-прежнему могу его чувствовать! – дошло до меня и я бы, наверное, обрадовался, если бы не был настолько оглушен его болью и переживаниями. Внезапно отец застонал от ощущения какой-то безысходности. Я прекрасно чувствовал все, что он ощущал в этот момент. И тогда я посмотрел ему в лицо, в его глаза. Это было больно, очень больно, особенно сейчас, когда я знал все его чувства, но я не отвел взгляд.