Король Илирет Второй

Как же он мог? Как мог поднять на меня руку? Лир – мой первенец, мой любимый сын. Вызвать высшего демона и натравить на нас! Даже брата младшего не пожалел. Он не человек! Чудовище! Как же я мог так ошибаться? Мы все ошибались, и эта ошибка чуть не стоила нам жизни. Мы чуть не погибли. Лир! Как же ты мог? Перед глазами невольно возникли картинки – вот он в детстве с восторгом гоняется за бабочками. А вот и первое пробуждение магии – когда он в детстве поджег стульчик в детской, когда няня заставляла его есть кашу. А вот его первая инициация, первое магическое испытание, и Галарет – его наставник с гордостью говорит, что он на редкость способен, на редкость талантлив и имеет все шансы стать его лучшим учеником. А вот его первое возвращение на каникулах из магической академии, возмужавшего, в казенной форме, но как же она ему идет. Да он совсем вырос! У меня уже взрослый сын – подумал я тогда с гордостью. И очень перспективный маг. Он принесет славу нашему роду. Внезапно вспомнилось пророчество про короля Илидора Четвертого. А ведь это, возможно, наш Лир – подумал я тогда. Хоть Илидор – его второе имя, он пользуется только им. Имя Эриолан никогда ему не нравилось. Он отказался откликаться на него еще в раннем детстве. Илидор – и точка. А мой отец – его дед был Илидором Третьим. Собственно, в честь деда его и назвали. Про пророчество тогда никто не думал. О нем все забыли. Это потом уже обнаружилось, когда он уже подрос, что именно он может стать тем самым Илидором Четвертым и принести стране процветание. Очень хотелось в это верить. И я верил, потому что он рос именно таким – правильным, ответственным, умным не по годам и очень добрым. Учителя и наставники не могли нахвалиться (нарадоваться) его успехам, народ его обожал, а для меня он был самым любимым сыном – единственным сыном моей первой покойной жены, моей единственной настоящей любви, моей королевы – Розетты. Она умерла при родах, когда Лиру было всего 2 года, рожая его младшего брата. К сожалению, ребенок не выжил, и их похоронили вместе – я вложил его в ее объятия. Да, я ненавидел этого ребенка, потому что он отнял у меня мою Розетту. Но я помнил, как она любила, как ждала его. Потому и велел похоронить их вместе, чтобы они и на том свете были вместе. Я знал, что Розетта была бы довольна. И действительно, когда она после явилась мне во сне – она улыбалась. Но она ушла, покинула меня так рано. А у меня остался только Лир – живое напоминание о любви всей моей жизни. Он был так похож на нее – мягкий взгляд карих глаз… Таких живых, выразительных… Ее глаз… За эти глаза я в шутку прозвал ее - Лань. А ей нравилось это прозвище. Она ведь так любила природу, а еще любила людей. Любила всех нас. Такая добрая, нежная и мягкая. Она всегда думала только о других, и никогда – о себе. Ее невозможно было не любить, хотелось горы свернуть ради нее,  хотелось беречь, защищать… Не уберег. Грош цена мне и всем нашим магам-целителям. Не уберегли… Второй мой брак оказался на редкость неудачным. Может, это мне наказание за то, что не уберег Розетту – мою милую, нежную мою Лань… А Кассандра оказалась редкостной сукой! Змея подколодная, а не жена. Хоть она и подарила мне еще троих детей, но из-за ее разгульного образа жизни мне приходилось сомневаться, а мои ли это были дети. Но дети были действительно мои – мага в таких вещах обмануть невозможно – кровное родство очень легко проверяется. Да, это шлюха еще сохранила остатки совести… Хотя нет, совести у нее не было давно, и я точно знал, что у нее был любовник, но никогда не мог поймать их с поличным. Эта дрянь была осторожной. А о том, чтобы дети были точно мои, она тоже позаботилась скорее из-за осторожности и расчетливости. Ну, может еще и из страха. Ведь она понимала, что если принесет мне ублюдка, ей – не жить! Но дети были действительно мои – эта дрянь постаралась, так что я ничего не мог поделать. И выгнать ее не мог – мать моих детей, и убить тоже. Разводы у нас вообще не положены, и совершаются только в крайних, исключительных случаях. Так я и продолжал жить с нелюбимой женой-сукой. Конечно, других детей своих я тоже любил, несмотря на то, что они были похожи на нее. Любил вопреки тому. Но не так сильно, как я любил Лира – моего первенца. Мое утешение, гордость и отраду. А когда он вдруг случайно притащил из другого мира эту девочку – Алису, я обрадовался, потому что понял – вот оно! Пророчество начинает сбываться! Королева Алисия, иномирянка Алиса…и король Илидор Четвертый. Мой сын! Моя гордость! Вот только сын этот оказался чудовищем. И не будет больше никакого короля Илидора Четвертого. Нет, может быть и будет когда-нибудь, у моих потомков. Вот только это будет другой Илидор и другая Алисия. А мой сын, моя гордость оказался презренным черным магом, призывателем демонов из преисподней! Гнусным предателем, не ценящим ничего, кроме власти. Таким не место на троне. Такие вообще не имеют права жить. Но убить я его не смог, хотя Совет настаивал на этом. Ведь он был всем, что осталось от Розетты. Так что пусть теперь живет презренной пустышкой! Такая жизнь куда хуже смерти. И Совет магов, в конце концов, со мной согласился. Потому что они представляли себе, что такое участь лишенца, и не желали этого даже самому злейшему врагу. Если враг, конечно, был достойный. А я сегодня сам, своей рукой подписал приговор, который сделает Лира лишенцем. Поставил окончательную резолюцию. Как же больно-то. Как тяжко… У меня вот уже несколько дней давит в груди, становится тяжело дышать, когда я думаю о своем непутевом сыне. Он ранил меня в самое сердце. Тот проклятый демон не причинил мне особого вреда, а вот Лир чуть не убил меня своим предательством. Не вызовом демона, не разрушением дворца, а просто одним фактом своего предательства. Я не прощу его никогда! После этого я не желаю его знать. Но все же я никогда не смогу его забыть. Никогда! Лир! Как же ты мог?! После окончания суда я ушел из королевства, из этого мира вообще. Просто переместился в один из параллельных миров. Потому что, не смотря ни на что, не мог находиться рядом, когда из моего сына делают лишенца. Слишком сильна была наша связь – я бы обязательно что-то почувствовал в ТОТ момент. А я не мог. Был просто не в состоянии. Потому что несмотря ни на что я все еще его любил. И проклинал себя за это и проклинал его. Во время процесса я слышал его, читал его мысли, но там не было ни капли сожаления и раскаяния, а только недоумение, удивление: за что? Я же ничего плохого не сделал! И это выводило меня из себя больше всего! Он даже не считал себя виноватым и совершенно ни в чем не раскаивался! Чудовище! Но его глаза, его взгляд при оглашении приговора я не забуду никогда. Широкие глаза, наполненные ужасом и недоумением: за что?! за что?! Ее глаза… Розетты… Наверно, этот взгляд будет еще долго являться мне по ночам в кошмарах… Больше я выдержать не мог – сразу же переместился. Я выбрал специально мир, в котором время тянется намного дольше. Пока в нашем мире пройдет этот ужасный день – в том, другом, параллельном мире пройдет целый месяц. Мне нужно было время, чтобы успокоиться. И весь это месяц я пил без просыху. Вот только на сердце было неспокойно – постоянно грыз какой-то червячок тревоги, что я не сделал что-то очень важное – упустил из виду что-то очень серьезное и совершил фатальную ошибку. И что случится непоправимое, или уже случилось. Я с трудом дождался здесь окончания месяца – окончания того дурацкого дня. Переместился к себе в кабинет и заперся. Не хотелось видеть никого, и слышать никаких новостей, потому что я знал, что должен услышать. Что чертов приговор уже приведен в исполнение! Это было просто невыносимо! Но я сам приказал! Проклятье! Сам утвердил!

Внезапно в голове раздался вызов – Галарет, мой лучший друг и наставник Лира.

- Галарет, прости, я сейчас не могу с тобой разговаривать. Давай отложим на завтра.

- Но это очень важно! Ты должен услышать это прямо сейчас! Это срочно! Мы допустили чудовищную ошибку! Случилось непоправимое.

Меня бросило в холод. Внутри все сжалось. Вот оно! Чудовищная ошибка! Непоправимое… Мои дурные предчувствия оправдались. А вдруг это связано с Лиром? У меня внутри все похолодело, а в ум закралась страшная догадка. Нет!.. Этого не может быть!.. Только не говорите мне, что он оказался невиновен!.. А вы лишили его силы!.. – крутилась в голове мысль. Но я не мог произнести ее вслух.

- Жду тебя в моем кабинете, - сказал я, откидываю защитный полог. И через минуту Галарет стоял передо мной. Он выглядел очень печальным и подавленным. Казалось, что за этот день он постарел на добрую сотню лет. Сердце мое сжалось.

- Я вижу, ты уже и сам догадался… - только и сказал мне он.

А я не мог задать прямой вопрос. Просто не мог. А голос в голове кричал: «Скажи скорей! Я должен знать!» и «Не говори! Я не желаю ничего слышать! Не желаю!» Канал ментальной связи между нами был сейчас открыт, и он мог слышать мои мысли. Но я почему-то не слышал его мысли. Ни одной. Он не перекрыл канал, а просто поставил на свои мысли заглушку. Фактически, канал сейчас работал в одностороннем направлении.

- У тебя есть что-нибудь выпить? Что-нибудь покрепче? – спросил вдруг он. Я махнул рукой, и на столе возникла бутылка гномьего самогона. Крепкого, ядреного! Никогда его не любил, но всегда держал в запасе именно на такой случай – когда нужно было что-нибудь покрепче.

Я сделал приглашающий жест к дивану, и мы сели. Жестом призвал стаканы, магией открыл бутылку и разлил по стаканам самогон… тоже магией. Потому что руками бы сейчас не смог – руки предательски дрожали. У меня, короля Илирета Антариона, высшего мага, не старого еще, дрожали руки! Такого со мной не было еще никогда! Выпили залпом, не чокаясь. Затем выпили по второй, по третьей, и только тогда я, наконец, решился задать столь мучивший меня вопрос. Задать, и то – мысленно. Вслух я так и не смог этого выговорить:

- Ну? Ты скажешь?   

 - А ты уверен, что уже готов слушать? Может, еще по паре стаканов пропустим? – осторожно спросил Галарет. И вот тогда я не выдержал и крикнул:

- Говори мне всю правду! И прямо сейчас! Ничего не утаивай! Откладывать – только медленно распиливать себя по живому на части!..

И тогда Галарет, наконец, проговорил глухим, пустым, бесцветным голосом:

- Приговор приведен в исполнение… Мальчик, действительно, невиновен. Мы допустили чудовищную ошибку.

Казалось, весь мир рухнул в это мгновение и придавил меня своими обломками. В голове крутилось только: «Невиновен! Невиновен! Ошибка! Ошибка!» Эти мысли пронзали мой мозг огненными стержнями. Перед глазами стало темно. А еще сильно задавило в груди – я начал задыхаться… А потом все вдруг померкло, и я поплыл куда-то в мутный туман, а вокруг по-прежнему слышались голоса, отголоски: «… в исполнение!.. невиновен!.. ошибка!..»

Через несколько минут я пришел в себя. Вернее, меня привел в чувства Галарет:

- Ну, ты и напугал меня, дружище! Никогда больше так не делай! Ты чуть не ушел за Грань!

- За Грань? – только и переспросил я. Сил не было никаких, на меня вдруг навалилась страшная усталость.

- Очнись, Илирет! Ты же высший маг! И если ты захочешь уйти за Грань, ты можешь легко это сделать! Достаточно только очень сильно захотеть! Вот как ты 20 минут назад.

- Двадцать минут? – невольно удивился я. А мне казалось, что прошло всего одно мгновение.

Все это я говорил мысленно. Говорить вслух просто не было сил.

Я как будто выпал из реальности. Не помнил, что случалось эти 20 минут назад. Но вот память начала снова ко мне возвращаться! О, лучше бы она не возвращалась никогда! Лир! Мальчик мой! Что же я наделал?! Что же мы наделали!!!

В голове мелькнула безумная надежда: А может, еще можно что-то сделать? Восстановить? Ведь прошло совсем немного времени!

И я задал этот вопрос Галарету.

В моей голове раздался его тяжелый вздох:

- Его каналы сожгли. Его магия умерла. А мертвых не оживить. Это навсегда.

«Мертвых не оживить! Мертвых не оживить!» - бились в голове мысли загнанными птицами. А потом перед глазами возникла грустная улыбка Розетты… моей Лани… Мертвых не оживить! В следующее мгновение черты ее лица изменились, и на меня уже смотрел Лир – тем самым взглядом, полным ужаса и удивления. Его последний взгляд, который я видел. Он действительно ничего не знал! – вдруг понял я. – И ничего не понимал. «За что?» - бился в моей голове его немой вопрос… - «За что?!»

И тогда я закричал... Нет, завыл – громко, протяжно, отчаянно...

За что?!..

Не знаю, сколько прошло времени. Я сидел в оцепенении, не в силах пошевелиться. Пока кто-то резко не встряхнул меня. Это был Галарет:

- Очнись! Приди в себя! Твой сын все еще жив. И ему сейчас очень плохо. Он нуждается в тебе!

- Он никогда меня не простит, – прошептал я. – Что же я наделал? Как мог усомниться в нем? Я должен был верить в него несмотря ни на что!

Внезапно в голове возник вопрос, и я задал его другу. Спрашивать было очень тяжело, но я обязан был знать:

- А как ты выяснил правду? Когда ты узнал? После обряда?

А вот ответ его чуть меня не убил:

- Нет, до. Как раз перед началом экзекуции. Он сам мне сказал. Он все вспомнил, и просил, чтобы я связался с тобой. Но я нигде не мог тебя найти – ты был недоступен.

Глухая тоска подкатила к горлу, а затем сменилась дикой яростью. Я схватил Галарета и (стал трясти) затряс что было силы:

- Тогда почему ты не остановил обряд?! Отвечай, урод! Почему ты не остановил этот гребаный обряд? Почему не спас его?!

Галарет не сопротивлялся. Я тряс его, как дерево, его голова моталась из стороны в сторону. Только в голове у меня внезапно раздался его ответ, от которого я выпустил его воротник, а сам опустился на каменный пол:

- Я не смог, как ни пытался! Потому что ты не оставил директив. Подписал приговор без права обжалования и смылся черт знает куда! Никто бы не осмелился отменить твой приказ, твое величество, даже если бы весь магический совет был уверен в его невиновности! Ты должен был остаться и быть рядом, а не трусливо сбегать! Все-таки он был твоим сыном, несмотря ни на что! Остаться, или же не подписывать тот чертов приговор! И тогда с мальчиком сейчас было бы все в порядке!

- Я не мог, ты же знаешь…

Мне было нечего ему сказать. Он был абсолютно прав, но я все равно не мог! Не мог, понимаешь?!! – закричал я мысленным голосом. Внутри все разрывалось.

Внезапно я почувствовал, как кто-то легонько коснулся моих плеч, а затем моих висков, стремясь убрать отчаяние и боль.

- Оставь, Галарет. Не надо, - произнес я убитым голосом.

- Опомнись! Приди в себя! Мальчику сейчас очень плохо. Иди к нему!

- Я не могу… Не могу даже взглянуть ему в глаза после этого…

- Так ты так и оставишь его валяться избитого и полуголого на холодном тюремном полу?! Одного, в грязной камере?! Оставишь его в этот момент одного тихо сходить с ума?! – Галарет заорал на меня.

- Как в камере? Как избитого на полу? – ужаснулся я. – Почему о нем никто не позаботился? Почему ты о нем не позаботился?!! Отвечай!!!

- Да потому, что не позволили! Не доложено! Директив свыше не было, твое гребаное величество! Твой сын сейчас подыхает избитый в камере, а ты тут нюни распустил! Или ты его уже похоронил для себя окончательно, и можно гроб стругать?!

Таких слов от Галарета я не ожидал. Но он был абсолютно прав!!! Это все из-за меня! Лир сейчас, возможно, умирает в камере, а я тут хнычу и вою! Хороню его! А ведь он все еще жив! Он жив, черт меня подери! Ты прав, Галарет! Спасибо, друг! И пусть он меня ненавидит, пусть никогда не простит, но я не брошу его! Больше никогда не оставлю его одного.

- Ты со мной, Галарет?

- Нет, иди один. Я не буду вам мешать. Навещу его после.

И мы распрощались с Галаретом, а я отправился к темнице.

Когда тюремщики проводили меня к камере, я не сразу решился войти. Постоял с минуту, собираясь с духом, а затем толкнул дверь. Я ожидал многое увидеть, и все же зрелище меня поразило. Действительность оказалась еще хуже, страшнее, чем я думал. Я затаил дыхание.

Лир лежал, скрючившись на каменном полу, полуголый, только слегка прикрытый чем-то, безучастно уставившись в одну точку. В камере пахло кровью, рвотными массами и кем-то еще – тяжелым, затхлым. Все тело Лира было покрыто кровью, кровоподтеками и ожогами. Костяшки рук и колени были разбиты в кровь, лоб тоже был разбит. Просканировав магическим зрением его внутренние органы, я обнаружил ушибы и там. А еще несколько сломанных ребер.

- Кто же его так? – ужаснулся я. – Я не отдавал приказа его калечить. Не было директив его избивать. Во мне снова начала подниматься ярость. -  Кто посмел?! Кто?!

Лир, который, казалось, ничего не видел и не слышал, уставившись неподвижно в одну точку, от моего крика вдруг поморщился. А потом попробовал пошевелиться и застонал.

Я подлетел к нему и опустился рядом, на пол.

Илидор

Я лежал неподвижно. Как же я устал. Разговор с Алисой вымотал меня окончательно. Она не понимает!.. Говорит: живи, надейся! А на что мне надеяться, зачем жить? Лежу, тупо уставившись в одну точку. Все тело окоченело на холодном полу. Холод снаружи, холод в душе и полная энергетическая опустошенность. Но все равно я знаю, что быстро не умру. Слишком уж я долго был магом – мое тело куда крепче и выносливее обычного человеческого. Со временем, конечно, это пройдет. Потому что я больше не маг. Но пока, даже избитый, замерзший, со сломанными ребрами я не умру. Я даже не могу отключиться. Не могу валяться без сознания. А жаль. Алиса побежала просить стражников мне помочь. Бесполезно все это. Говорил ей, чтобы время не тратила, но разве ж она меня слушает? Сейчас будет упрашивать, унижаться, и все без толку. Только посмеются над ней, ну, может даже прогонят. А ведь она еще не знает о демоне. А я не знаю, как ей сказать. Странно, что демон до сих пор ее не забрал и ничего ей не сказал. Но кто их, демонов, знает, что у них на уме. Забрать он ее теперь всегда успеет.

Мысли об Алисе отвлекали меня. Я пытался взять себя в руки. Ведь я пока должен жить ради нее. И я говорил себе мысленно, стиснув зубы: терпи! принц ты, или не принц? Можно лишить человека титула, но ведь принц – это не просто титул. Это нечто большее. Я принц по праву рождения, и всегда им останусь, даже если меня, как безродного бродягу, бросят в сточную канаву. Важно не то, кем считают меня, а кем я считаю себя сам. Как только я сам себя признаю безродным бродягой – я сразу им стану, и тогда обратной дороги уже не будет. А пока я считаю себя принцем – я остаюсь принцем. Принцем был, принцем и умру. А титул обязывает вести себя соответствующе. И так уже достаточно опозорился перед обрядом. При воспоминании об обряде опять стало дурно – тошнота подкатила к горлу. Попытался глубоко задышать, но резкая боль в сломанных ребрах при первом же вздохе прервала эту попытку. Потемнело в глазах. Я снова стал куда-то уплывать. Внезапно до уплывающего сознания донесся чей-то голос: «Кто же его так? Кто посмел?! Кто?!»

Отец? Померещилось, наверное – мелькнула в голове мысль перед тем, как я снова отключился.

Придя в себя снова, я первым делом обнаружил, что мне почти тепло и не так больно. А еще, что я лежу на мягком – на кровати, очевидно, и вокруг стоял знакомый запах. Не темницы, а знакомый с детства запах, такой привычный. Когда перед глазами прояснилось, я увидел знакомый потолок. Да это же… Да это же моя комната! – внезапно понял я. Наверное, это просто сон. Я сплю. Я и снова закрыл глаза, на этот раз действительно проваливаясь в сон.

В следующее мое пробуждение я снова увидел знакомый потолок. Не знаю, сколько я проспал, но чувствовал я себя гораздо лучше. Хоть все тело по-прежнему ныло, чувствовалось, что пока я был без сознания и спал, обо мне успели позаботиться и подлечить. Только вот серость вокруг и пустота внутри никуда не делись. И силы не было совсем. Да и откуда ей было взяться? – подумал я с горечью. Я теперь конченый маг. Лишенец!.. От этой мысли в глазах снова защипало, но я попытался заставить взять себя в руки. Закусив губу, я повторял себе: принц ты или не принц, мужик ты или баба, в конце концов? Как ни странно, взять себя в руки помогло именно последнее высказывание. На принца мое подсознание на этот раз особо не среагировало. Но неважно. Главное, что результат есть – получилось отогнать предательские слезы – правда, не знаю, надолго ли. Как ни странно, лежа в камере, не плакать было проще. Наверное, холод, оцепенение и боль действовали отвлекающе. А как только оказался в тепле и малость подлеченным – сразу раскис. Но что же я все-таки делаю в своей комнате? Неужели тогда, в камере, мне не показалось, и это действительно был отец? Неужели это он перенес меня сюда? – удивленно подумал я. Я попытался оглядеться, и тут заметил, что в комнате кто-то есть. Было раннее утро, еще не достаточно рассвело и в комнате было темновато, но я разглядел чью-то фигуру в кресле, возле кровати. Кто-то спал в кресле рядом. Кто-то оставался возле меня всю ночь. Я пригляделся, и даже затаил дыхание от изумления. Отец! Отец дежурит ночью у моей кровати! Но тогда?.. Тогда, выходит, он все уже знает и поверил мне! Простил! – забрезжила радостная мысль, которая сразу сменилась горечью: Эх, ну почему же так поздно! Если бы он узнал пораньше! Если бы его тогда сумели разыскать! – и я застонал  от горечи и разочарования. Слишком поздно!

На звук моего стона проснулся отец, и с тревогой посмотрел на меня. Уже почти рассвело, и я смог разглядеть его лицо. Он выглядел очень подавленным и осунувшимся, с красными глазами. Что? Он что – долго не спал? Или плакал? Или и то и другое, - возникла в голове мысль, пока я смотрел на это несчастное осунувшееся лицо. Казалось, он даже постарел, а ведь прошло не так много времени с тех пор, когда я видел его в последний раз. Перед глазами мелькнуло холодное равнодушное лицо, и я как наяву услышал жестокие слова: «Ты мне не сын. Чудовище.» Слова, резанувшие меня по живому. Слова, растоптавшие меня, отнявшие последнюю надежду. «Это ведь он подписал мой приговор» - мелькнула мысль, и мне стало так тошно!.. Не хотелось больше никого видеть! Никого! А особенно его!

Я отвернул голову от него. Не желаю его видеть! Он не поверил мне, предал меня! И пусть он сейчас не спит возле моей кровати, пусть переживает, но именно его печать и подпись на приказе сделала из меня жалкого калеку! И именно из-за того, что его в последний момент не было рядом, обряд не смогли отменить, не смотря на то, что правда уже вскрылась, что наставник мне поверил! Не желаю видеть! Ненавижу! – я снова глухо застонал.

Отец поднялся с кресла и в тревоге подошел к кровати:

- Лир, сынок! Тебе очень больно? Прости меня! – услышал я слова. В глазах снова защипало, и на этот раз я не смог сдержать слез.

- Уйди… Ты мне не отец… - вырвалось у меня.

Я услышал тяжкий вздох, шум удаляющихся шагов и звук закрывающейся двери. Он действительно ушел!.. Он ушел… И тогда я понял, что на самом деле вовсе не хотел, чтобы он уходил. А хотел, чтобы он сидел рядом, держал меня за руку, утешал меня, успокаивал мою боль. Хотелось, чтобы он снова сказал те слова: «Лир, сынок! Тебе очень больно? Прости меня!» А я сам прогнал его, и теперь он больше не придет! Вот черт! Стало ужасно тоскливо. Ну, зачем ты послушал меня и ушел? Дурак! Зачем? И слезы потекли по моему лицу, а я лежал, кусая губы, и было так одиноко, так пусто, так горько и безнадежно, что хотелось выть…

Внезапно снова раздался скрип двери и приближающиеся шаги. Потом кровать прогнулась, кто-то лег рядом. И меня осторожно обняли и прижали к себе. «Лир, ну не плачь, успокойся. Тише-тише, сынок…» Отец! Он вернулся! Он все-таки вернулся! А меня тихонько баюкали, как в раннем детстве, и становилось тепло, и боль и отчаяние потихоньку куда-то уходили, уплывали, и постепенно я уснул.