Глава 8: Нет, всё будет не так…

мне надоели:

любовь и с нею мужики.

сейчас бы ноты открыть и погрузиться...

как раньше, что бы плакала мать,

а мне легче стало от силы молитвы на фортепиано.

Кое-кто подтвердил, что розовые люди на первый взгляд, которых хоть к болячке прикладывай... на самом деле такие черные потом оказываются... а первые свиньи и необразованные к тому же... потом оказываются принцами с голубой кровью.

Со мной, наверно, было скучно и противно. Мямлила себе одно и тоже: люблю да люблю...

А я... а он... Беда! Этот человек очень был похож на моего отца: он так же сутками мог сидеть за компьютером... так же мог зарабатывать деньги разными способами... так же мог работать в поле. Сутками. Даже папины ровесники искали себе удовольствий от жизни: богатые миллионеры... глупые сектанты... все! Кроме него,  папы. Ничего ему не надо было для себя, был человеком да и всё. Досталось ему от жизни... за то, что он родилась такой... И я еще: не подарок. Папа когда-то из-за меня головой об стену бился и плакал не раз.

тоскливый

постаревший

и спокойный,

мой сплин без глупости и торжества.

единственный

до странности 

пристойный

без гадости,

но с помощью простого волшебства.

смешно ли?

Вот бы жизнь бы,

пусть, не поймут,

прожить с такой тоскою неземной...

найдут

затопчут

и убьют...

но этот сплин лишь только будет мой.

Вот, сидит он грустный за своим компьютером... такой постаревший раньше времени, одинокий в этом мире и грустный... но разве это грустная темнота? Он светло улыбается, когда смотрит на меня.

Я лежала…  думала:

– Когда это закончится?

А потом:

– Всё пройдет.

Просто и легко почувствовала в внутри:

– Всё пройдет. Само собой. Всё закончится само собой. Как переходной возраст и прыщи на лице.

Главное понимать:

– Всё пройдет само собой. Ничего не останавливается, что-то будет дальше.

Я улыбнулась, на сердце стало легче:

– А что будет дальше?

Что-то да будет.

Я не знала:

        – Что будет дальше?

И я улыбалась от мысли о том, что меня интересует  впервые с 14-ти лет: что же будет в будущем?

Я перестала думать о смерти. Я перестала думать о болезнях. Я перестала...

всё пройдет само собой:

вырежут  само собой,

вылечат  само собой,

закопают  само собой.

а, если серьезно:

то, что не САМО СОБОЙ...

уже не пройдет

Я уснула.

Утром заиграли "Рок - острова":

«… что уйти до безумного сложно

         можешь быть ты прелестной и скверной

         но тебя не любить не возможно

          я узнаю, как лгут эти губы

         но во лжи той себя же погубишь

         можешь быть ты нелепой и грубой,

         но тебя никогда не забудешь

         от того, что неверность узнаю

         будет больно и очень досадно

         только нежность в глазах прочитаю

         и любовь твою пить буду жадно...

          пусть ты будешь чужой и далекой

         а любовь до смешного ничтожной

         можешь быть ты дрянной и жестокой

         но тебя не любить не возможно».

Я ждала только одного: что бы Беда дал понять, что он жив, и с ним всё в порядке. Я бы увидела его, и у меня бы проснулась такая нежность...

Появился Олег, который обещал меня вылечить щекоткой. Я не поверила сразу  в то, что он такой хороший. И не зря. Сегодня... сейчас, когда я ждала Беду... Этот мужчина зашел ко мне на сайт и кое-что сказал... Я удивилась, что он вернулся, я обрадовалась. Но тут... до меня дошло: я на сайте была под другим именем. И меня он не знал. Он просто зашел к какой-то Светлане и подбодрил её.

Я поняла для себя, что никакой нежности во мне больше не будет.

Хотелось сказать:

не нежная я,

а дерзкая и гордая,

и иду на принцип

периодически.

Только в стихах не получилось, и я промолчала.

Я прошла по той ссылке, которую мне – Светлане – дал Олег, и наткнулась на слова о том, какое гадостное у нас правительство.

Я попыталась пошутить с автором этих слов. Но не получилось. Он мне нагрубил.

– Да... – Думаю теперь. – С людьми по пани - братски нельзя. Надо начинать издалека.

слова больно бьют мокрой тряпкой:

да очнись ты уже, хватит пить!

да ныть. на, бери свою тяпку

и иди колючки косить.

О политике я много знаю, но всегда молчу. Мне грязно об этом разговаривать. Голосовать не хожу, для меня правительства не существует вообще.

Если оно о нас не думает, то чего я буду о нем думать?

Они нам «замыливают» глаза всякими разными темами о том, что: то гречка подорожала... женщины - паскуды, (простите за нецензурность слова), отдают своих детей в детдома, а потом жалуются на то, что американцы забирают наших детей к себе...

Тут еще бабушка надвое сказала: да, есть дуры и алкоголички, которые отдают своих детей в детдом. Есть и те, которые просто не могут прокормить, или родители подействовали... или еще кто-то "помог"... А потом нам правительство закидывает удочку, что женщины такие плохие, что еще и американцев обвиняют.

Послушайте их, послушайте. А на самом деле скрывается-то главная проблема: не может быть денег и капитала без крови на руках. На самом-то деле проблема в другом... в том, что: менты – крыша наркоманов и всего остального... врачи  зарежут даже здорового ради денег...

Детдомовские дети  могут выжить. Слабо мне в это верится,  но всё же... А вот детки, больные смертельно... и даже с родителями... и ничего поделать нельзя очень часто.

Вот в чем проблема, а не в гречке.

Но тут я испугалась, и в своем разговоре с этим человеком сказала, что пора завязывать, если мы хотим еще в своей такой галимой и непростой жизни насладиться взглядом какого-нибудь мужчины или какой-нибудь женщины. И улыбнулась.

– Не грузитесь  – да негрузимы будете!

Я знала, что в этот момент человек смеется.

И я поняла теперь наверняка: что бы я там не говорила, я всегда чувствую какой-то морозец по коже от того, что знаю – сейчас буду наказана за свои слова. Люди меня не понимают с первого раза.

Но, вот, когда приходит понимание... если я чувствую, что ни капельки никакого сомнения по моей коже в виде морозца... никакого дурного предчувствия и молитвы про себя... Помоги мне, Господи... вот тогда, когда нет ни малейшего сомнения, наступает истина.

Я закипела от разговора о политике… Я не железная и очень нервная. Вскипаю, как нефть.

– Мне надо пойти пройтись… - решила я.

Накрасилась, одела короткую черную куртку, джинсы, ботинки и ушла из дому.

На улице был такой ветер! Холодно, промозгло! На мосту приходилось держать капюшон двумя руками:

– Чтоб ты провалился сквозь землю, мост!

Но я-то знала, что успокоюсь, пока дойду до центра города. Там выпью чай с молоком... почти одним махом, жадными глотками... Не могу напиться последнее время, не могу насладиться всем тем, что происходит. Куплю йогурт!

Я зашла в супермаркет, не взяв корзинки, не став прятать ничего, потому, что прятать нечего было, в кабинку для хранения лишних вещей.

Мобильный  в кармане.

«Пробежала» до полок с молочными изделиями, и выбрала глазами самый большой пакет с йогуртом. Без красивой бутылки просто литровый пакет. Мне не нужны были  красивые упаковки. Мне нужен был вкус содержимого.

Я представила,  как дома жадно я пью глотками этот йогурт...

И тут в моем воображении возник Беда. Я увидела его в конце ряда супермаркета, я шла прямо на него. Он увидел меня. Я свернула в сторонку, к другому ряду, потому, что просто побоялась бы с ним столкнуться вот так сейчас нос к носу.

Но, когда я дошла до конца ряда, Беда меня там уже ждал. А что ему стоило? Он просто сделал два шага вправо.

– Ну! – Сказала бы я.

– Попалась, которая кусалась? – Тихо, нараспев промурлыкал бы он.

– Ну, можно я пойду домой?

– Нет, сейчас вместе с тобой мы будем выбирать вино - и конфеты.

Мы прошли к винному отделу:

– Ну? Смотри...

– Если я сейчас выберу - ты же не расплатишься...

– Хорошо, ну?

Я дотронулась легонько к бутылке с Мартини.

Человек просто взял эту бутылку.

Какие-то конфеты...

Мы медленно шли по мосту.

Я облегченно вздохнула.

Он заметил:

– И чего ты так вздохнула? Вот я сейчас расскажу твоему папе, какая у него замечательная доця.

– А он, думаешь, не знает? Еще – как знает!

…Мы все втроем сидели за кухонным столом.

Я решила покупаться. Разговор у них видно будет долгий... а мне чего тут страдать?

– Я пойду покупаюсь.

– После Мартини? –  Не понял никто.

– А я не пила.

– Как не пила? –  Промурлыкал Беда.

– А мне для того, что бы почувствовать что-то, не обязательно всё подряд тянуть в рот.

И тут до меня дошел смысл сказанных мною слов:

– Оййй... - Протянула я, смущаясь, и выбежала в ванную.

Когда я вернулась, Беда подтолкнул меня в спину:

– Пойдем, мне надо тебе что-то рассказать.

В комнате я указала ему на кровать, стоявшую у стенки:

– Падай.

– ???

– Садись!

Я взяла подушку, положила под стену:

– Вот, тебе и подушечка... Облокачивайся.

Он сел, расслабился. Я села рядом... облокотилась о стену.

Беда достал из кармана коробочку:

– Выходи за меня, – сказал он просто...

        Как-будто бы просто.

Наше видимое спокойствие иногда нам дается с таким трудом.

И зря я – дура начала задавать какие-то глупые вопросы... расспрашивать... возможно ли это?

Он засунул коробочку обратно в карман:

– Всё, я передумал. Надоела, редиска,

– Ну... отдай, пожалуйста...

– Возьми, если сможешь.

Я полезла в его карман, он поймал там мою руку своей лапой... И не выпускал.

– Ну, отдай!

– Что?

– Колечко.

– А кто тебе сказал, что там было какое-то колечко? Никакого колечка там не было...

– Всегда ты так: сначала даешь - а потом забираешь.

– Попроси…

– Я же уже просила тебя....

– Не так.

– А как?

– Сама додумайся, ты же уже взрослая?

– Нет, сначала бабло  – потом товар!

– Ой, на.

Он вернул мне украденное.

Вдвоём, нога в ногу,

перекликаясь сонетом,

с прощеньем от Бога,

переливаясь ответом,

родителем строгим

и дочкой веселой...

давай поймем уже, что ли?