Года пробежали, столетья прошли,
Давно, ох, давно это было.
Степные пески все следы замели,
Лишь память стереть не под силу.

И досить в станицах гутарят деды,
Как туркам не дали проходу,
О чуде Господнем, явлённом тады
В земле Астраханской народу.

Причины я точной назвать не берусь,
Но, как и случалось нередко,
С войною явился на матушку-Русь
Из Турции шах Мухаммедка.

В то лето собрал он своих янычар
Тыщ двести, а то и с лихвою.
Сурьёзно готовил вражина удар,
Победы хотел над Москвою.

Тут конница, пушки, да пеши полки,
Мечи, ятаганы, да копья,
Знамёна зелёные и бунчуки…
Бойцы, а не стадо холопье.

Идут они – ажно трясётся земля
И клонится жито с пшеницей,
И зверь убегает в леса и поля,
И падают замертво птицы.

Но Астрахань-город стоит на пути,
На страже у южной границы.
И нехристям нетути, как ни крути,
Дороги иной до столицы.

И был воеводой там… иль головой…
Ну, кем-то, навродь атамана,
Боярин Серебряный, князь боевой,
Сподвижник царя Иоанна.

Узнал воевода, что движется рать,
Что встреча близка с янычаром,
И отдал приказ ополченье сбирать,
Чтоб ворога встренуть ударом.

Призвал под ружжо рыбаков, горожан
Служилых, работных, торговых.
Пришли из округи отряды волжан,
Пожертвовать жизнью готовых.

Собрали всех тех, кого можно собрать,
Да только ить было их вместе
Лишь тыщи четыре, ну, может быть пять.
А турок – поболе, чем двести.

А делать-то неча, хучь баял народ,
Что ждут из столицы подмогу,
Да к нужному сроку придёт – не придёт?
Про то только ведомо Богу.

II
Ворота закрыл крепостной гарнизон,
Надёжу забыв на пощаду.
Примчалися турки, как стая ворон,
И Астрахань взяли в осаду.

Днём гром громыхает от ржанья коней,
А ночью светло от пожаров.
И степь освещается светом огней
Костров у шатров янычаров.

А шах Мухаммедка смеётся в усы –
Урусы, не будьте строптивы!
Вам, видно, не жаль Астраханской красы?
Уйдёте – останетесь живы. –

Кто совесть да веру в груди сохранил,
Посулам тем был непокорный.
А грешники, те, кто душою прогнил,
Задумались думою чёрной.

Была там и сотня лихих казаков,
Что ради богатой наживы
Частенько у Волжских крутых берегов
Громила купечьи расшивы.

– От Грозного милости ждать нам не нать,
И гибнуть зазря неохота. –
Не стали злодеев насилком держать
И им отворили ворота.

Идут они прочь от Никольских ворот
Посредь басурманских отрядов.
Оружию кажный на землю кладёт
Под тучей насмешливых взглядов.

Над сотней казачьей хохочут враги:
– Поджилки трясутся со страха?
Урус, без оглядки отсюда беги,
Не стой на дороге у шаха. –

Стыдоба глаза пожирает, что ржа,
Багряны ланиты и уши.
Вдруг крик сзади бабий, как жало ножа,
Пронзил зачерствевшие души.

Взглянули – мальчонка стоит у ворот,
Так, годика три, не иначе.
И как он попал туда, кто разберёт?
Стоит, заливается в плаче.

На стенах и башнях толпится народ,
Стрельцы, ополченцы в тревоге.
Да тока нельзя отворять им ворот,
Ить турки стоят на пороге.

Защитников горстка, а вражьих полков,
Считай, до Хвалынского моря.
Смеются, толкают взашей казаков, –
Ступайте, не ваше, мол, горе! –

III
На миг потемнело, да как громыхнёт!
Зажмурились все от испуга.
Открыли глаза и глядят – у ворот
Высокий стоит казарлюга.

Мальца усадил на плечище своё,
В руке востра сабля зажата,
Другою рукою сжимает копьё
И кличет на бой супостата.

– Аллахом клянусь! – закричал Мухаммед –
Сдадутся сегодня урусы.
У них пехлеванов средь воинов нет.
Один! Остальные все трусы!

Не сможет никто из неверных собак
Избегнуть заслуженной кары.
И первым поплатится этот казак.
Рубите его, янычары! –

И турки, рванув ятаганы подвысь,
Предчувствуя лёгкую сечу,
Смеясь над героем, вперёд понеслись
Судьбе неминучей навстречу.

Разбойники глядь – чужеземная рать
Рванула на храброго воя.
И словно на них снизошла Благодать,
Взыграло в груди ретивое.

Робяты себя осенили крестом,
Мигнули друг дружке по-свойски
И с гиком казачьим почали потом
Крушить Мухаммедкино войско.

На меч без оружья? А хучь бы и так!
Дерутся отчаянно, рьяно.
Минута, другая... и кажный казак
Владетелем стал ятагана.

Пробились к воротам в подмогу к своим,
А турки и слева, и справа.
– Давайте покажем, робятушки, им,
Что значит казацкая слава! –

Рубили, аж черти взопрели в аду,
И ловко, и сильно, и метко.
И дрогнули турки, почуяв беду,
Спужался и сам Мухаммедка.

В той сече жестокой вся сотня легла,
Не будет ей память худою.
Хотя и разбойна была казарла,
Грехи искупила рудою.

Врата городские раскрылися вдруг,
Боярская вышла дружина,
И шах, испытав еще больший испуг,
До дому убрался вражина.

Отвесили турку тогда тумака,
На Русь, мол, соваться опасно.
Мальца сберегли, а того казака
Искали, да только напрасно.

Глаза мне открыл окружной атаман
(Не ведаю, знал он откуда?),
Что был это мученик воин-Иван,
Заступник служилого люда.

И досить в столице стоит его Храм
И кажный казак, что отседа,
По воле судьбы оказавшийся там,
Свечу запалит за победу,

За грешные души зажжёт ещё свеч,
За наши родные станицы,
За дедов, что пали, но всё ж уберечь
Сумели от турка границы.


Июнь, 2012