НАЧАЛО ЗДЕСЬ: http://nerlin.ru/emeljanova_galina_snegurka

Снег укутал степь пуховым  лоскутным одеялом. Тут и там разбросаны черные пятна сожженных дотла сёл, хуторов, церквей. Яркие синие и зеленые пятна мундиров погибших солдат русской и шведской армии. Замерзшие трупы людей и лошадей. И вороны, вороны..

Кажется, нет жизни в этих обездоленных войной местах. Но, чу — вьется дымок из-под обугленных бревен бывшего шинка. Под обрушенной после пожара кровлей в тайном схроне остались еще продукты и люди их охраняющие.

Это два  молодых  парубка и мать-шинкарка.

После пожара и потери всего нажитого у женщины отнялись ноги. Скот угнали лыцари пана- воеводы. Хорошо хоть сыновей в погребе успела спасти от войны. Сыновья сложили печь и топят по-черному, рискуя умереть от угара или пожара.

В схроне по большей части бутыли с горилкой, но и репы достаточно, и жита. Но двум здоровым парням, конечно, этого мало.

Буран утих после обеда. Младший из братьев вылез из схрона и  увидел  далеко в степи, медленно едущего всадника. За конным шёл, спотыкаясь, толи человек, толи медведь.

- Может, пойдем, глянем, вдруг повезет, как с тем рейтаром, сбившимся в непогоду с дороги?- спрашивает младший из братьев — невысокий, но с ладной фигурой Грицко, любимец и баловень матери.

Он бы давно сбежал отсюда в Ромны, но жадность не дает. Все самое ценное у матери за пазухой, а  старший брат, как телок смотрит матери в рот и не дает старуху в обиду.

Панас и правда похож, но уже не на телёнка, а на молодого бычка: низкорослый с широкой спиной и грудью, с крепкими руками и большой лобастой головой.

-Неохота, Грицко. После долгого бурана всё снегом засыпало.

- А мясо охота? А вдруг и злато, или еще что найдем.

Мать крестит их в дорогу. Ей небоязно оставаться одной, страшнее за сыновей.

Надев постолы и овчинные кожухи, братья выбираются  на божий свет, откинув люк подпола.

- Топор захватил?- спрашивает старший из братьев.

-Зачем?

- Ноги рубить.

- Лошади?

- Лошади, лошади, а может, и не только ей.

Грицко не слышит этих слов, ворчит, что лошадь он и волоком дотащит.

Пока братья собирались, конь под всадником упал на передние ноги  и испустил последний вздох. Седок, не удержавшись в седле, падает в снег. Бредущий за ним пленник устало садиться в сугроб и жадно ловит ртом морозный воздух.

Когда братья добираются до путников, то видят двух  офицеров. Один швед, другой москаль. Оба в синих мундирах, но у  одного офицера раненая рука подвязана шарфом цветов российского флага. А у шведа голова закутан в женскую шаль,а руки  обмотаны цветастыми платками.

Свейский офицер что-то залопотал на своем языке, но Панас обрушил на его голову кол и чужеземец затих.

Потом старший  брат приказал Грицко обыскать офицера.

- Боязно,- попробовал тот отказаться.

-Ты на обличье не смотри, чтобы ночью не снился,- подбодрил его Панас.

В переметной сумке шведа, нашлись в чистой льняной тряпице, кусок сала и горбушка хлеба. На груди — серебряный крест. В кармане — красивая серебряная табакерка. Грицко забрал все, что нашел у мёртвого, отдал старшему брату. Тот спрятал  награбленное за пояс.

Грицко подошёл ко второму офицеру. Этот был сильно ранен — рукав  полушубка пропитан кровью. Москаль признаков жизни не подавал.

 Грицко смёл снег с погибшего и перерезав ножом шёлковый шарф, резко рванул за ворот синего мундира.

Парню показалось, что мертвец застонал. «Это мундир так промерз, что скрипит»,-  поспешил себя успокоить мародёр.

Под кителем еще и теплая нательная рубаха, а под ней! Грицко аж зажмурился. В свете закатного солнца блеснула золотая толи ладанка, толи монета. Щурясь от блеска, парубок перерезал шнурок и положил находку на ладонь.

Это была монета или оберег: с одной стороны четыре необыкновенных коня, с другой -  лодка, а в ней царь или король.

Грицко спрятал  сокровище. Больше ничего ценного у убитого русского офицера не было. Ботфорты, из лосиной кожи не снимались.

Панас уже перерезал лошади горло и теперь ожесточенно рубил коню заднюю ляжку. Широкое лицо лоснилось от пота, алели щеки - и от мороза, и от натуги.

Справился споро. Тяжело дыша, подошёл к брату.

- Хорошие сапоги. Руби,- сказал Панас и протянул Грицко окровавленный топор.

- Кого?  Коня?

- Зачем коня? Лыцаря.

Грицко не уразумел жарта ,шутки старшего брата. Парень скинул полушубок и прицелившись, поднял топорище.

Но только  хотел вонзиться острым лезвием  в беспомощное тело, рядом раздался женский голос.

- Не сметь!

Грицко выронил топор и  поднял голову. Справа от него стоял дивный рогатый золотой конь, совсем как на монете, а на нём гордо восседала  дева с золотистыми волосами.

Лицо у девы было белее снега, а глаза — словно чистая вода в криницах, такие прозрачные.

Краем глаза Грицко видел старшего брата занесшего кол над головой. Еще мгновение и обрушит он его на чудную деву.

Но конь  встал на дыбы и всхрапнул так, что  из ноздрей вырвалось пламя, бросился на нападавшего.

Все было кончено за несколько минут. Сначала Панаса подняли на рог, потом кинули на землю и стали топтать копытами. Грицко оцепенел от ужаса, видя, как брат превращается в тряпичную куклу.

Из проломленной головы на снег вытекают мозги, один глаз  висит на ниточке, а другой отлетел прямо к парубку. Грицко закрывает лицо руками и молится странной деве.

- Пожалей вельможная пани! Дома в подполе мать старуха обезноженная, помрёт без меня,- молит о пощаде, а сам не верит, ждет удара копытом по голове.

- Иди, только  монету золотую верни тому, у кого взял.

Грицко положил монету на грудь ограбленного лыцаря и на четвереньках пополз подальше от этого страшного места. Потом, наконец, находит силы и бежит, не замечая, как немеют отмороженные руки.

Когда парубок наконец-то оказывается в погребе, они начинают ныть и болеть так, что он воет и бьется в судорогах. Мать кричит, чтобы окунул руки в кадку с водой, что стоит на печи.

Грицко понимает ее и так и делает, но поздно. Шинкарка от страха за сына отошла от удара, начинает немного двигаться. Женщина сама будет пилить гниющие отмороженные руки сына, кровь и сукровица будут течь  на земляной пол. Задыхаясь от зловония, идущего от тела любимого сыночка, она будет промывать раны горилкой.

-Мамо! Прости меня, мамо!- кричит от невыносимой боли Грицко, каясь в своих греховных мыслях и мечтах: ограбить мать,  бросить  одну.

Теперь она его единственная надежда и опора.

Но это будет намного позже.