НАЧАЛО ЗДЕСЬ: http://nerlin.ru/publ....-0-5622

Появление  Хайдара

Придя в себя от счастья этой встречи, Лена быстро собралась, прошлась по дому: всё ли в порядке, – взяла сумочку, книгу для Андрея («надпись так и не сделала, потом!»), закрыла дом и калитку и зашагала к станции. Как обычно, «ниоткуда» возник Андрей:

– Всё в порядке? Не похитили? Ветром не сдуло?

– Андрей Алексеич, я просила себе телохранителя? Никогда в жизни! Больше того, сама могу быть телохранителем, с моей подготовкой космического десантника. Вас «подарили» мне без моего ведома, и вы же постоянно над этим издеваетесь!

– Разве я издеваюсь? Я действительно за вас беспокоюсь.

– Кстати, вот вам мой подарок: почитайте на досуге.

– О-о! Ваша книга?.. А где автограф?

– Автограф потом. А подарила сейчас, чтобы не нести самой: книга-то получилась увесистая.

– Да-а, насочиняли вы немало!

– Вовсе я не сочиняла. Почти всё в моих «космических детективах» списано с реальности. Мне оставалось только быть наблюдательной.

– Верится с трудом. Ну ладно, проверю, читая, – сказал Андрей и бережно уложил книгу в барсетку (по объёму, скорее, портфель) на длинном плечевом ремне. – А сейчас, думаю, пора вам сказать о причине «насильственного дарения» меня вам. Дело в том, что к нам прибыли гости с планеты Индра. Уже две недели, как они здесь, а переговоры с ними, естественно, начались гораздо раньше. Вас не поставили в известность, чтобы не портить предстоящий вам отпуск. Руководители Института Космоса позаботились о телохранителях для всех вас, побывавших семь лет назад на Индре… Я вообще-то не имел права... или, скорее, так: мне не было поручено сообщать вам об этом, – но вы меня вынудили! К тому же сегодня вам наверняка обо всём скажут.

– Да, известие не из весёлых. Впрочем, это зависит от состава делегации: находясь там, мы поняли, что согласия между главами государств на Индре нет... Простите, а где ваша машина? Я уже привыкла представлять ее частью вас самого.

– Отдал перекрасить. Вечером поедем уже на машине, а не по магнитной дороге.

В Институт они вошли вместе, и Андрей сразу проводил Лену к директору. Всё, что Андрей сообщил ей, подтвердилось. Директор назначил Елену Викторовну на новую должность – психоневрологом при индрианах. Они сами попросили о таком враче для себя, опасаясь за свои нервы и психику на новой для них планете: все индриане прибыли на Землю впервые. 

– Интересно! – усмехнулась Лена. – Мы тоже семь лет назад были на Индре впервые, но ни о каких врачах для себя не просили.

– Ну что вы сравниваете, Леночка! Вы были – десантники, профессионалы, подготовленные для высадки на неизведанные планеты, а они – дипломаты и экономисты, приехавшие к нам для переговоров о сотрудничестве. Большинство из них – томурийцы, но есть и представители других государств Индры. Я вас попрошу: будьте внимательны не только к нервам и психике гостей, но и к нравственному климату у них, а по возможности и к их планам, замыслам. Разумеется, это не входит в ваши профессиональные обязанности, но было бы полезно для дела. – Тут директор, властный, уверенный в себе господин, слегка смутился и поспешил протянуть руку для дружеского прощания.

Андрей, оставшийся в приёмной директора, пообещал Лене объявиться к концу рабочего дня. Но, выходя из директорского кабинета, она услышала знакомые воркующие интонации: так ворковал бы сытый лев над случайно попавшей в его лапы голубкой. Ну конечно, он, славный рыцарь-телохранитель! Нашел еще один объект поклонения – секретаршу Зоеньку, прелестную девочку из тех, кому вплоть до тридцати можно дать семнадцать: миниатюрная, с нежным личиком, с застенчивой улыбкой. Лена всегда смотрела на таких девочек-женщин с умилением и легкой завистью: как им удается в век сверхскоростей и сверхнагрузок сохранять облик, манеры, даже характер дворянско-усадебной барышни девятнадцатого века? И лексика у них дворянско-усадебная, как будто они выросли в оранжерее, отгороженные от жёсткого, нервного делового мира звуконепроницаемой плёнкой.

Андрей, видимо, заканчивал похвальное слово шоколаду, его пользе для худеньких малышек, пытаясь оставить на секретарском столе забавного шоколадного зайца. А Зоенька повторяла беспомощно-нежным голоском: «Андрей Алексеич, ну пожалуйста, не надо! Ну пожалуйста…» Андрей взглянул на Лену и вспыхнул – румянец залил всё лицо. Видимо, представил, как далеко от реальной невинной сценки могут завести человека с воображением умоляюще-беспомощные восклицания его собеседницы.

Но опасался он зря: Лена знала, что Зоенька всего лишь страдает аллергией на шоколад. Да и на подхалимаж: сколько жаждущих директорского внимания – и почти все с презентами секретарше! Захотелось посоветовать Андрею: «Да вручите вы этого зайца самому директору, чего уж!» Но это было бы чисто словесной игрой, ибо Андрея одолевала страсть отнюдь не к подхалимажу, а к ухаживанию – по возможности за всеми знакомыми барышнями и дамами сразу. Особое, изысканное удовольствие ему доставляла ситуация, когда одна дама наблюдает, как он целует в щёчку другую.

«И всё-таки не мешай, – приказала себе Лена, проходя мимо них с Зоенькой: – возможно, именно в этом вот, единственном случае у него искреннее увлечение, а не полубезразличная к индивидуальности объекта вспышка сексуально-эстетических эмоций». И тут же ужаснулась: «Боже! Профессиональная лексика способна окрасить даже мысленную речь в тяжелые серо-бурые тона».

Между тем помощь Андрея ей бы сейчас не помешала: Лена хорошо знала многочисленные филиалы Института Космоса, но территорию вокруг управленческого корпуса еще ни разу не обследовала, – а предстояло разыскать особняк в глубине парка, где разместили индриан. Спросить самого директора, что это за особняк, где его найти, показалось неудобным, и она понадеялась на осведомлённость секретарши, но увидев возле нее Андрея, отказалась от каких-либо расспросов. «Ладно, сама найду».

Она вышла из корпуса и направилась по широкой аллее вперёд. «В глубине, так в глубине. Сначала войдём в эту самую глубину... Андрей, конечно, спутник чудесный, зато в одиночестве можно о чём угодно думать». Многое надо бы спросить у Соны, размышляла она, но кое в чём уже удалось и самой разобраться. Например: однажды ей в руки попал давний-давний, еще конца двадцатого века, журнал, и там один экстрасенс рассказывал, как помогал знаменитому гроссмейстеру во всех шахматных партиях до 22-й, – а почему отказался помогать в 22-й, не сказал, несмотря на вопрос об этом интервьюера. Логически напрашивается и второй вопрос, из уст интервьюера не прозвучавший: почему карточная игра «в очко» – игра в случайность, в судьбу, – заканчивается на счёте «21»? А-а, не знаете, – неизвестно кому мысленно сказала Лена, с детства обожавшая размышления в форме диалогов. – А я знаю! Потому что «22» – двойной символ Иного мира. Первый двойной символ Иного мира в возрастающем ряду чисел. Ибо до числа «22» встречается только одно сдвоенное число – 11, но это число «не страшное»: оно – сдвоенный символ Земного мира, мира воплощённых созданий Космоса. С ним, со сдвоенным числом 11, можно играть, испытывая судьбу, а вот с числом 22 не поиграешь: на этом счёте слишком сильна воля мира Потустороннего... О том, что нечётные числа символизируют этот мир, а чётные – тот, люди знают, хотя давно забыто, откуда, от кого. Знают, но далеко не всегда учитывают. А экстрасенс учёл: до 22-й партии он безбоязненно вмешивался, помогал (причём в наибольшей степени – именно в нечётных партиях), а на 22-й партии – пас, бессилен. Больше того, понимал, видимо, что можно получить страшный удар за вмешательство в закономерный ход событий, не людьми установленный.

Кто-то сверху, «из поднебесья», ласково обнял за плечи... Андрей! (Рост у него – за метр восемьдесят.) Спросил:

– К индрианам?

– Угу. Только вот не знаю, в какой они стороне.

– Что бы вы без меня делали? А еще нос задираете: «к чему-у мне телохранитель?»

– Телохранитель мне и в самом деле ни к чему, но жить вы мне чем-то помогаете. – Лена улыбнулась ему по-доброму, без привычной в их отношениях иронии. – Сама не пойму, чем. С вами веселее – этим, наверное? Я, например, обожаю наблюдать сценки, которые вы разыгрываете с дамами.

– Ого, она уже ревнует! Первая победа, – проворковал Андрей. – Скоро, надеюсь, примете мое приглашение побывать в Останкине.

– А что там, в Останкине?

– Как что? Мой дом.

– На телестудии, что ли? – усмехнулась Лена.

– Почему на телестудии?.. Ах да, я и забыл: там телецентр… недалеко от моего дома.

– Это называется: слона-то я и не приметил, – рассмеялась Лена. – Андрей отчего-то смутился, а Лена продолжала балагурить: – По-моему, вполне достаточно того, что вы постоянно бываете в моем доме, даже и в мое отсутствие.

– Ну это уже на-аглость! – молниеносно перешёл Андрей от смущения к возмущению. – Сама просила меня поливать цветы, а теперь делает вид, что это зачем-то нужно мне!..

Вместе посмеялись. Андрей вообще иногда напоминал Лене лучшие дни общения с Михаилом – когда тот еще не превратился в угрюмого, подозрительного ревнивца.

Свернули с широкой аллеи на выложенную плиткой дорожку, которая вела к светлому, праздничному особняку, с клумбой перед фасадом, с импозантной лестницей, охраняемой львами (правда, гипсовыми), с узорчатой металлической дверью, «списанной» с восточных дворцов.

Андрей остановился, жестом знатока и распорядителя указал на открывшееся великолепие:

– Вот здесь и размещены индриане. – А вслед за этим театрально сник: – Среди них есть один красавец, вы непременно влюбитесь. И мне придется задавать себе гамлетовский вопрос: «жить или не жить?»

– Фи, Андрей! Любой школьник процитирует «гамлетовский вопрос» правильно.

Андрей опять смутился.

«Что же с ним такое? – удивилась Лена. – Он сегодня то и дело смущается из-за ерунды, вместо того чтобы ответить шуткой или вообще пропустить «замечание» мимо ушей».

– Простите, Лена, но «Гамлета» у нас уже так давно не ставили... Впрочем, я просто оговорился. Конечно: «быть или не быть»! – Он облегчённо рассмеялся.

– У кого это у вас? – заинтересовалась Лена.

– «Много будешь знать – скоро состаришься», – парировал Андрей. – Как, на сей раз я не исказил классику?

Он поцеловал ей руку чуть выше браслета (его манера) и исчез.

«Светлый, праздничный парень, – подумала Лена. – Напрасно я ворчу, даже и в шутку. Надо всё-таки помнить, что он гораздо моложе меня, – оттого, видимо, и смущается при малейшем промахе».

Она остановилась на дорожке, ведущей к особняку, и стала отсюда, издали, рассматривать здание. Очень высокий первый этаж. Огромные окна с цельными стёклами, так что непонятно, какое из них закрыто, а какое распахнуто... И тут в глаза ей, как удар, полыхнула красота – изумительная, неправдоподобная.

В проёме одного из распахнутых окон второго этажа, гармонично вписываясь в окружающий пейзаж (зелень парка, безмятежная синева неба, розовато-белый особняк с лоджиями), стоял человек. Он был красив, как боги древней Эллады: крупно вьющиеся кудри, яркие, лучистые глаза, безупречный овал лица... Само воплощение совершенной красоты!.. Вглядевшись, она решила: можно сказать: «гармонично вписывается в окружающее», а можно наоборот: «резко выделяется из окружающего». Человек этот был чёрен, и странно ярок именно этой своей чернотой – на фоне синевы, белизны, зелени. Чёрен не как негр или араб – не кожей, а лишь волосами и глазами, но первое ощущение от него – черноты. И одновременно – яркости. Яркость, видимо, от взгляда, тёмного и в то же время исполненного жгучей энергии.

Рассматривать дольше было бы уже бестактно, тем более что и сам человек в окне не сводил с нее пристального взгляда. Лена опустила глаза – и тут же снова подняла: в облике этого красавца почудилось что-то знакомое... Нет, ничего. Разве только глаза. Даже не сами глаза (их «рисунок» отсюда плохо виден), а взгляд.

«У кого я видела такой всепоглощающий, вбирающий в себя и людей, и пространство взгляд?.. У Хайдара. Больше ни у кого. Бог мой, да ведь это и есть Хайдар!.. Вот так сюрприз – через семь лет встретить собственного убийцу!.. Насколько я помню, ему тогда было тридцать пять лет. Значит, по нашим меркам, сейчас сорок два. Невозможно поверить! На меня смотрит молодой человек, юноша, а вовсе не мужчина зрелых лет. Может быть, новые достижения в их геронтологии?»

Человек в окне по-прежнему не сводил с нее глаз. Она отвернулась, пошла мимо клумбы к дому.

– Лена!.. Елена Александровна! Подождите! Я не сразу вас узнал! Я уже спускаюсь к вам!

«Да, и голос его; когда нервничает – с резким акцентом. – Она села на скамейку.– Как же мне с ним себя вести?.. Застрелить бы на месте – самое справедливое! – Она разозлилась вдруг до буквальной готовности осуществить это. – Не помешай ему тогда тахионы, давно бы не было на свете не только меня, всех шестерых! Жаль, Андрей ушёл: у него оружие. – Усмехнулась: – Совсем с ума сошла! Стрелять в гостя с другой планеты! Тут уж не конфликтом двух держав пахло бы, а звёздными войнами… Надо успокоиться и разобраться с ним «лично»: как это он осмелился явиться к нам после устроенного им взрыва?»

А Хайдар уже бежал мимо гипсовых львов, рискуя при такой стремительности сломать себе шею. Раскрыл на бегу объятия (видимо, ожидал, что она встанет навстречу) – и беспомощно опустил руки, остановившись:

– Какой холодный взгляд. Не узнаёте?

Вблизи он оказался не столь уж юным, хотя по-прежнему безупречным – без единой морщинки, с идеально чёткими чертами лица, тщательно выбрит, строен, подтянут…

– Ничего не понимаю. Давно вас похоронила – вместе с моей к вам ненавистью.

– Разрешите всё-таки живому мертвецу присесть рядом с вами?

Он сел, она резко отодвинулась.

– Я сказал или сделал что-нибудь не так? – спросил он ласково.

– Всё так. Просто я не люблю излишней близости.

– Леночка, что с вами стало? Мы так чудесно гуляли по улицам Томурии, я даже брал вас под руку. Сидели в кафе, шептались «нос к носу», как у вас говорят...

– Каким образом вы попали на Землю? – прокурорским тоном спросила она. – Изменили фамилию, ввели в заблуждение нашу Службу безопасности? Я, конечно, поинтересуюсь у своего руководства, кто именно дал согласие на ваш визит, – после устроенного вами взрыва…

– Ле-ена!.. – Во взгляде – полнейшее недоумение и обида. – Никакого взрыва не было!

– И не было спасших нас тахионов, их золотого шара?

– Золотой шар был, а взрыва не было. Мне известно, что после вашего визита в Томурию тахионы пригласили всех вас к себе. А у нас с ними давняя вражда. Видимо, они и выдумали сказку о взрыве. Какой взрыв, если ваш корабль цел и невредим и продолжает бороздить просторы Вселенных?!

– Взрыв был. Только нашего корабля в этот момент на месте взрыва не было: тахионы увели его буквально у вас из-под носа. – Лена сорвалась на жёсткий, даже гневный тон.

– Вас во всём этом убедили тахионы, из ненависти к нам. С тех пор как они подарили Всегалактическому Синклиту целый город – для совещаний на высшем уровне, – они и сами возомнили себя правителями Вселенной. А мы отказываемся признавать за ними особые права. И они настраивают против нас уже не первую планету… Вы можете не верить мне, но не можете не верить выводу специальной межпланетной комиссии, которая была создана по запросу Службы безопасности Земли. И вывод ее таков: обвинение в готовности взорвать корабль землян, предъявленное индрианам, ложно.

– Мне известна эта резолюция комиссии. «Недоказуемо» – сказано там, а не «ложно». К тому же комиссия может обмануться, но меня вы не обманете, ибо я – участник событий. Все мы шестеро знаем правду и не нуждаемся в юридической казуистике по этому поводу.

– Подождите, послушайте! Ваша «правда» – это только поверхностные впечатления, а вовсе не истина в последней инстанции!..

Но как ни изображал Хайдар обиду обвиняемого понапрасну, все его аргументы звучали для Лены неубедительно. А правдиво объяснить ситуацию он не имел возможности. «Да, вас пытались взорвать; зная это, я старался вывести из-под удара вас лично; более того, пытался предотвратить взрыв, – но в то же время и сам вынужден был готовить возможность взрыва» – как такое скажешь? Да и оправдает ли это тебя в глазах людей, спасение которых можно назвать чудом?

И Хайдар упорно продолжал выполнять жёсткую инструкцию своего начальства: отрицать любые обвинения землян. Но всё-таки надеялся заново наладить хотя бы чисто дружеские отношения с той, о встрече с которой он столько лет мечтал.

– Леночка, в качестве оправдания я мог бы высветлить другую сторону ситуации со взрывом… Но давайте поговорим наконец не о мировых проблемах, а о нас с вами! – взмолился Хайдар.

«Что делать? Встать и уйти? Бесполезно. Раз он в составе делегации индриан – значит, хочешь не хочешь, придётся с ним общаться», – подумала Лена. И постаралась перейти с сурового тона на нормальный, хотя бы достаточно вежливый:

– Хорошо, поговорим о нас с вами. Как вам удалось за семь лет – ну пусть у вас это примерно шесть – ничуть не состариться? Ваши геронтологи изобрели таблетки долголетия?

– Нет, таблеток не изобрели. Но долгожители у нас уже есть, пятидесяти и даже пятидесяти пяти лет. Это космонавты, неоднократно побывавшие в сверхдальних экспедициях. А выглядят они в пятьдесят максимум лет на тридцать.

– Судя по вашему виду, и вы не раз побывали в сверхдальних экспедициях.

– Угадали.

– А как Руста? Жива-здорова?

– Она тоже была в этих экспедициях, вместе со мною. Собственно, я в них попал благодаря ее рекомендации.

– То есть, в отличие от меня, она в вас верит?

– Конечно. Она ведь хорошо меня знает… Да вы скоро сможете сама ее обо всём расспросить.

– Ах и она здесь? Отлично! Просто отлично!

– Здесь наши лучшие специалисты по Земле. А она ведь из самых авторитетных, уважаемых.

– И по-прежнему одна? Не замужем?

– Нет, – ответил Хайдар резко. – Я не разрешаю. В юности я ее любил. Этого достаточно, чтобы она не принадлежала никому.

– Вы прикладывали к этому специальные усилия?

– Только психические. Никаких «интриг» против нее не затевал, но – создавал вокруг нее защитную ауру.

– Ауру отталкивания от людей?

– Как приятно, когда тебя понимают даже на другой планете!

– Может быть, вы создавали ауру и вокруг меня – после короткого и отнюдь не бурного увлечения мною?

– Нет… На Индре – возможно. На Земле – нет: психические вибрации, пронизывающие атмосферу вашей планеты, мне не подвластны. Во всяком случае, на таком расстоянии, как между Индрой и Землей.

Лена всерьёз испугалась. Что-то звучало ей смутно во сне об опасности, угрожающей Земле. Неужели его злая сила теперь, когда он сам прибыл сюда, способна навредить всему Земному Шару?

– Перестаньте, Леночка. Вы еще не успели разобраться в том, что произошло с вашим кораблём, как уже возводите на меня новую... как это у вас говорят? – напраслину.

– Я и забыла о вашем умении читать мысли собеседника.

– Странно. Значит, забыли меня совсем. Иначе помнили бы по крайней мере о наших общих качествах.

– Я давно утратила это умение. Да и было оно вполне дилетантским.

– Нe тренировались. Это как с языком. Наш, кстати, не изучили?

– Немножко. Понимаю, но не говорю.

– Жаль. Мне не очень нравится смешить вас своим акцентом, были бы на равных… Можно, я полюбуюсь вами? Всё та же грива вьющихся волос, всё те же распахнутые навстречу миру и счастью глаза, всё та же осиная талия… Как вам это удаётся?

– Так же, как вам: после Индры участие еще в двух сверхдальних экспедициях.

– Но мои достижения скромнее, возраст всё-таки сказывается на моей внешности.

– Нет, вы тоже ничуть не состарились, просто... заматерели. Как степной волк. Будете теперь жить, не старясь, еще лет двадцать?

– Угадали. Я действительно буду жить еще лет двадцать... – Он как будто колебался, говорить ли дальше. И все-таки решился сказать: – Я побывал в гостях у главного жреца Бога вулканов. И он подарил мне вторую жизнь.

– Бог вулканов?

– Да. Через жреца.

Удивление у Лены мелькнуло и исчезло: жрецов, магов, колдунов и на Земле предостаточно; вот если бы вторую жизнь бог подарил ему не «через жреца», а лично, – вот тогда это было бы достойно удивления. Тем не менее она спросила с мрачной подозрительностью:

– За что же он сделал вам такой подарок?

– Его условие: служить не личным интересам, а – бескорыстнейшим образом – интересам планеты.

– Расписались кровью?

– Ну, знаете... Это ваши нравы, земные, – брезгливо парировал Хайдар.

– Нравы именно тех времён, когда землянами были вы, до вашего переселения на другую планету, – ответила Лена. Она хорошо помнила рассказы Русты о планете Индра: ее народы, живя на Земле, веками не могли научиться мирному сосуществованию, в войнах отличались сатанинской жестокостью, – и Земля отторгла их: они были уничтожены разбушевавшейся стихией и вышедшими из повиновения созданиями рук человеческих – атомными электростанциями, их бесконечными взрывами. Спаслись лишь немногие, в первую очередь космонавты, которые летели к необитаемой планете, получившей от них священное имя «Индра».

– Не обольщайтесь, Лена: ваши нравы ничуть не мягче наших. Погибнете и вы, ваша злая цивилизация.

– Вас прислали на Землю, чтобы ускорить этот процесс?

– Ха-ха-ха!.. Кто меня мог «прислать»? Меня – прислали! Ха-ха-ха! – он буквально заливался смехом, как соловей песней. – Нет, – мгновенно стал серьезён, – я прибыл по собственной инициативе: налаживать взаимовыгодные связи с землянами. Бог вулканов зарядил меня энергией горячих недр планеты именно ради этой миссии – сближения миров.

– Значит, всё-таки в вас кипит не солнечная, а подземная, разрушительная энергия?

– До чего же вам хочется видеть во мне злодея! Разве не знаете, что это опасно – программировать человека? Если кому-то постоянно внушать, что он – враг всех людей на Земле, он может действительно стать им.

– Хорошо, не буду программировать. Постараюсь верить, что вы – друг.

– Как вы это ужасно говорите!.. Была милая девочка, тянулась ко мне, расцветала от этой тяги, становилась еще милее и романтичнее. А теперь? Обещает верить, что я – друг, металлическим голосом. Что с вами стало, Леночка?

– Неважно. Успеем это обсудить. Вы хотели высветлить какую-то другую сторону ситуации со взрывом.

– А другая сторона такая: даже если бы я готовил взрыв, не вам меня ненавидеть. Вы и представить себе не можете, сколько я приложил усилий, чтобы оставить вас на Индре! Помешал ваш командир, Игорь Владимирович. Вот его и ненавидьте.

– Хм... Лишний раз подтверждаете мою правоту: зачем было прилагать эти невероятные усилия, если кораблю ничего не угрожало?

– Я был в вас влюблён, – произнёс Хайдар ласково-извиняющимся тоном. – Я и сейчас в вас влюблён.

– Не верю. В меня сейчас невозможно влюбиться: я стала резкой, даже грубой. «Прячу в карман» эти качества только на занятиях с юными космонавтами.

– Что за занятия?

– Готовлю ребят к дальним полётам, как психоневролог.

– Ах да! К нам вы тоже ведь назначены врачом.

– Строго говоря, я не врач, я специалист по социальной психологии. Помогаю людям вписываться в общественную среду, в том числе чуждую, незнакомую.

– Вот-вот, это нам и надо. И я просил именно вас, независимо от названия вашей специальности.

– А почему распоряжаетесь этим вы?

– Я руководитель делегации. Вам пора бы, кстати, познакомиться с моими коллегами.

– Простите, Хайдар, я еще не представилась своему патрону. Он, наверное, заждался: его предупредили, что я направилась к нему.

– Хорошо, идите. Я буду здесь: он всё равно пришлёт вас ко мне.

Обходя клумбу, Лена увидела Андрея: он сидел на одной из скамеек и рассматривал иллюстрированный журнал, механически поглаживая усы. «А рация, должно быть, в кармане, и он всё внимательно слушал. Молодец!»

Она прошла, «не заметив» его.

До этого нового назначения Лена не была причислена к штату лечебно-профилактического отделения, которым заведовал молодой врач-терапевт Сергей Юрьевич; они были знакомы лишь по совместным заседаниям в разных комиссиях. Теперь она на время оказалась у него в подчинении. Лечебно-профилактическое отделение санатория, принадлежащего Институту Космоса, располагалось на первом этаже трёхэтажного особняка. Секретарша сразу провела Лену в кабинет зава, но здесь пришлось подождать, пока он уделит ей внимание. «Везёт мне с юнцами!.. Или просто я сама состарилась, и в результате большинство моих коллег оказываются моложе меня?» – размышляла Лена, дожидаясь, когда Сергей Юрьевич закончит разговор сразу по двум видеотелефонам (а третий в это время звонил). Выглядел зав мальчишкой, неумело играющим роль взрослого, «начальника». Лена давно заметила, что самоуверенность чередуется в нем с беспомощностью; даже голос, казалось, еще ломался – то басовитые нотки, то петушиные.

Злые языки сплетничали, что Сергей Юрьевич так увлечён новейшими средствами общения – через Интернет и видеотелефоны, – что готов весь рабочий день вести горячие, обстоятельные деловые разговоры, давать советы и указания. Однако он не заставил Елену Викторовну слишком долго ждать и вообще в роли начальника оказался весьма демократичным, даже изысканно любезным. Сам показал коллеге ее кабинет, а затем провел по всем кабинетам своего отделения и познакомил с двумя врачами, которые получили задание оказывать всяческую помощь в работе с инопланетянами. «Слава Богу, хоть они настоящие», – подумала Лена, никогда себя врачом не считавшая.

Далее зав вместе с Леной еще раз зашел в ее кабинет, предложил при малейшем затруднении обращаться к нему, без стеснения, и удалился...

Андрея в парке уже не было. А Хайдар терпеливо сидел на той же скамейке, курил сигару. «Здоровье он явно не бережёт. Наверное, считает, что никакое заболевание ему теперь не грозит, при столь высоком покровительстве».

– Хайдар, расскажите о своем визите к богу вулканов, – попросила Лена, присаживаясь рядом с ним. Ненависть ее уже куда-то испарилась.

– Зачем рассказывать? Давайте побываем у него вместе.

– Вы смеётесь?

– Нет, вполне серьёзно. Инфра-мир с некоторых пор открыт для меня.

– И вы предполагаете оставить меня там? – съязвила она.

– Лена, я специально выпросил вас для нашей делегации! Мои коллеги замучили меня психологическими сложностями общения с землянами. Вы мне нужны именно здесь!

– А мою безопасность там вы гарантируете?

– Слово любящего, преданного человека! Ваше объяснение в ненависти при встрече со мною игнорирую. «Стерпится – слюбится».

– Перестаньте! У меня есть муж.

– Всё тот же? Михаил?

– Да, всё тот же, – подчеркнуто твердо повторила она, заметив иронию в его голосе.

– И где он?

– Сейчас, увы, на далекой планете. А до этого работал на Лунной научной базе. Так что видимся мы редко. Но я его люблю.

Говоря это, она сознательно подавляла в себе даже самое смутное сомнение в истинности этого утверждения, чтобы наглухо отгородиться от претензий Хайдара на ее женское внимание.

– Что ж, уважаю. Наш человек, космонавт. Тем более вы для меня  священны.

Она рассмеялась:

– Первая ваша серьезная ошибка в языке. «Священной» можно назвать, например, реликвию; женщину же – «святой», если уж вам угодно.

– Простите! Запомню.

– Попасть в Инфра-мир, конечно, заманчиво... – мечтательно протянула она.

– Вот за что я вас люблю! – расцвёл улыбкой Хайдар. – Редкая женщина решилась бы на это.

– А что, это так страшно?

– Вовсе не страшно. Просто большинство женщин – трусихи.

– «Как будто и вправду не женщина я»?

– Прекратите! Как раз женщина, потому и приглашаю. Вечером оденьтесь, как на светский приём: в Инфра-мире любят роскошь, развлечения. И по ночам почти не спят, отсыпаются днём.

– Всё поняла: никакого Инфра-мира не будет – будет банальный «охотничий домик».

– Дался он вам! Знай я, что вы за целых семь лет не забудете, и не заикнулся бы тогда об этом домике!.. Значит, так: я приду к вам сегодня ночью, после двенадцати.

– Как это «придёте ко мне»? Разве я вас к себе приглашала?

– Ле-ена! Не назначать же вам свидание ночью на улице! Это, конечно, не опасно – благодаря наличию у вас телохранителя. Но предупреждаю: туда мы его не возьмём.

– Хайдар, вы, наверное, уже единодержавный диктатор на своей планете. Как вам противостоять, если вы в курсе всего, что происходит вокруг?.. Кто вам сказал, что у меня есть телохранитель?

– Никто, – рассмеялся он. – А противостоять нельзя никак. И зачем противостоять? Со мною надо дружить.

– А если вы опять начнете разрабатывать операцию взрыва?

– Если я начну – значит, так надо. И никому не советую «противостоять», – жёстко изрёк Хайдар.

– Мне вовсе не страшно, как вы надеетесь. Я только ищу рациональный выход. Как психоневролог.

– Даже психоневрологу не надо вмешиваться в политику. Тем более если психоневролог – дама. И тогда не придётся никому противостоять… Итак, если вы не возражаете, я приду за вами сегодня ночью.

– Забавно! В правила хорошего тона это как-то не вписывается… И почему именно сегодня? На завтра нельзя отложить? Или даже на конец недели, месяца?

Она старалась говорить легко и весело: что толку в мрачной серьезности? – лишнее свидетельство слабости, беспомощности. Но в груди не пропадал неприятный холодок.

– Зачем откладывать? Завтра у вас могут оказаться важные дела на Земле. А сегодня – вы еще не включились в работу, да и я... как-то не в своей тарелке сегодня.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://nerlin.ru/publ/belova_lidija/belova_lidija/kosmicheskij_desant_prodolzhenie/252-1-0-5718