Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя не счастлив...
Пушкин - жене
Мой идеал теперь — хозяйка, Мои желания — покой... ...И гордой девы идеал...
А. Пушкин «Евгений Онегин»
ОГЛАВЛЕНИЕ
Глава 1 ДЕТСКИЙ БАЛ
Первая встреча Пушкина с Наташей Гончаровой. Смятение юной Наташи. Давний интерес сестер Гончаровых к Пушкину. Детские встречи Наташи с Пушкиным. Очарованный Пушкин. Его нежные отношения с матерью и ощущение бездомности. Влюбленность в императрицу лицеиста Пушкина. Пушкин сравнивает Наташу Гончарову со своей юношеской возлюбленной, с образом «вечной женственности» — императрицей Елизаветой Алексеевной. Неудачные попытки Пушкина свить семейное гнездо
Глава 2. ГОНЧАРОВЫ 31
Род Гончаровых. Французы в России. Кутузов в Полотняном Заводе. Рождение Наташи. Роман матери и отца. Дед и отец. Заболевание отца. Разлад родителей. Москвич Пушкин. Друг Пушкина Толстой-Американец. Вторая встреча Пушкина с Наташей Гончаровой на балу в резиденции генерал-губернатора Голицына. Малиновские.
Глава 3. ВОСПИТАНИЕ НАТАШИ 59
Домашнее воспитание и образование девушек. Строгая требовательность матери. Кротость учениц. Детские тетради Таши. Пушкин в доме Гончаровых. Наталья Ивановна допрашивает дочь. Трагическая любовь Наташиной бабушки."
Глава 4. «ОГОНЧАРОВАННЫЙ» ПУШКИН .. .85
Сватовство. Семейная тайна Гончаровых. Бегство Пушкина на Кавказ. Разговор с подругой. Тоска Наташи. Семейные драмы.>>>>
Глава 5. ВОЗВРАЩЕНИЕ С КАВКАЗА 119
Неожиданная встреча в театре. Невстреча. Упреки императора. Тоска, проигрыш. Пушкин просится за границу. Опять у Гончаровых. Ушаковы. Страдания Наташи.
Глава 6. ВТОРОЕ СВАТОВСТВО 143
Второе предложение. Требования тещи. «Благословение» императора. Заботы о приданом. Театр Юсупова. Воспоминание о детстве. Слухи, сплетни. Тайная любовь Наташи.
Глава 7. ПОМОЛВКА 169
Размышления Пушкина. Родовые корни. Щедрый подарок отца Пушкину. Сплетни по поводу женитьбы Пушкина. Проигрыш в карты. Поездка в Полотняный Завод. «Медная бабушка».
Глава 8. ЖЕНИХ 199
Прощание с Захаровом. Пересуды, пересуды... Наталья Кирилловна Загряжская. Смерть дяди. Натальин день. Нескучный сад. Тучи над головой поэта. Ссора с будущей тещей.
Глава 9. БОЛДИНО 221
Отъезд Пушкина в Болдино. Давний друг — Вера Федоровна Вяземская. Холера. Болдинская осень. Тоска и вдохновение. Письма к невесте. Идалия Полетика.
Глава 10. ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ БОЛДИНА ... 245
Возвращение из Болдина. Подготовка к свадьбе. Ссоры Пушкина с тещей. Новогодний бал. Обиды и примирения. Смерть Дельвига. Квартира на Арбате. Мальчишник. Венчание.
Глава 11. СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ 275
Печальное утро. Первый бал молодой четы. Счастье. Ссоры с тещей. Тяжелое прощание Та-ши с сестрами. Отъезд в Петербург. Парское село. Прощание с детской влюбленностью.
Глава 1 ДЕТСКИЙ БАЛ
Первая встреча Пушкина с Наташей Гончаровой. Смятение юной Наташи. Давний интерес сестер Гончаровых к Пушкину. Детские встречи Наташи с Пушкиным. Очарованный Пушкин. Его аюжные отношения с матерью и ощущение бездомности. Влюбленность в императрицу лицеиста Пушкина. Пушкин сравнивает Наташу Гончарову со своей юношеской вомюбленной, с образом «вечной женственности» — императрицей Елизаветой Алексеевной. Неудачные попытки Пушкина свить семейное гнездо
Большим успехом в Москве начала девятнадцатого века пользовались детские балы, устраиваемые известным танцмейстером Йогелем.
Танцы были важной частью тогдашней светской жизни. Балы являлись форумами новостей, демонстрацией добытых успехов в карьере, образовании, воспитании. Они помогали строить карьеру, но могли и разрушить ее. На балу мужчины выбирали невест, а женщины ловили женихов.
Танцам обучались все слои общества. Кто-то — дома, кто-то — на специальных курсах. Танцклассы были в Царскосельском Лицее, в женских пансионах, в училищах...
Бальное воспитание начиналось с пяти-шести лет. При этом обучали не только танцам, а грациозной пластике движений, светским манерам: как ходить — просто, садиться — изящно, разговор вести — непринужденно и обязательно на французском языке.
Даже Наполеон, напавший на Россию, побежденный и развенчанный, не отвратил Россию от преклонения перед всем французским — модой, языком...
В дворянских семьях французскому языку обучали детей с пеленок, и многие светские люди, зная французский в совершенстве, читали и писали на французском, а по-русски лишь изредка говорили.
Существует легенда, что и наш великий русский писатель Пушкин до семи лет вообще не знал русского языка, потому что все вокруг говорили только по-французски, даже слуги.
Так вот, у Йогеля обучалась танцам и светским манерам вся аристократическая молодежь Москвы. И танцевальный учитель часто устраивал детские балы, чтобы дать воспитанникам возможность на публике проверить свое умение, а родителям удостовериться, что не зря они тратят денежки на обучение своих чад.
Балы эти пользовались исключительной популярностью в Москве. Молодые люди являлись на них искать среди юных выпускниц невест, другие — просто полюбоваться на тринадцати-шестнадцатилетних девочек с восторженными глазами, впервые танцующих в бальных залах.
Йогель арендовал для танцклассов бывший дом Кологривовых. Дом стоял там, где сейчас на Тверском бульваре находится новое здание Московского художественного театра.
В конце декабря 1829 года Пушкин со своим московским другом Сергеем Соболевским шли, разговаривая, по Тверскому бульвару. Увидев ярко освещенные окна и подъезд дома Кологривовых, Пушкин вдруг встрепенулся:
Зайдем к Йогелю, там явно бал.
Так малолетки же танцуют. — заметил Со
болевский, чего нам, старикам, там делать?!
- Ну, во-первых, не такие уж мы старики, -возразил Пушкин, — это не старость, а зрелость. Ну, и поиск невесты среди девочек дает надежду.. Идем, — и Пушкин потянул друга к подъезду дома.
Детский бал был в разгаре, когда они вошли в танцзал. Их сразу заметили. Слава Пушкина была в зените. О нем с восхищением говорила вся Москва, и где бы он ни появлялся теперь, сразу становился объектом всеобщего внимания.
«Смотрите — Пушкин, Пушкин», — зашептали в зале, и молодежь кинулась к входу, где стояли Пушкин с другом. Высокий, худой красавец Соболевский и среднего роста смуглый Пушкин. Оба с бакенбардами и кудрями на голове. Оба — экстравагантные, одеты по последней моде, поэтому похожи на иностранцев.
Наташа Гончарова посмотрела на вошедших, но лиц их разглядеть не могла. Она была близорука, а Пушкин стоял далеко, поэтому она подтолкнула подружку, Дашу Еропкину, и они продвинулись к входу, пробились в первый ряд глязеющих на поэта.
Наташа по-детски бесцеремонно уставилась на Пушкина. Подумала: «Великий поэт, а такой маленький! И наружности удивительной. Бедный, как ему, наверное, нелегко живется».
Пушкин обомлел. Его разглядывала в упор обворожительная девочка в воздушном белом платьице, сквозь которое просматривался уже
сформировавшийся девичий стан. У девочки была прямо-таки лебединая шея, а на ней - чудная головка с высоким умным лбом, на который был надет золотой обруч. Высокий рост делал девочку совсем взрослой. Девушка-подросток.
— Бог мой! — воскликнул вслух Пушкин, так что девочки услышали его, - что за чудное создание?!
А про себя подумал: «Наваждение что ли? Будто Елизабет ожила. Нет-нет, сходства лица нет, но те же небесные черты, тоже высокий лоб, который Елизавета так же любила прятать под обруч или ожерелье. Та же кротость взгляда, та же восхитительная грация...»
Наташа тут же потупилась под его пристальным, по-мужски оценивающим взглядом, и потянула подружку обратно.
Пушкин с Соболевским остались у входа, разглядывая танцующих. Все эти юные барышни были прелестны своей застенчивостью, детской угловатостью, нежной нена-пудренной и ненарумяненной кожей.
Но Пушкин все следил за прелестницей. И она нет-нет и поглядывала на него зеленовато-темными глазками с очаровательным, подзадоривающим огоньком. Бахрома ресниц девочки то взлетала вверх, и Наташа, прищуриваясь от близорукости, всматривалась в Пушкина. И тут же, встретившись с его глазами, потуплялась.
12
13
Но детское любопытство брало верх, ресницы опять вспархивали, глаза устремлялись на кавалеров. Однако Пушкин уже держал под присмотром юную красавицу, чем брал ее в плен. Едва заметная улыбка пробегала по лицу девочки, и она опять опускала очи долу.
Ах, этот девичий взгляд вниз-вверх, эта застенчивая улыбочка — западня для мужского самолюбия, потому что без слов говорит ему, что признан он, его стесняются. До неба подпрыгивает его самооценка, которая постоянно занижена, всегда страдает. Весь смысл жизни его — доказывать, что он — мужчина. А тут без всяких доказательств признан сразу.
«А хороша-то как, а юна... Она даже еще не осознает, что сокровище, — подумал Пушкин, — не понимает, как привлекательна, так по-детски стесняется, но это смущение делает ее еше более неотразимой».
— Да что ж за девочка? Чья ? Вроде всех мос
ковских красавиц знаю, а эту впервые вижу...
— Гончарова, только начинает выезжать со
старшими сестрами, вот танцам и манерам обу
чается, шестнадцать лет... Старшие сестры то
же не дурны, но эта затмевает всех, постоянно
в мужском клубке пребывает.
Да где бывает-то?
На балах у генерал-губернатора Голицына
на Тверской.
Когда?
Завтра бал ожидается, хочешь пойти?
Еше бы не хочу. Моя будет, ясно вижу. Зо
вут как?
Наталья. Наталья Гончарова. Мало тебе
петербургских красавиц, жениться пора.
Вот и женюсь.
На этом ребенке?!
Именно.
Что с ней делать будешь, старик? Дите
совсем.
Вот на ней и женюсь, развратниц нави
дался.
Да она — бесприданница, хотя когда-то Гон
чаровы были очень богаты. Говорят, дедушка
промотал все состояние, теперь за девицами ни
чего не дают. Вокруг младшей-то кавалеры кру
тятся, но предложения не делают, а ведь сначала
надо старших двоих замуж выдать, как бы и млад
шая не засиделась, боясь обскакать старших.
Пушкин смотрел, как легко скользили в танце маленькие ножки, и не отводил глаз от этой удивительной девочки.
А она все стреляла глазками в его сторону, будто кокетничала. «Но нет, нет, это не кокетство, это что-то другое, никогда невиданное, какое-то естественное, не кокетливое: очаровательный, притягивающий, завораживающий взгляд...»
14
15
Да она косит! — вдруг воскликнул Пушкин,
— но как чудно косит, будто кокетничает. Обольс
тительница: взглянет печально и кротко, и серд
це будто в пропасть летит. Очарован, околдован,
огон-ча-ро-ван, — пропел он другу, глаз не могу
оторвать от волшебницы. Редкая девушка.
Идем же, нас ждут, - потянул Соболевс
кий Пушкина за руку.
Они ушли с бала, но всю дорогу домой Пушкин твердил:
— До чего хороша! Волшебница! Ангел! Я
влюблен, я очарован, я совсем огончарован!
Наташа возвращалась домой с горящими щеками и смятенным духом. Восторженный и ласковый, какой-то певучий и мелодичный, голос Пушкина долго звучал в ее ушах, фея детское сердечко.
Большой радостью было для нее уже просто увидеть Пушкина. Поэзией увлекались все три сестры Гончаровы. Отец приучал их в детстве сочинять стихи. И Наташе это нравилось. У нее уже много накопилось сочинений, сестры их одобряли.
А пушкинские стихи они полюбили давно. О Пушкиных Москва судачила постоянно. То передавали из салона в салон каламбуры братьев Сергея Львовича и Василия Львовича Пушкиных, отца и дяди поэта, говоря:
— Так сказал Пушкин.
То тайно переписывали злые эпиграммы на знатных людей Александра Пушкина, нередко принимая за пушкинские опусы подражателей. Полиция так же ошибалась, и, бывало, преследовала поэта за чужие сочинения.
Когда Пушкина услали далеко на юг России, якобы по службе, Москва гадала, за что сослали. Ибо направление поэта по службе на окраину России все воспринимали как ссылку.
Потом долго о Пушкине ничего не знали даже друзья и родственники. Затем по каким-то тайным каналам в Москву пошли новые стихи и поэмы Пушкина. Их тут же переписывали друг у друга, и списки ходили из дома в дом. Так что задолго до опубликования стихи Пушкина многие знали наизусть. И сестры Гончаровы — тоже. Средняя из сестер, Александра, знала наизусть чуть ли не всего Пушкина.
Наташа отлично помнила, как два года назад, как раз в дни коронации нового императора Николая I, Москва чествовала и короля русской поэзии Пушкина, вызванного из ссылки царем.
Почти весь аристократический Петербург приехал в сентябре 1826 года в отставную столицу. Москва сияла тысячами огней. Ежедневно сразу в нескольких знатных домах проходили балы и маскарады. И каждый хозяин дома изо всех сил старался блеснуть своими богатством, выдумкой и гостеприимством.
16
17
Наташе тогда только что исполнилось четырнадцать лет, сестрам Александре /Александрин, Азе/ и старшей Катерине/Катрин, Кэт/ — пятнадцать и семнадцать. На взрослые балы их еше не вывозили, но они с жадностью слушали рассказы тетушек о том, как единственная и пре-любимейшая дочь богача фафа Орлова-Чесменского Анна объявила бал в собственном манеже, в котором отец укрощал своих рысаков. Настелила там паркет и разослала тысячу приглашений.
Гостей явилось еще больше, потому что Москва привыкла к тому, что граф Орлов-Чесменский ежедневно накрывал бесплатный стол на сто и даже триста персон, угощая обедневших дворян. Впрочем, прийти на обеды мог каждый желающий. И каждому подавали девять блюд кушаний, тогда как сам граф обычно насыщался всего тремя.
Огромный Орловский манеж не вместил всех гостей, и оставшиеся веселились в графском Нескучном саду.
— В манеже горело, подумать только, — ахали тетушки, — семь тысяч свечей и все — восковые! И поэт Пушкин был, однако вокруг него роилась такая толкотня, что увидеть его было невозможно.
И вся Москва восклицала, передавая друг другу:
— Пушкин приехал, Пушкин приехал! — радуясь его возвращению из ссылки.
Шесть лет ссылки только прибавили ему славы. Все жаждали его видеть.
Когда Пушкин пришел на спектакль в Большой театр, весть об этом моментально разнеслась по партеру и ложам. Все стали искать глазами Пушкина.
И Гончаровы — тоже. Наташа тогда впервые увидела поэта, но издалека. Он стоял в проходе партера, окруженный молодежью, и разглядеть его было невозможно.
Уж и занавес поднялся, и артисты вышли на сцену, а клубок с Пушкиным не разматывался. Артисты были в растерянности, с тревогой посматривали на ложу императора. Вот уж и император появился, спектакль начался, и только тогда толчея в партере рассосалась, а Пушкин исчез.
Наташа и еще раз едва не встретилась с Пушкиным в те дни. Массовые гулянья тогда проходили в Сокольниках, в Марьиной роще и на Новинском бульваре.
По Новинскому бульвару как-то и прогуливалось семейство Гончаровых, когда среди гуляющих пронеслось:
— Пушкин тут! — и по толпе прошло большое оживление. Все стали оглядываться, уско-
18
19
рять шаги: вперед - назад... Наконец, кто-то крикнул:
— Идет!
Гончаровы, как и все вокруг, замерли, ища глазами Пушкина.
Однако увидели только густую толкучку, проследовавшую мимо них. В центре ее явно был Пушкин, но увидеть его опять не удалось. Только белая его пуховая шляпа иногда чуть мелькала среди сотни голов.
Рассказывали, что на балах во время белых танцев дамы ссорились, отвоевывая себе право потанцевать с поэтом.
Наташа была на балу у Йогеля с гувернанткой, без сестер. И теперь думала, что они тоже порадовались бы, увидев живого Пушкина, но она все-таки ничего не рассказала сестрам о встрече с поэтом.
Она вообще была закрытой девочкой: неразговорчива, застенчива. Считала себя незначительной и мало интересной для окружающих, любила слушать других и наблюдать за другими, и вряд ли кто знал, что крутится в ее красивой, ладненькой головке.
Была и еще причина не рассказывать сестрам о поэте: Пушкин ее смутил своим дерзким взглядом. Так на нее никто еще не смотрел, как на взрослую. Смутил восторженными словами, которым бы и не верить совсем, как ее учили и
воспитывали. Но уж очень радостно было слушать эти ласковые слова, которых ей тоже никто еще никогда не говорил. К тому же слова эти необыкновенные говорил сам Пушкин.
И Наташа затаилась со своими радостными мыслями и чувствами, доверившись Богу и судьбе. Будь что будет. Случайная это встреча? Так хорошо, что она вообще состоялась. Повторится? Все в руках Божьих. Она только так долго молилась в тот вечер в домашней молельне, что удивила даже сестер, давно привыкших к тому, что Таша, так называли Наташу все дома, подолгу бывает в молельне ежедневно.
Пушкин тоже потерял покой. Ему было уже двадцать девять лет. Он нагулялся, накружился. Устал от неустроенности, бесприютности, бездомности.
С отцом и матерью он давно не жил. С матерью у него отношения не сложились с раннего детства. Она не скрывала, что любит старшую дочь Ольгу и маленького Левушку больше, чем Сашу. Когда, уже взрослый, Пушкин пытался отыскать причину этого, то пришел к единственному выводу: мать, конечно же, любила его, как свое дитя, но черты лица Саши, единственного из ее детей унаследовавшего африканскую внешность, напоминали Надежде Осиповне о ее эфиопских предках, корень которых в России пошел от арапа
20
21
Петра Великого — Абрама Петровича Ганнибала. Африканское происхождение сказывалось и в ее внешности, Надежду Осиповну называли в салонах «прекрасной креолкой». И это прозвище огорчало ее. Она никогда не снимала в свете перчаток, потому что у нее были темные ладони. И смуглое лицо Саши, с мелкими африканскими кудряшками на голове, всякий раз напоминало ей о ее происхождении, нервировало ее, и она, не отдавая себе отчета, срывала свой эмоциональный всплеск на сыне, придираясь к нему по пустякам.
Когда-то ее раздражала полнота маленького Саши: целыми днями сидит в большой бельевой корзине рядом с бабушкой или нянюшкой и слушает их россказни.
- Увалень! — сердилась Надежда Осиповна, -побегал бы, как все дети, может быть, и полнота сошла бы.
Позднее, когда детей начали летом вывозить в Захарово, имение, купленное бабушкой Марией Алексеевной специально для Саши, как она говорила, Саша быстро похудел, потому что бегал по лесам и оврагам с утра до вечера.
Но когда вернулись в Москву, Саша получил от матери новое прозвище — « Егоза», потому что он теперь минуты не мог посидеть спокойно: носился по комнатам, с разбега
плюхался прямо с ногами на диваны, перепрыгивал через стулья...
Такая метаморфоза тоже не понравилась Надежде Осиповне. Потом она принялась отучать сына от дурной привычки потирать руки. Надежда Осиповна завязала Саше руки за спину и ушла из дома до вечера. Гувернер, боясь сурового характера барыни, не развязывал воспитаннику руки, да втихомолку и торжествовал: мальчик часто досаждал ему своей недисциплинированностью. Так до вечера Саша и просуществовал со связанными руками, обиженный, измученный бездеятельностью и... голодный.
Мальчик постоянно терял носовые платки. И, чтобы покончить с этим, Надежда Осиповна пришила платок к детской курточке, сказала: «Пусть полюбуются мальчиком-растеряшей, приходится платочки ему пришивать», и велела Саше выйти к гостям. Пристыженный, он горько плакал, просил прощения у матери, но она была неумолима, и вытолкнула сына к гостям.
С громким ревом он пронесся по гостиной, введя всех в замешательство, и помчался в кухню, отыскивая нянюшку. Только нянюшка, мамушка, Арина Родионовна, да бабушка Мария Алексеевна понимали этого непохожего во многом на других детей мальчика.
22
23
Долго нянюшка успокаивала рыдающего Сашу, а спустившаяся вслед за ним Надежда Осиповна отчитала ее за то, что она совсем разбаловала мальчика, и он очень вспыльчив и чувствителен, как девочка.
Мало изменились отношения матери с сыном и тогда, когда Пушкин стал уже известным поэтом. Отец, сам поэт, боготворил сына-поэта, но тайком от жены.
Сергей Львович до самой смерти обожал свою красавицу-жену, во всем потакал ей. И в споре ее с сыном принимал сторону жены, хотя чаще всего считал правым Александра.
Поэтому Пушкин чувствовал себя у отца и матери неуютно, давно жил отдельно, и даже живя в одном городе, когда родители переехали в Петербург, навещал их лишь изредка. Останавливался не у них, а у друзей или в гостинице.
Теперь Пушкин решил строить свой домашний очаг. Захотел покоя и семьи. И уже пытался свататься к нескольким девушкам.
Ему трудно было сделать выбор. Сердце поэта влюбчиво. Влюбляться он начал еще в лицейские годы. И первой и вечной его любимой стала сама императрица Елизавета Алексеевна, молодая супруга императора Александра I. Все лицеисты по-своему были влюблены в нее, хотя мальчикам было по одиннадцать-тринад-цать лет, а жене императора — тридцать.
Выглядела она очень молодо: маленькая, стройная, юная, тихая прелестная белокурая девочка с голубыми глазами. Пушкин влюбился в нее с первого взгляда, в свой первый учебный день, когда на торжественное открытие Лицея явился поздравить мальчиков с началом занятий сам император Александр. С НЕЮ. Оба они, Александр I и Елизавета Алексеевна, были молоды, красивы, образованны, старались выглядеть демократичными и даже с мальчиками-лицеистами вели себя без величия и чванства. И это сразу покорило юные сердца лицеистов. А в застенчивую нежную императрицу мальчики просто влюбились.
Лицей находился в одном здании с императорскими апартаментами. Елизавета потом частенько заглядывала в Лицей одна, взяв его под свое покровительство. Беседовала с мальчиками просто, о поэзии, живописи, политике.
В связи с тем, что лицеистов готовили для высокой государственной службы, императрица предложила директору Лицея ввести для мальчиков своеобразную практику — дежурство в качестве пажей при императрице.
Директор согласился и объявил тут же, при Елизавете, об этом лицеистам. Мальчики встретили сообщение криками «Ура!» Лизавета видела, как загорелись восторгом глаза Пушкина, какая мечтательная улыбка бродила по его лицу.
24
25
Возможно, и император заметил еще ранее, какими взглядами одаривают лицеисты его супругу, и не поддержал идею о предлагаемой практике. Побыть пажами лицеистам не удалось.
Молодую женщину радовали восторженные взгляды лицеистов, ей не хватало этого, их отношения с мужем не складывались.
Мужчин вокруг нее всегда было много, но их ухаживания часто бывали корыстными, или ей так казалось. А эти мальчики любили ее бескорыстно и беззаветно, а кое-кто уже и не по-детски, а по-мужски, как Пушкин.
Он, бывало, даже смущал ее своим горячим взором, в котором она прочитывала первую мужскую страсть, страсть, усиленную еще горячей африканской кровью этого необычного лицеиста.
Лизавета любила беседовать с Пушкиным, он был очень начитан для своего возраста, знал наизусть не только всех русских поэтов, но и французских, немецких... которых еще в раннем детстве прочитал на французском.
Елизавета Алексеевна знала, что Пушкин часто невидимо, прячась в кустах, сопровождал ее на прогулках, порой, в учебные часы, то есть прогуливая уроки, но ей не хотелось разоблачать его и бранить.
Ее волновала влюбленность этого, в общем-то, не робкого, а, порой, даже дерзкого мальчи-
ка. В нем уже явно прочитывался юный страстный мужчина. Поэтому Елизавета осторожничала с ним, не заигрывала с мальчиком, не разжигала его страсть ни волнением своего сердца, ни холодностью. Отношения их выстраивала дружескими, без покровительства, которое могло обидеть влюбленного лицеиста. Жар, разбуженный в ее сердце юным поэтом, ей было с кем успокоить.
А Пушкин «пел» Елизавету втайне, он не мог себе позволить, чтоб малейшая тень упала на это воздушное, возвышенное существо, и так зашифровывал свою музу в стихах, что литературоведы потом будут столетиями отгадывать эту таинственную женщину, которой пело юное сердце поэта, продолжало петь, повзрослев, и оплакивало раннюю смерть музы.
В подростковом возрасте мальчиков тянет к взрослым женщинам. Возраст их просто не замечается. Сверстницы еще не сформировались I как женщины, угловаты в движениях, резковаты в речах, жаждут кавалеров, ищут женихов, это в глазах и в ужимках прочитывается. А старшие женственны, величавы, неторопливы. Они уже знают себе цену, независимы и спокойны, не ловят мужской взгляд, какдевчонки. Все это было в Елизавете. Пушкин, действительно, часто тайно сопровождал ее в прогулках. Из кустов акации, очарованный, любовал-
26
27
ся движениями ее гибкого молодого тела, просвечиваемого на солнце сквозь белые туники, которые любила носить императрица. Его волновало то, как она непринужденно сидит на скамейке, наклонив прелестную головку над книгой. Ему хотелось тихо подойти к ней сзади и поцеловать шею под легкими локонами.
Но это было невозможно с «величавой женой». Даже имя ее недопустимо было упомянуть хотя бы в посвящении стихов, о ней рассказывающих. Но многие лицеисты все равно разгадывали его тайнописи и подтрунивали:
— Все про розу да лилию пишешь. Знаем мы твою розу-лилию...
Роза была любимым цветком императрицы Елизаветы Алексеевны. Елизавета создала в Царскосельском парке целый розарий, свой садик. Часто сама, вместе с садовником, ухаживала за розами, любила подолгу сидеть в своем розарии или гулять в одиночестве с собачкой или в сопровождении фрейлины.
Розу и лилию считали царственными растениями. Поэты давно уже связывали воедино эти цветы с именами цариц. И Пушкин часто использовал в стихах эти образы.
И вот теперь тот же кроткий взгляд, та же божественная застенчивость, только теперь в подлинно юном создании. С императрицей Елизаветой сравнивал теперь Пушкин Наташу
I
Гончарову. Всю жизнь он искал женщину-Психею, богиню своего юного сердца.
Императрица Елизавета Алексеевна умерла |в 48 лет, по дороге из Таганрога, где приключилась таинственная смерть ее супруга Александра 1. То ли он, действительно, внезапно скончался в Таганроге, имея отменное здоровье, то ли супруги сговорились симитировать смерть императора, который категорически не хотел
ьше быть императором. Супруги давно вместе обсуждали этот вопрос, и Александр не видел важного повода для того, чтобы публично отказаться от венца.
Александр I с юности мечтал жить в уединении, без императорской короны, в каком-то тихом местечке, ведя простую жизнь обыкновенного русского человека, без всяких почестей, лжи придворных...
И до сих пор историки изучают эту таинственную, полную загадок, смерть императора Александра I.
И большинство из них считают, что вовсе не умер Александр, что вместо него с императорскими почестями похоронили совсем другого человека, а Александр, которому еше и пятидесяти лет не было, ушел осуществлять свою юношескую мечту о счастливой жизни. Ушел по России странником-старцем, которого видели то тут, то там, узнавая, уличая, пытаясь ра-
28
29
зоблачить, но старец всякий раз исчезал, и до самой смерти так и не признался, что был российским императором.
Без сговора с женой вряд ли удался бы этот побег Александра I из-под короны. Чуткая Елизавета Алексеевна обязательно разоблачила бы затею, хотя потеря супруга не могла уж очень огорчить ее. Брак их не заладился сразу. У обоих всю жизнь были любовники, незаконнорожденные дети...
Однако прожила императрица без мужа всего несколько дней. По дороге из Таганрога в Петербург она заболела и скончалась.
Пушкин много раз пытался попрощаться душевно с этим юношеским идеалом любимой. И тогда, когда после Лицея увлекался женщинами уже по-взрослому, и после смерти Лиза-веты, и когда собирался жениться.
Однако созданный душой и разумом юношеский образ идеальной Девы, хоть и спрятанный теперь где-то в подсознании, продолжал жить и влиять на его отношения с женщинами.
Вот и с прелестницей Гончаровой этот, казалось, похороненный образ воскрес воочию, ожил в ином, юном воплощении, более прекрасном...
Еще недавно Пушкин сватался к Анне Олениной, юной красавице с золотыми локонами,
которой давно был знаком и посчитал, что полне может свить с нею семейное гнездышко. Малютка Аннет Оленина, резвая, как мышо-ок, ее за бойкость прозвали «драгунчиком», — очь президента Академии художеств, умница, с емнадцати лет была фрейлиной императрицы ^рии Федоровны, а потом — императрицы Елизаветы Алексеевны, пассии Пушкина. Пос-реднее особенно привлекало Пушкина. Он мог ; ничего не подозревающей Аннет бесконечно говорить об императрице, преклонение перед которой не прошло с годами.
Оленина увлекалась поэзией, обладала незаурядными артистическими способностями, которые проявила в придворных спектаклях. Хорошо пела, и пению ее учил сам Глинка.
Предложение Пушкина было принято и Ан-Ьет, и ее родителями. Родители разослали приглашение на помолвку, и в один прекрасный , день родственники собрались у Олениных. Бы-яи накрыты столы, но жених не пришел.
Хозяин дома позвал гостей к столу, надеясь, |*гго Пушкин вот-вот придет, но его все не было „ [ не было. Уже и гости разошлись, когда жених явился. Невеста, распухшая от слез, даже не *вышла к нему, а ее отец пригласил Пушкина к себе в кабинет, и они долго о чем-то говорили. В результате разговора помолвка и женитьба ^были отменены, а в обществе сам Пушкин го-
30
31
ворил, что Аннет Оленина предпочла ему другого. Однако Аннет потом тяжело болела и долго не выходила замуж. А Пушкин вовсе и не был огорчен расстройством этой женитьбы.
Сватался он и к Александре Римской-Корсаковой, девушке с огненными глазами. Ее мать Мария Ивановна слыла хлебосольнейшей и гос-теприимнейшей хозяйкой в Москве, давала обеды, устраивала балы и маскарады, весьма увеселительные вечера, санные катания за городом. Наверное не без задней мысли, двум дочерям на выданье, хоть и красавицам и умницам, не просто найти женихов. Женихи и просто приятели охотно посещали этот открытый дом на Тверском бульваре. Там много танцевали, ставили шарады, просто говорили о литературе, музыке, живописи. Пушкина принимали тут с радостью. Он везде сразу становился душой общества, где бы ни появлялся. Его красноречие, острометные шутки, часто не очень добрые, всем нравились в этом кружке. Дамы строили ему глазки, кокетничали, не исключая Александрии. Вот Пушкин и решил, что можно свататься.
Александрии, может, и была согласной, только вот родителям бездомный, без наследства и уверенного заработка, жених показался неподходящей парой. Ему отказали. Теперь он ставил на Гончарову: пал или пропал...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://nerlin.ru/publ....0-10691
0
