В мире существуют не много источников мумифицированной кожи: Ленин в Москве, Пирогов под Винницей…
— Я знаю, что и Георгий Димитров, и Сталин…
— Чойбалсан, Готвальд…
— Хо Ши Мин, Ким Ир Сен…
— Да-да, а Линдон Бернхем, а Агостиньо Нето…
— Добавь к ним, — сказала Варя, — и Мао Цзэдуна, и Энвера Ходжу…
— Кто это? — спросил Вит.
— Кажется турок или албанец.
— А еще все египетские фараоны, — сказал Амер.
— Есть места древних захоронений, — сказала Нева, — о которых мы толком не знаем.
Все попытки оживить ДНК, добытую из тканей, подвергшихся обработке формалином, спиртами или другими гистологическими способами фиксации материала, нигде в мире не принесли желаемого результата. Оставалась надежда на мумию.
Я не знал, как обстояли дела с Пироговым, но можно было догадаться, что паломничество к нему уже началось. С фараонами тоже нужно было спешить. За те тысячи лет, которые прошли с момента их мумификации, варвары современности не раз надругались над останками египтян и растащили их по разным концам земли. Нужно было спешить, везде успевать. Ехать в Египет? Эта мысль торопила меня. Ленин — это хорошо. Пирогов — тоже славно. Но заполучить ДНК какого-нибудь Хеопса, Рамзеса или Аменхотепа было очень заманчиво. Эта мысль кружила мне голову, из нее вырастали крылья за моей спиной. Пирамиды, сфинкс, мумии... Есть, конечно, и Тибет, и Шамбала... Говорили, что где-то в горах, в недоступных пещерах в состоянии анабиоза лежат штабелями лучшие представители человечества, готовые тут же стать Адамами или Ноями нового рода людского в случае очередного всемирного потопа.
— И ты веришь всем этим россказням? — спрашивал меня Жора, когда речь заходила о сенсационных результатах какой-нибудь научной экспедиции или новой гипотезе какого-нибудь исследователя из Массачусетса, Гарварда или Сорбонны.
Я верил.
— Верить нужно тому, что можно увидеть собственными глазами, пощупать или попробовать на зуб.
— Каренчик рассказывал…
— Каренчик?! И ты веришь этому болтуну? Он же чистой воды хронофаг ! Балабол! Балаболка!.. Ты побольше слушай всяких там экстрасенсов. Их сейчас развелось… Как грязи. Определенно!
Для демонстрации веры Жора чаще всего использовал свои большие, крепкие как у коня белоснежные зубы. Одному ему было известно, как он отбеливал и растил этот жемчуг в пучине своего рта, но тот факт, что этим зубам завидовали писаные красавицы и красавцы, оставался незыблемым.
— Вот смотри…
Он добывал из глубин заднего кармана своих видавших виды потертых джинсов старинную изломанную, но отполированную до блеска золотую монету и, ощеряясь, как пес над костью, вгрызался в нее зубами.
— … это золото, — не разжимая челюстей, сипел он сквозь зубы и, делано выпучив от натуги глаза, пальцами гнул монету, а затем, тыча ее мне под нос, добавлял: — это золото. Ему более трех тысяч лет, подарок от Нефертити, не веришь?
Я верил. Этому нельзя было не верить.
Слушая Жору, все заглядывали ему в рот, который время от времени сыпал такими откровениями, что это приводило в восторг:
— А кстати говоря, ты знаешь, что ДНК вообще не земного происхождения? Энэлотики воруют наших женщин и с их помощью клонируют себя, пополняя человечество небесными генами. Так они хотят помочь человечеству стать совершенней. Эти аннунаки просто сбились с ног, чтобы мы стали щедрее, добрее, чище, светлее…
— Таща?
— Ну да! Таща! Ты хоть это знаешь?
И тот, кому предназначалось это откровение, еще долго оставался в недоумении: откуда Жоре все это известно? Но никто об этом Жору не спрашивал.
Я тоже слышал о проделках энэлотиков, но знать этого не мог. Я не мог понять также, почему эта новость была кстати.
Он, смеясь, приставал с этим знанием и ко мне:
— Ты-то хоть знаешь?..
— Знаю, — сказал я, чтобы он отлип.
Жора пропустил мое «знаю» мимо ушей и продолжал:
— Теоретизирование всегда было, а сейчас и подавно является, прекрасным способом зарабатывать деньги собственной башкой. Но ты же знаешь крылатую фразу о том, что теория без практики мертва. Этот догмат хоть и мертв, но живуч. Покажи мне свое Царство небесное...
Жора подходил ко мне вплотную, заглядывал в глаза, как заглядывают в зрачки человека, перенесшего клиническую смерть, и продолжал наступать:
— Ну, покажи, покажи… И ты веришь этим россказням?!
Я верил. Я вполне мог допустить, что ДНК может храниться в клетках человека, помещенного в такие условия, при которых ее свойства сохраняются наилучшим образом длительные промежутки времени. Какие свойства? Те, что обеспечивают все проявления его жизни. Это как спора человека. Изучить эти условия, научиться управлять — было бы верхом желаний каждого исследователя.
— Человек — хранилище ДНК! Ну, ты, брат, загнул. — Жора не давал мне проходу: — Ты в своем уме?
Я верил, что клон и вечность — близнецы-братья. Создавая условия существования отдельных клеток, органов или целого организма, можно научиться управлять вечностью. Такова сила власти гена. Я понимал, что эта цель эфемерна и в продолжение наших жизней — недостижима. Но направление поиска, считал я, было выбрано верно: колодец копать нужно здесь. Хранилищем ДНК является не только человек, но и все формы жизни — от вируса до каждого самого что ни на есть жалкого и ничтожного Homo. И аж до Иисуса Христа, Человека совершенного — Homo perfectus! Ибо кто же, как не Иисус Христос, способен оплодотворить человечество Совершенством?!!
— И вот наука, а не глаз или ухо, не зуб или палец — на-у-ка, слышишь?! — должна стать инструментом…
— Ну за-ачем, — возражал Вит, просто давясь собственными словами, — за-ачем простому человеку твоя наука? Он же, ну-у…
— Что «ну-у»?..
— Ну-у туп!..
— Наука, — зло прерывал Вита Жора, — это инструмент и аппарат веры человека. Пойми: без нее человек слеп. Без нее он теленок и раб. Раз уж Бог дал человеку науку для изучения природы — а значит, самого себя — глупо от нее отказываться.
Все это Вит знал и без Жоры, но Жора еще раз ткнул Вита лицом в грязь, чтобы тот не задавал дурацких вопросов. Время от времени Жора поступал так с каждым, кто покушался на его, Жорино, предназначение.
— Причем тут твой Ho-omo perfectus?!
— При том!..
— Кофе хотите? — вторгалась в разговор Юлия, чтобы остудить наши эмоции.
А тем временем в стране начался переполох. Этот лысеющий меченый, пятноголовый homo, пересевший с комбайна на царский трон, дал-таки всем жару. Надо же быть таким подслеповатым!..
А к нам со стороны генералитета страны пропал всякий интерес. О нас попросту забыли, мы стали изгоями. Отсутствие генеральской опеки давало о себе знать…