По местному телевизионному каналу объявили о вознаграждении за информацию о пропавшей Любочке. Люди стали звонить в полицию чаще и сообщали о подозрительных мужчинах, ведущих за руку маленьких девочек, о детском плаче по ночам у соседей, но после проверки выяснялось – ложная тревога. Дело вышло резонансное; помогать приезжали волонтеры даже из областного центра. Но дни шли, люди устали и потеряли надежду. Помощников поубавилось, многие разуверились в успехе поисковых мероприятий. В указанном экстрасенсом направлении проверили все, что можно: и подвалы домов, и колодцы, и кусты в скверах. Набережную осмотрели вдоль и поперек. Вскрыли все сараи для хранения лодочных моторов на берегу без всяких ордеров, из-за чего произошло несколько скандалов. Я приходила домой ночью, наскоро ужинала и ложилась спать. Мама видела, как я взвинчена, поэтому старалась ничего мне не говорить. Спустя неделю со времен основания штаба поисковиков отменили ночное дежурство в беседке. Решили, что нет смысла держать людей. Ночные поиски закончились.

На восьмой день исчезновения девочки Данилов попросил меня съездить в волонтерский штаб и узнать, какие территории они еще не проверили. Помощники закончат работу, а нам потом не один день предстоит этим заниматься. Я приехала во двор, в котором уже изучила каждый закоулок, припарковала автомобиль и подошла к беседке. Возле нее стояло несколько человек. Двое мужчин, завидев меня, поспешно потушили сигареты.
– Вот она, доблестная милиция наша! – с презрительной усмешкой произнесла женщина средних лет. 
Я ее сразу вспомнила. Эта отвратительная тетка как-то возмущалась из-за пирожков, которые мы ели сидя на лавочке в день происшествия.
– Не милиция, а полиция, –  поправила я и добавила: – Вам есть что сказать по делу?
– А вы знаете, что родители у девочки сектанты? – заявила она важно и повернулась к присутствующим, ища у них подтверждения своим словам.
– Нет. Откуда у вас такие сведения? – удивилась я.
– Адвентисты они, это всему городу известно. Девочку украли, чтобы принести ее в жертву.
– Чушь какая-то. Адвентисты седьмого дня вполне легально существуют. Обычные христиане-протестанты. Никаких жертвоприношений они богу не приносят. Вы книжки читаете хоть иногда? – попыталась я уязвить эту неприятную женщину.
– Я не забиваю свой мозг всякими книжками. Мне достаточно того, что по телевизору в новостях говорят, – ответила она с непонятной гордостью.
Мне расхотелось с ней спорить, и я обратилась к руководителю поисков:
– Давайте еще раз посмотрим на карте все места, что не попали в ваше поле зрения.
Мужчина развернул на столике карту и надел очки, но тут у него заверещал сотовый.
– Простите, обождите секундочку!
Видимо, по телефону сообщили ужасную новость, поскольку он моментально изменился в лице и испуганно уставился на меня.
– Ребята наши труп обнаружили, возможно, Любы Стрельниковой! – сразу выпалил он, закончив разговор.
– А на карте можете показать? – спросила я.
Народ загудел, все сгрудились вокруг стола, а противная гражданка начала орать: «Я же говорила!». Мужчина приподнялся, внимательно посмотрел на план города и указал карандашом.
– Вот здесь. Неподалеку отсюда – метров семьсот на север. Нужно перейти железную дорогу, зайти в лес и идти по тропинке. Девочка лежит в кустах возле теплотрассы. Полицию они вызвали.
    Люди, даже недослушав его,  сразу рванули в сторону железной дороги.
    – Граждане! Граждане! – закричала я и, хватая людей за одежду, попыталась остановить. – До приезда полиции не ходите туда! Вы испортите экспертам всю работу! Граждане!
    Произошло то, чего так боялся Данилов. «Стадо баранов» – вспомнила я его слова. Я выхватила телефон и срывающимся голосом сообщила наставнику о происшествии.
    – Скажи им, чтобы они туда не совались! Останови любой ценой!
    – Это бесполезно! Они туда уже все бегут, – крикнула я и заплакала от бессилия.
    – Давай за мной приезжай в штаб! Я выхожу на улицу и жду тебя.
    – Сейчас буду, – ответила я и помчалась к своему автомобилю.
    Через десять минут мы уже направлялись к месту происшествия. Вот только добраться на машине туда оказалось чрезвычайно сложно: сначала проскочить через переезд, потом проехать все гаражи и пробираться по лесной тропинке. Чтобы не терять времени, мы бросили автомобиль на дороге и побежали через железнодорожную насыпь пешком. Образовавшееся на месте преступления столпотворение было видно издалека, и парни из ППС все никак не могли оттеснить любопытных.
    – Не успели… – рассердился мой наставник. – Давай ребятам нашим поможем толпу рассеять.    Мы с Даниловым, раскинув руки, напирали на стоящих вокруг людей и уговаривали их сделать несколько шагов назад. Те, кто удовлетворил свое любопытство, отходили, брали в руки сотовые телефоны, а спустя некоторое время на лесной тропинке появлялись новые люди. Я впала отчаяние, мне захотелось выхватить у ППСника автомат и пальнуть в воздух.
    Целый час пришлось потратить, чтобы навести хоть какой-то порядок и протянуть сигнальную ленту.
    – Ну вот – готовый глухарь! – злился Данилов. – Все  вокруг истоптали.
    Криминалисты сфотографировали с разных ракурсов завернутый в синее шерстяное одеяло труп. Преступник, видимо, не старался как-то скрыть его и небрежно бросил сверток с телом в кусты. Эксперты, закончив фотосъемку, принялись медленно и аккуратно разворачивать одеяло. Я впервые увидела Любочку, она словно спала, вытянувшись во сне «солдатиком»… хрупкая, маленькая… лицо бледное, ни кровиночки. Женщины в толпе начали рыдать. Я, поддавшись общему настрою, заревела в голос вместе со всеми.
    – Лиля, держи себя в руках. Ты не должна давать волю эмоциям, – тихо попросил меня Данилов.
    – Да пошел ты… сухарь… – первый раз в жизни я назвала его на «ты».
    Он ласково по-дружески обнял меня за плечи и отвел к  полицейскому «уазику».
    – Я не сухарь, мне ее жалко не меньше чем тебе… посиди здесь пока…

    Через три часа мы вернулись в опорный пункт. Я зашла в кабинет Марии и все рассказала. Она хоть и не плакала, но эта новость ее тоже очень расстроила. Она и Данилов – люди привыкшие, в полиции не первый год, и всегда первыми узнавали о горе, неся затем траурную весть родственникам.
    – Данилову удалось выяснить немногое. Одно ему известно точно – девочку оставили там сегодня ночью. У Любы нет признаков разложения, значит, все это время она была жива. А эти… – мне не захотелось называть волонтеров «баранами», ведь все-таки они нашли тело, и я выразилась мягче: – зеваки все тропинки истоптали. Никакие кинологи не помогут теперь. Предварительная экспертиза будет готова завтра или сегодня ближе к вечеру, – пересказывала я Марии сегодняшние события. Когда говорят о таких вещах, то произносят слово «труп», но у меня язык не поворачивался его произнести.
    – Где искать этого изверга и кто он? – возмущенно спросила Мария, ни к кому конкретно не обращаясь.
    – Все хотели бы знать, кто это был. Народ взбудоражен, жаждет расправы, – ответила я печально.
    В кабинет вошла Юля.
    – Девочку изнасиловали и не раз, – сообщила она. – Это точно. Танька, моя подруга из криминалистической лаборатории, поделилась по секрету.
    – Мразь… – прошептала я громко и с ненавистью.
    – А может мразей несколько? Помню, я – девятилетняя девочка – однажды добиралась домой вдоль набережной и наткнулась на четверых парней, сидящих у костра. Я выглядела старше своих лет, на вид мне можно было дать двенадцать. Они окликнули меня, но я не остановилась и, недолго думая, бросилась бежать. Двое из них сразу вскочили и помчались следом. Еле удрала. Прилетела домой напуганная, дала волю слезам и пожаловалась матери. А она взяла ремень и отхлестала меня, чтобы я больше не шаталась одна. Даже в полицию не позвонила. Кто его знает, что эти ублюдки еще могли сотворить? – рассказала Юля.
    – Да как всегда – сама виновата во всем… Но виноваты мы только в том, что родились женщинами и больше ни в чем, – раздраженно прокомментировала я.

Вечером мне было так плохо, что я не знала, куда себя девать. Стоило закрыть глаза, как я опять видела Любочку, лежащую на синем одеяле. Душа моя словно задохнулась, и я не могла ни о чем думать, сил не было. Мама расположилась в гостиной на диване, я села к ней и прижалась плечом. Она поняла мое состояние, обняла, и так мы сидели, словно я опять стала маленькой девочкой. В этот момент я представляла, что бы сделала с законченным подонком, если б он попался на моем пути.
Немного успокоившись, я вернулась к себе в комнату и села за компьютер. Запустила программу «Skype» и отыскала Витальку Новикова. «Пользователь не в сети» – гласила бездушная надпись. Я взяла сотовый и набрала его номер.
– О, Лилечка, хорошо, что ты позвонила! Я соскучился по тебе, мы ведь давно не встречались, – обрадовано с нежными нотками воскликнул Виталик.
– Зайди в «скайп», – попросила я его.
– Не могу, я еще на работе. Подключили к делу Любы Стрельниковой. Работы невпроворот. Представляешь, даже ФСБшники в стороне не остались, поехали в ближайшие деревни проверять подозрительных.
– Есть хоть что-нибудь в плане расследования?
– Как сказать… служебная информация…
– Давай не будем выпендриваться, я как полицейская к тебе обращаюсь. Никто ничего не узнает.
– Что тебя интересует? 
– Экспертиза.
– Секунду…  вот ксерокопия лежит у меня на столе. Предварительная экспертиза… тебе все читать?
– Прочти самое основное, без заумных формулировок и своими словами.
– Любовь Георгиевна Стрельникова… найдена… это я пропущу… смерть наступила за двенадцать часов до обнаружения. Причины смерти: физическое истощение и интоксикация химическим веществом, возможно медицинского применения… состав уточняется... Явные признаки сексуального насилия, с последующими действиями, направленными на сокрытие улик…
– Не поняла.
– Половые органы внутри обработаны едким веществом после наступления смерти. Преступник не хотел, чтобы выявили его ДНК. Тело тщательно обмыто, одели девочку после того, как проделали все манипуляции. На ее руках наблюдаются следы от внутривенных инъекций… В двух словах – преступник ее постоянно чем-то обкалывал, чтобы она не плакала. Еще скотчем рот заматывал. Похоже, и не кормил ни разу. Тебе еще что-то надо? Тут остальное специфическое.
– Это какое-то чудовище! И что – ни одного подозреваемого?! – от его слов мне стало совсем плохо.
– Шесть подозреваемых.
–  Что они все это сделали?! – вскрикнула я.
– Лиля, ты работаешь в полиции! Они по-до-зреваемые!
– Извини – нервы.
– Пятерых допрашивают, а шестой, на которого больше всех думаем, пока в розыске.
– Кто это? Можешь сказать?
– Николай Иванович Холодов. Прописан по адресу –  Чкалова 2, квартира 29. На основании поступившего рапорта мы хотели его задержать, но он исчез в неизвестном направлении.
– Черт! Черт! Ведь это Меркушева из нашего опорного пункта писала рапорт. Я как чувствовала – это он! Черт! Он мне сразу показался подозрительным, – распсиховалась я.
– Что именно показалось? – голос у Виталика напрягся.
– Пятого числа мы втроем приходили к нему. Но не нашли за что зацепиться. Как он мог это сделать, если в день похищения он, по расчетам Данилова, никуда не выходил? У меня все записано… – я стала подробно рассказывать обо всех встречах с Холодовым.
Виталик выслушал меня и высказал свою версию:
– За ним по базе данных числился «Москвич». Он снял его с учета четыре года назад. Но мы не знаем, утилизирована машина или нет. Возможно, Холодов похитил девочку и увез в гараж или еще куда-нибудь. Потом быстренько вернулся. Где его гараж пока не удается выяснить, там такой бардак в этих кооперативах с документацией. Ни концов не сыщешь, ни председателей не найдешь. Нервничал, говоришь… Понервничаешь, если через полгорода с похищенным ребенком проедешь на машине без номеров. Любой гаишник сразу тормознет. Не исключено, что он мог и другие знаки поставить. Вот сейчас проводим мероприятия по его поиску. Завтра во все опорные после обеда привезут ориентировки. Пойдете расклеивать на дверях. Лиль, извини, меня вызывают.
Послышались короткие гудки.
Я сидела, тупо глядя на телефонную трубку, которую все еще держала в руке. Вскоре меня начало трясти. Негодяй! Скользкая мразь! Говорила же Данилову – это Холодов! Я решила все ему высказать и нажала быстрый вызов.
– Слушаю тебя, Лиля,– произнес наставник будничным тоном.
– Андрей Леонидович, ты сейчас хорошо спишь?
– Да не сплю я, а что случилось?
– Ты защищал своего Коленьку Холодова! Оговорили бедняжку! Сколько раз я повторяла – бывших насильников не бывает. Его ищут и найдут, а как ты потом спать будешь спокойно? Давно надо было его брать и прессовать по полной. Завтра листовки с его рожей по всему району пойдем расклеивать!
– Откуда такая информация? – не поверил он.
– Оттуда! – зло выкрикнула я и отключила телефон. Совсем, чтобы не перезванивал.

На следующий день он выглядел подавленным, мы если и общались, то исключительно по служебным делам. После обеда привезли листочки с ориентировкой на предполагаемого преступника. Там так и было написано: «Разыскивается подозреваемый в совершении особо тяжкого преступления Холодов Н.И. Уроженец г. Галатова…», а про само преступление ни слова. Но люди все равно догадаются, почему его ищут.
Я, Мария и Данилов взяли по пачке и пошли расклеивать. Каждому достался свой участок. Любин двор выпал мне. Возле беседки по-прежнему стояли люди. Немного, но все же. Происшествие с ребенком болью отозвалось в сердцах людей, и они никак не могли успокоиться. Надпись «Штаб по  поиску…»  уже сняли.  Я подошла и раздала несколько листков. Некоторые сразу его узнали. Они накинулись на меня. 
– Как же вы, полиция, проморгали этого негодяя? 
– Любитель с балкона маленьких девочек высматривать, я давно подмечал за ним эту странность! – кричал какой-то пожилой мужчина.
– Вы его хоть ищете или опять шаляй-валяй?! – зудел мне на ухо мужичок с бородкой.
– Этот тип все время на балконе торчал, посмеивался над нами, пока мы искали! Сам-то он искать не пошел! – возмущалась молодая женщина.
– Да сами найдем его, за все перед нами ответит! – раздавались выкрики.
Я им ничего не сказала, а пошла дальше расклеивать ориентировки на доски объявлений.

Любочку похоронили через пять дней. Криминалисты пытались извлечь из нее хоть какую-то подходящую частицу биологического материала, чтобы потом попробовать отыскать преступника по ДНК. Ничего у них не вышло. Я не ходила на похороны, но мне рассказали, что возле подъезда собралось множество желающих проститься с девочкой. Люди стояли даже на проезжей части, автомобилям пришлось объезжать эту улицу. Игрушками засыпали могилу сверху так, что скрыло макушку памятника. Любочка Стрельникова для маленького городка в какой-то момент стала общей дочерью.

Со дня похорон прошла неделя. Мысль о том, что изверг до сих пор на свободе, никому не давала покоя. Все верили, что рано или поздно его найдут. 
В понедельник утром Данилов пришел на работу, уселся за стол и долго смотрел на меня напряженным и задумчивым взглядом. 
– Выкладывайте, Андрей Леонидович, а то я не могу заниматься делами, когда меня так разглядывают. Мы не в зоопарке, – попросила я немного сердито.
Он отвернулся чуть в сторону и ответил:
– Лиля, я надеюсь, ты будешь хорошим участковым и когда-нибудь станешь хорошим следователем. Ты сейчас смело рассуждаешь, приводишь логичные доводы, а какой ты будешь лет через десять?
– Такой же. Но, подозреваю, вы хотели сказать совсем другое.
Данилов поднялся, как-то странно тряхнул головой, словно прогоняя плохие мысли, подошел к подоконнику и уныло щелкнул кнопкой электрочайника.
– Да, Лиль, так оно и есть. Новость последнюю не слышала?
– Что за новость?
– Значит, еще не дошла. Сейчас скажу одну очень неприятную вещь – Холодова нашли рано утром повешенным в лесу. Прямо на том самом месте, где тогда девочку обнаружили. Висит на дереве, а внизу цветы… игрушки… Картина не из приятных.
Меня шокировало это известие. Поначалу даже не знала, что и сказать, но испытала целую гамму чувств от удивления до облегчения. С преступником покончено.
– Совесть замучила? – спросила я после паузы.
– Если бы… руки и ноги связаны… сильно избит… половые органы разбиты в месиво… Я не видел. Майор Сергейченко из второго отдела по телефону рассказал.
– Жестоко, – покачала я головой. – Народное правосудие?
– Да, скорее они. Но это очень плохо. Любой преступник должен отвечать перед законом. Я знаю, что в самой полиции многие рады этому факту. Мне тяжело от мысли, что я его просмотрел. Получается, я могу горько ошибаться в людях.
– Получается так.  А остальных подозреваемых теперь отпустят?
– Не знаю, там другие люди решают эти вопросы. Гараж или еще какое-то место, где совершено преступление, полиция пока не нашла. А отыскать нужно обязательно! Чертовые мстители лишь прибавили нам хлопот. Как следователям дело закрывать? Ладно, будем с тобой работать дальше и уповать на бога, чтобы здесь такого больше не происходило.

 Город постепенно успокоился. Все считали, что чудовище получило по заслугам. Жизнь с ее привычными заботами вошла в нормальное русло и текла дальше. Осталось не так много времени до окончания моей стажировки и скоро меня направят в учебный центр МВД. Там научат обращаться с оружием и натаскают до уровня настоящего полицейского. После окончания «учебки» из моей должности исчезнет приставка «помощник» и много чего прибавится: личная рация, пистолет, своя территория и зарплата. Почему сначала стажируют, а потом направляют учиться, я не знаю. Не вижу здесь никакой логики.
 Я продолжала выполнять служебные обязанности и ходила с Даниловым проверять алкашей, наркоманов и неблагополучные семьи. Составляла протоколы, акты. Девочка, которую я встретила в первый день знакомства со своей работой на участке, домой так и не вернулась. Мать скоро лишат родительских прав. Я не знала, как заставить ее бросить пить. Ее давно бы выселили за долги по квартплате, но закон защищает жилплощадь ребенка. А мне ничего не оставалось, как вести с вечно нетрезвой родительницей пустые воспитательные беседы да взывать к совести. Таких горе-мамаш на нашем участке четверо. Но я ни разу не видела их детей – их изъяли до моего прихода на службу. А эту милую девочку, что мне с восторгом рассказывала про Сейлор Венеру, я буду еще не один год помнить.

В один из августовских дней Данилов долго разговаривал по телефону, без конца повторяя фразу: «Да ты не переживай, будет время – обязательно зайдем». Положив трубку, он повернул голову ко мне и улыбнулся:
– Лиля, у нас горе – баба Лиза вернулась из деревни.
– О, господи! Это она сейчас вас терзала? – охнула я  сочувствующе.
– Да. Кричит в трубку: нехристи ребенка соседского убили, как ей теперь жить спокойно? Большая просьба к тебе: сходи, успокой ее. Она же не отстанет. Два месяца от нее отдыхали. С другой стороны, человек она добрый, нас очень любит. Ты бы знала, как бабуси гордятся друг перед другом знакомством с представителями власти. 
– Андрей Леонидович, вы гляньте сколько у меня на столе отчетов! – для наглядности я подняла кипу бумаг.
– Вижу. Заскочи с утра. Долго ли на машине? Нам с Марией на совещании надо быть ровно в девять. Всех участковых Корягин у себя собирает. По идее и тебе пора туда ходить, но формально твой участок еще за мной. Пожалуйста, не в службу, а в дружбу – уважь  старушку. Я уж почти сорок лет ее знаю, – продолжал упрашивать он. 
– Ладно, уговорили. А кто она вам? – сдалась я.
– Долгая история.
– Я отвлекусь, – мне стало ужасно любопытно. Откинувшись на спинку стула, я приготовилась слушать.
Данилов снял очки, почесал переносицу и начал рассказывать:
– Я еще пацаненком был и со своим другом Вовкой часто к реке бегал. Как-то раз мы с ним заметили идущую по берегу женщину с сумками в руках, а рядом бежала мохнатая собака. Пусть дворняга, но очень большая и красивая. Той женщиной, как ты догадываешься, была Елизавета Петровна. Только тогда ей и сорока не исполнилось. Мы подошли к ней и попросили разрешения погладить песика. Уж больно сильно он нас впечатлил. Женщина сказала: «Да гладьте сколько угодно, Шарик добрый». Мы обрадовались и давай собаку ласкать да играть с ней. Вовка приметил, что у женщины в сумке лежат пустые бутылки и спросил: «Тетенька, а зачем вы их собираете?». Она вздохнула и пожаловалась: «Так не от хорошей жизни, мальчик…». В те годы на вырученные за две стекляшки деньги можно было купить буханку хлеба, ты ведь это знаешь, Лиля?
– Знаю. Мама с бабушкой рассказывали.
– Это сейчас находятся люди, которые утверждают, что при «совке» всем хорошо жилось. Неправда! Многие у черты бедности всю жизнь барахтались. Так вот, решили мы с другом ей помочь. Весь берег обегали – нам-то с Вовкой это забава – насобирали кучу бутылок и притащили всю эту посуду к ней домой. Дня через три история повторилась. Елизавета Петровна отблагодарила нас за помощь, пригласила к себе, напоила душистым чаем, булочками домашними угостила да еще семечек полные карманы насыпала. С тех пор у нас с ней дружба и повелась. Мы часто забегали к ней с Вовкой и просили: «Тетя Лиза, а можно мы с собакой погуляем?». Она только рада: вручит ошейник с поводком и выведет Шарика. Мы уйдем с собакой в рощу и носимся там втроем как угорелые. Попутно тару стеклянную, что найдем, в авоську для нее натолкаем. Не помню, сколько это длилось. А потом мы то ли интерес потеряли, то ли другое занятие нашли. Позабыли про нее. Прошло много лет. Я уже участковым работал, делал поквартирный обход. Мы по правилам раз в год должны обойти всех жителей района. Постучался в одну из квартир, а мне открыла Елизавета Петровна. Я ее сразу узнал, хоть она и постарела сильно. А она меня нет. Поинтересовался: «Как живется, никто не тревожит?» Потом решил напомнить о себе и спросил: «А вы меня не узнаете? Я тот самый мальчик, который вместе с другом вам когда-то на берегу помогал». Она присмотрелась, руками всплеснула и воскликнула: «Андрюшка!». Лиль, ты не представляешь, как она обрадовалась. Охала, ахала. Как ты вырос! И даже имена наши у нее из памяти не выветрились. С тех пор постоянно ищет повод заманить меня к себе на чай. Вот и выдумывает всяких подозрительных личностей, которые ей житья не дают.
Я сидела и улыбалась – впервые увидела Данилова с другой стороны.
–  Так и напрашивается название для вашей истории – «Гость из прошлого». Могли бы и раньше рассказать, быстрее бы сдружились, – сказала я.
– С тобой? – засмеялся Андрей Леонидович. – Да ты пришла в первый день, а у тебя иголки как у дикобраза во все стороны торчали. А что в этой истории особенного? У каждого с десяток подобных найдется.
– Особенного ничего, но все равно… заеду, конечно, к ней. 
Теперь все стало на свои места. Понятно, откуда у бабы Лизы такое благоговейное отношение к нам, участковым.
Неожиданно с проверкой в опорный пункт нагрянул наш начальник службы участковых Колпин Петр Васильевич. С хищной улыбочкой вампира он прошелся по кабинетам и тут же принялся всех отчитывать. Мне сделал замечание за то, что не слежу за информационными материалами, висящими на стендах. Я пообещала все исправить в одну секунду и вышла в коридор обновить ориентировки на пропавших людей и преступников в розыске. Заодно сняла все неактуальные объявления. Возвращаясь, я столкнулась с Юлей. Увидев меня, она расцвела и широко раскинула руки, не давая пройти дальше.
– Лиля Сергеевна!
– Когда рядом никого нет – зови просто Лиля,  – поправила я. 
– Мне так больше нравится. Ты когда по вестибюлю идешь, такая на вид строгая, как учительница, язык не поворачивается по-другому сказать. Давай ключи от машины. Брат запчасти купил, пришли по заказу. Велел, чтобы я прямо сейчас тачку твою пригнала. Пока гаражный бокс свободен.
– Сегодня срочно? Мне утром она понадобится, – ответила я не очень довольная этой новостью.
– Будет хуже, если она опять не заведется. Не тяни резину. Я утром перед работой тебя заберу из дому на ней. Мне на смену завтра не надо, но машину я обязательно верну.
– Хорошо, но не вздумай опоздать, – предупредила я, сходила в кабинет, вытащила ключи из сумочки и принесла ей.
– Все будет отлично! – заверила она меня, дружески тряхнула за плечи и умчалась.