Зурема и Зенур         

          У одного небогатого скотовода было восемь взрослых сыновей от трёх его жён. До поры до времени отец не замечал, чтобы братья, охваченные ревностью, могли ссориться. Да и времени не хватало для подобных вещей. Отец приобщал своих детей с малых лет к труду, обучив их ведению хозяйства. Забот было много. Перегоняя скот с одного пастбища на другое, в поисках корма нужно было зорко следить за сохранностью животных. Много проблем и опасностей подстерегало их с каждым грядущим днём.

          Старшая жена бая давно оставила этот мир, полный трудов и забот. Её муж не был богатым, а потому жёнам самим приходилось выполнять всю ту тяжёлую работу, хотя и в небольшом хозяйстве, но таящем в себе множество неожиданных проблем. К тому же засуха, продолжавшаяся вот уже третий год, наносила большой ущерб всем скотоводам в округе. Обе жены бесконечно жаловались мужу на свою усталость и недомогания. Они не успевали переделать всю работу, отчего хозяйство вовсе постепенно приходило в упадок. Сыновья же старого скотовода не могли жениться, ведь за невесту надо выплатить выкуп её родным. Крепко задумался старый Керим. Сыновья, раздражённые неудачами и потерями скота, стали ссориться между собой. Они решили разделить оставшееся состояние отца между собой на равные доли и покинуть отца, в надежде разбогатеть, уповая на счастливую случайность. Да никак не могли они решить, как это сделать. Ведь каждый из них завидовал другому, которому якобы перепадала лучшая доля.

          Услышал их однажды отец, вернувшийся с дальнего загона, где оставил младшего сына с двумя старыми слугами. Сердце его сжалось от горечи и гнева. Придя в себя от неожиданности, он, воспылав справедливым гневом, произнёс:

          – Да покарает вас Аллах за вашу неверность, трусость. Ваши споры похожи на лай и вой  голодного шакала! Прочь из моего дома. Жадность погубит вас! Вы – не мои дети, а дети пьяного шайтана! Уходите, чтоб я вас не видел!

          Захваченные врасплох и пристыженные, сыновья упали перед ним на землю и взмолились:

          – О, отец! Не гони нас! Прости, отец, нашу слепоту и безумие! От отчаянья помутился наш рассудок. Шайтан нас попутал. Прости нас, отец!

          – Что делать? – подумал Керим, – Куда они пойдут? Ведь они не только мои сыновья, но и помощники мои. Без них я пропаду. Времена-то, какие тяжёлые!

          Вздохнул тяжело старик и, окинув взглядом согбенные спины сыновей, устыдился своего гнева.

          – Встаньте! Но крепко запомните – только мир родного очага помогает людям выживать в этом мрачном мире, в котором так много зла и роковых случайностей. Поврозь – вы никто и ничто! Каждый, даже гяур, оскорбит вас своим презрением. Зависть же ваша подобна змее, которая, ужалив вас, отравит ядом  ваши души, и заставит вас впасть в безумие. Остерегитесь! Будьте благоразумны! Примите с кротостью и терпением те испытания, которые посылает всем нам Аллах! Да, благословенна воля его!

          А жизнь продолжалась в своём многотрудном течении. Наступила бурная весна, с грозами и ливневыми дождями. Земля жадно впитывала в себя бурлящие потоки воды, щедро проливаемые с бездны небес. Всё вокруг ожило, зацвело, заблагоухало. Стаи птиц, невесть откуда прилетевшие, загомонили, запели, застрекотали, наполнив воздух оживлением и восторгом. Сквозь разноголосые звуки пробивались: то жалобно пронзительный голос кукушки, то пение скворцов, то знойный звон жаворонка, то тревожный пересвист  стрижей. С вечера до утра раздавались удивительные трели и щёлканье соловьёв, которых немало обитало в густых кронах деревьев и кустарников. Разбухшие гроздья конусообразных соцветий сирени благоухали пьянящим ароматом, соперничая с едва распустившимися бутонами низкорослых кустов марьиного корня, растущих словно кочки, разбросанные среди густого травянистого покрова, ожившей от весенних дождей, степи.

          А степь пылала жёлто-золотистыми и алыми всполохами костров цветущих одуванчиков, маков, тюльпанов, люпина, рапса. Переплетаясь с синевой васильков, колокольчиков и других растений, сочная зелень которых, обрамляя цветущие бутоны соцветий, она притягивала взор путника, наполняя сердце радостью, вызывая прилив энергии и сил, питающих каждую клеточку тела, неся ему обновление. Природа щедро обновляла наряды благодарной земли, готовой отдать свои плоды миру и всем существам, населявшим его.

          Солнце, окрасив степь пленительным шафрановым светом, прятало свои лучи за линией горизонта. И в этот самый момент конь старого Керима внезапно, высоко задрав голову, издал тоскливое ржание и остановился, не повинуясь твёрдой руке хозяина. Перед нетерпеливым взором старика возникло печальное зрелище. В примятой под копытами лошади траве, он увидел неподвижное тщедушное тело девушки, спина и плечи которой были истерзаны ссадинами и багровыми полосами от ременной плети жестокосердого палача.

          Керим-бай соскочил с коня, наклонился над несчастной и услышал едва уловимый стон.

          – О Аллах! Кто эта несчастная? Но что-то надо делать… – он дал знак подоспевшим сыновьям, растерявшимся от неожиданности, и поражённым видом несчастной девушки.

          – Подойдите сюда! Видите? Нужно немедленно сделать из ветвей носилки. Её невозможно посадить на лошадь. Она чуть жива.

          – Отец, может быть, мы останемся здесь до утра, а пока окажем ей помощь? Сейчас она нуждается в ней. Бессмысленно её куда-либо везти в таком состоянии.

          – Вы правы. Что ж, подайте мне воду! Надо промыть раны.

          Старик достал  кинжал из-за голенища ичиг и, опустившись перед девушкой на колени, осторожно стал срезать лохмотья, бывшие некогда одеждой несчастной. Затем он достал из-за пазухи глиняный флакон с настойкой опия. Плеснув в пиалу с водой, поданную ему сыновьями, несколько капель, и, приподняв с  помощью сыновей тело девушки, и, осторожно повернув лицом к себе, он прижал пиалу к её губам. По судорожным глотательным движениям старик понял, что несчастную давно мучила жажда.

          Удалив остатки одежды, Керим осторожно обмыл израненное тело девушки и, так же осторожно с помощью сыновей, переложил её на чистое покрывало. Смазав целебной мазью все раны, старик укрыл дрожащее тело девушки холстиной, затем плащом, и велел сыновьям следить за несчастной с тем, чтобы вовремя поить её приготовленным отваром.

          Лишь только окрасился небосвод первыми бликами румяной зари, как степь ожила. Влажный покров её переливался в мириадах капелек росы радужным отсветом солнечных лучей.

          Дрожь пронзила тело девушки. Она застонала.

          – Пить!… Холодно… Жарко. Пить!

          Младший из братьев, очнувшись от забытья, поспешил напоить бедняжку. Она открыла глаза. Саднящая боль охватила всё её тело, испещрённое уже запёкшимися ранами. Юноша добавил в пиалу с отваром несколько капель опия и снова напоил её. Затем он разбудил отца, и они вдвоём смазали все её раны. Укутав в покрывало, они бережно уложили её на приготовленные братьями носилки. Разбудив спящих сыновей и слуг, Керим помог им приторочить носилки к паре лошадей, и они отправились в путь.

          Усердием заботливых жён Керима, девушка начала выздоравливать. От действия чудесной мази глубокие ссадины заживали, шрамы рассасывались, раны затягивались. Постепенно исчезали багровые следы полос, оставленных плетью. Придя в сознание, девушка рассказала печальную историю.

          – Зуремой назвала меня мама. Но она рано покинула этот мир. Отец не чаял во мне души. Но, тоскуя по моей матери, и он недолго прожил в этом мире. Когда мне исполнилось девять лет, он покинул его.

          Братья мои уже были женаты. Их жёны невзлюбили меня. Они то и дело нашёптывали мужьям свои измышления, омрачая клеветой мою жизнь. Многое я пережила. В конце концов, старшая жена одного из братьев обвинила меня в краже драгоценного ожерелья. Аллах свидетель! – я не только не брала его, но и никогда не видела этого ожерелья. Брат в гневе схватил меня, накинул аркан на плечи, конец которого привязал к коню, и на всём скаку помчался в степь. Последнее, что я помню – его крик:

          – Пусть тебя загрызут шакалы!

          – Больше я ничего не помню… – слёзы струились из глаз бедняжки.

          Девушка была послушной и трудолюбивой. Она неутомимо помогала в хозяйстве, откликаясь на все просьбы хозяев. Ласковый её голос журчал и звенел, радуя слух жён Керим-бая, изнурённых тяжёлым трудом, и очаровывая нежностью звучания души  сыновей старика, тоскующих по любви. Да и сам Керим-бай радовался общению с девушкой. Он успел полюбить её как родную дочь. Братья-джигиты мечтали поймать ласковый взгляд Зуремы, почувствовать случайное лёгкое прикосновение её нежных рук, когда она передавала им либо блюдо с пловом, либо пиалу, наполненную кумысом, или горячим чаем. Братья следили за девушкой всюду, охраняя её от неожиданностей, которые могли возникнуть по вине посторонних, из опасения, чтобы кто-либо ненароком не обидел её.

          Время незаметной поступью оставляло за собой дни, месяцы и годы. Став общей любимицей, Зурема многому научилась в приютившей её семье. Жёны бая научили её ткать циновки, ковры, вышивать узоры на платьях и рубашках. Помогая на пастбищах мужчинам, Зурема научилась ловко обращаться с лошадьми. Уверенно чувствуя себя в седле, она могла выполнять все те трюки, которые выполняли юноши, обучая её этому искусству. Научилась она и метко стрелять из лука по любой мишени. Наравне с сыновьями Керим-бая она участвовала и в джигитовках на курултаях. Опасаясь быть узнанной, девушка переодевалась джигитом, а братья, конечно же, из-за опасения за неё, зорко следили за неосторожными взглядами людей.

          И всё же, одна из злобных и ревнивых жён её братьев узнала Зурему. Встревоженным братьям едва удалось спрятать девушку. Но по закону шариата семья Керим-бая была обязана: либо вернуть девушку её братьям по их требованию, что для неё стало бы равносильно гибели; либо они должны выплатить большой выкуп, как за выкраденную девушку,  опозорившую свой род. Жёны её братьев были не только злыми и ревнивыми, но ещё завистливыми и алчными. Они нашёптывали своим мужьям, пытаясь вызвать их гнев:

          – Зачем вам эта негодница, опозорившая всех вас своим побегом?

          – Нет, её надо вернуть, примерно наказать и заставить работать от зари до зари!           – О, безумная, ты лишилась остатка разума! Пусть наши мужья потребуют большой выкуп за неё! Вот, если его не выплатят, тогда можно требовать её возврата. А уж…

          Раззадоренные жёнами, и заинтригованные жаждой наживы, братья Зуремы отправились на поиски пропавшей сестры, разъехавшись по разным направлениям. Конечно же,  старший брат не признался в своей вине. Молчала, дрожа от страха быть изобличённой во лжи, и старшая жена. Она оклеветала ни в чём не повинную, совсем юную и беззащитную сироту только за то, что завидовала её юности и ловкости в любом деле, в отличие от неё самой, ленивой и разжиревшей, быстро стареющей от злобы и ревности, изводящей её саму день и ночь.

          Но Аллах защищает обиженных без вины, добрых и трудолюбивых, любящих и благородных. Сжалился Он и над Зуремой, послав её названным братьям, встревоженным за судьбу девушки, один и тот же вещий сон, подсказывая им во сне, как должно её защитить от поисков бессовестных братьев её и их злобствующих  жён.

          И вот снится названным братьям один и тот же сон с небольшой разницей в соответствии с их ролью: «Накануне великого праздника, дата которого уже приближалась, хан велел собрать всех приближённых: старейшин, мудрецов, звездочётов, поэтов, музыкантов, певцов и философов. Созвал он их на самый большой курултай для обсуждения важных государственных дел, а заодно для проведения великого праздника, в связи с намечающимися торжествами на нём.

          Много собралось гостей во дворце хана. Братья же, переодетые нищими дервишами, вместе с Зуремой, облачённой в такой же наряд, как и у них, проникли во дворец. По законам шариата хан и его приближённые, главным образом муфтии, накануне торжеств должны выслушать жалобы и просьбы мусульман, и даже пленных гяуров. И вот они, приблизившись к возвышению, изложили хану свою жалобу. И хан справедливо рассудил дело, связанное с пострадавшей девушкой, приказав примерно наказать виновных».

          Проснувшись, братья рассказали друг другу о своих снах, и пришли в изумление от такого сходства. Они поняли, что это Аллах  напутствовал их на дальнейшие действия.

          Действительно, приближалась дата предстоящих событий, о которых глашатаи всюду зачитывали грамоты хана. С нетерпением дождавшись срока наступления торжеств, братья и Зурема, переодевшись в платья нищих дервишей, отправились в путь, на сей раз пешком. В пути никто из встречных не признал в странствующих дервишах скотоводов и девушку, которую повсюду искали её братья, спрашивая о ней всех, кого встречали на своём пути. Не найдя и следов исчезнувшей сестры, братья, посоветовавшись, решили вернуться домой с тем, чтобы отправиться на курултай. Уж там-то они отыщут следы негодников, посмевших обвести их вокруг пальца… Не поздоровится и Зуреме, посмевшей нарушить законы шариата…

          А между тем, потянулись вереницы людей, жаждущих обратиться к суду хана и главных муфтий. Подошёл черёд и дервишей. Хан внимательно выслушал их в окружении муфтий, старейшин и мудрецов. Он тут же велел послать слуг за неверными подданными, посмевшими нарушить законы шариата.

          Каково же было изумление братьев Зуремы, когда они узнали о преступлении, совершённом их старшим братом, ослеплённым подстрекательствами старшей жены. Да и сами они оказались в нелепом положении, слушая глупые измышления своих завистливых, злобных и глупых жён, которые изводили несчастную Зурему. Стыд и раскаяние испытали они. Да было поздно. Преступление было совершено и всех их ожидало наказание. Старший брат и его жена были казнены. Имущество, принадлежащее их роду, по воле хана, муфтий и старейшин, было отнято и передано семье, приютившей несчастную сироту. Суд предложил девушке выбрать себе жениха – любого из сыновей Керим-бая с тем, чтобы немедленно справить свадьбу, ибо закон мусульман запрещал девушке жить свободно среди чужих мужчин.

          Зурема, зардевшись краской смущения, указала на младшего из братьев по имени Зенур. Юноша был самым нежным, добрым, отзывчивым и заботливым. Девушка уже давно полюбила его. Она была благодарна ему за искреннюю заботу о ней, которую он проявлял с первой их встречи. Нужно ли говорить о том, как давно и как сильно мечтал о ней и Зенур, желая, чтобы она стала его женой. Но бедность отравляла его надежды, оставляя чувство страха и безнадёжности.

          Пригорюнились, было, братья. Да что тут поделаешь? Всё свершается по воле Аллаха! Всё же у них появилась возможность жениться. А Зурема, отныне став их невесткой, стала и названной сестрой, которую они давно полюбили как младшую сестру.

          А в народе мудрые люди ещё издавна говорили: «Имеющий уши, да услышит; имеющий глаза, да увидит; имеющий терпение, да получит». Аллах всесильный!