начало здесь: http://nerlin.ru/publ....-0-5909

Глава 6

Обмен любезностями

«Ну и дьявольский день выдался!» Сат давно уже взмок и теперь наконец позволил себе вытереть огромным носовым платком шею, уши, лоб: всё было скользко-мокрым, пот струился по груди и спине. Третий раз за день выходил он из ворот официальной резиденции Верховного правителя: сначала просто не принятый, затем – принятый и обруганный, и наконец – принятый и обласканный, ибо понадобился. «Но как я ему помогу, не имея на этой планете ни одного единомышленника, соплеменника? Пока подкуплю, подружусь, влезу в доверие хотя бы к десятку аборигенов, сколько воды утечёт! А он хочет – немедленно. Чтоб все боги враз вспорхнули и улетели с планеты, как стрекозы с лужайки от мановения руки... А моя бы воля, я бы сейчас занялся совсе-ем другим делом». Он вспомнил чёрные глаза и белокурые локоны Аглаи, мимо которой столько раз дефилировал сегодня…

Задание, полученное Сатом от собственного шефа («Хозяина», как называл его за глаза Сат), внешне было простеньким: договориться с Зевсом о дне и часе его встречи с Абаддоном у богини Селены, заранее обсудить с ним (Зевсом) основные пункты соглашения и – свободен: ухаживай за строптивой Аглаей, ищи себе более покладистую партнёршу, развлекайся как хочешь, – доложи только предварительно Хозяину о результатах визита к Зевсу. А что получилось? Результатов никаких, зато к простенькому заданию Абаддона добавилось весьма трудное задание самого Зевса...

А Сат уже предвкушал было совместное с Зевсом путешествие на Луну, к богине Селене! Поверхность этой спутницы Земли почти пустынна – лишь несколько островков культуры для обитающих в ее недрах бесов: игорный дом с танцевальным залом, уютный «дом свиданий» с общей гостиной и отдельными номерами и, наконец, роскошный замок самой богини, давно отдавшей половину своей планеты в распоряжение Абаддона – с условием обеспечить комфорт ей лично и ближайшему ее окружению. Весьма удобно использовать лунный «дом свиданий» для секретных встреч на высшем уровне да и для развлекательных турне, тоже на высшем уровне. И Сат был уже недалёк от приобщения к межпланетной элите!..

Хорошо еще, думал он, что задание Зевса не противоречит стратегическому замыслу Хозяина – использовать любую возможность для подчинения Тёмному миру всё большего числа планет. «Но что за манеры у этого Зевса! – брезгливо скривил губы Сат. – Он, видите ли, считает вполне нормальным распоряжаться дипломатическим представителем другого мира! Вообще странный он, Зевс: уж больно простонароден для Верховного правителя. А может, не простонароден, а о-очень хитёр? Играет в простоватость, грубоватость, доверительность, надеясь, что такому насквозь демократичному правителю всё простится? Ну, да чёрт с ним. Не знаю, удастся ли выполнить его задание, но что о нашем вечном задании я не забуду, это точно. Вот тебе и хитёр, хи-хи…»

Сат засмеялся бесовским смехом, тихим и гаденьким, какому бесов специально обучают с детства, чтобы даже их смех не улучшал, а портил настроение окружающим. Нащупал в нагрудном кармане визитку Зевса с собственноручной его запиской на обороте – распоряжением допускать подателя сего всюду, куда он пожелает. «С кого начнём?.. С Артемиды, конечно. Во-первых, любимая дочь. Во-вторых, из самых строптивых, не желающих покидать эту Вселенную. В-третьих, не безнадёжна: Зевс считает, что при умелом воздействии ее можно сделать очень сильной, влиятельной помощницей… ну, и так далее. Говорил о ней Зевс даже слишком много, если учесть, что она всего лишь баба. Пардон, девица... Ну, да это еще лучше: девицы легче поддаются гипнозу, беззащитны перед истинно мужским напором».

Дворец Артемиды, только что возведённый, был уже известен всему городу – обыватели толпами ходили любоваться им. Молва причислила его к тем «чудесам света», что были уничтожены бесами на Земле, а затем воссозданы богами на своей планете с расчётом в дальнейшем воссоздать и на Земле.

По дороге к дворцу Сат начал привычную тренировку на собственную психическую устойчивость; она состояла из двух частей: первая – напоминание себе о своей вечноймиссии; вторая – ироническая оценка личности, с которой предстоит встреча.

«Итак. У каждого в этом мире своя функция, – сказал себе Сат неторопливо и выразительно. – Их дело – строить,наше – разрушать. Удалось разрушить – значит, плохо было построено, мы не виноваты. И еще наше дело – заставлять жителей любой планеты вырабатывать пищу для нас: энергию раздражения. Мы должны неустанно иронизировать, хихикать, рисовать словесные, графические, живописные и прочие безобразные картинки, вызывающие отвращение, – словом, портить аборигенам настроение, как только можем. Плохое настроение у них – хорошее у нас; психическое истощение у них – запасы энергии у нас... Так, хорошо, – подвёл он итог первой части настроя на ответственную встречу и приступил ко второй, более легкомысленной: – Кто такая, собственно говоря, эта Артемида? Дитя разврата. К тому же старая дева. Красива, конечно, но замуж-то никто не берёт! Небось, спит и видит, как бы избавиться от титула вечной девственницы». Он закатился беззвучным смехом, привычно перешедшим в тихое хихиканье: «Помочь, что ли?..»

После подобных тренировок голова Сата гордо откидывалась назад и в тоне появлялась развязная наглость, что и было ему нужно для общения с собеседниками из Светлого мира. Каждого он делал для себя персонажем «низкой комедии», беря за основу комедийных характеристик крупицу негатива в реальности и раздувая эту реальную муху до размеров слона. После чего разговаривал с любым высокопоставленным лицом запросто и даже свысока. Иных собеседников доводил своей развязной наглостью до бешенства – и был несказанно рад этому, поскольку эманации гнева, ярости дают резкий приток энергии в Тёмный мир, а поглощается такая энергия даже и бесами высшего ранга.

Итак, психологически Сат к визиту подготовился. Но тут вспомнил: «Эх, незадача: внешность! Сдуру выбрал перед отлётом сюда столь ординарную! Как вот теперь быть с красотками, с интимной моей жизнью? Есть, конечно, деньги, но – мне нужна любовь!»

Между тем за размышлениями он и не заметил, как оказался в аллее, напрямую выводящей к дворцу Артемиды. Вид его заставил Сата зажмуриться: золотые купола дворца горели, как миниатюрные солнца, а мраморные стены сияли и плавились, полупоглощая, полуотражая солнечный свет и делая голубизну воздуха вокруг светло-серебристой.

«Видно, не всегда то, что мы разрушаем, плохо построено», – подумал Сат, опускаясь на одну из скамеек: решил полюбоваться открывшейся панорамой – зеленью деревьев аллеи, зеленью парка вокруг дворца, алмазными струями фонтанов, бездонной синевой неба... Ничего подобного не было на его родной планете. Там – бесплодный прах вместо живой почвы под ногами, тускло-серое естественное освещение днём и кроваво-красное искусственное – ночью, серые коробки громадных «дворцов» и серый бетон громадных памятников, между постаментами которых уныло пробираются, спеша по своим подневольным делам, аборигены...

В который раз, знакомясь с дворцами и парками города богов, он ловил себя на том, что сомневается в целесообразности существования бесов, тёмного их мира. Стал проверять себя логически: «Говорят, появление во Вселенной Тёмного мира предопределяется одним-единственным обстоятельством – тем, что созидание Вселенной началось не с сотрудничества богов-титанов и богов-олимпийцев, а с их жестокой борьбы. Но если так, то, выходит, не только в интересах Зевса, а и в общих интересах мы нужны: чем быстрее боги-олимпийцы отправятся в новую Вселенную, тем меньше вероятность их войны там с титанами. Сейчас в новой Вселенной титаны сами готовы поделиться властью: ведь на их плечах лежит вся тяжесть борьбы с хаосом; а потом, когда они почувствуют благодать никем не колеблемой власти, зачем им будет делить эту власть с новыми богами?»

Уверенность в правоте своего дела вернулась к Сату, он встал и решительно направился к воротам дворцовой усадьбы.

У ворот стояли двое стражников в красно-синем одеянии. Стояли они лицом к лицу и, казалось, только друг друга и видели. Сат храбро шагнул к одному из них, протягивая оборотной стороной вручённую ему Зевсом визитку-пропуск: пусть сразу увидит собственноручную подпись Зевса под распоряжением о допуске подателя сего везде и всюду. Стражник прочитал, не беря визитку из рук Сата. Бесстрастно указал глазами на напарника. Сат показал записку и тому, тот кивнул. Сат снова повернулся к первому, с немым вопросом: «Теперь можно проходить?» Этот тоже кивнул. И ни один так и не изменил позы: стояли неподвижно, опираясь на свои копья, и взгляд каждого после короткого внимания к чему-то «мешающему», «постороннему» вновь устремлялся в пространство перед собой. Сат прошёл между ними, как между Сциллой и Харибдой, всем своим существом ощущая остроту психической стали взглядов.

Отдышался на дворцовой аллее. Вспомнил, к кому и зачем он идет, и решил немедленно изменить внешность, благо стражники явно никогда не повернут головы в сторону усадьбы. Подошел к огромному, пышному кусту роз – стал демонстративно нюхать, одновременно стреляя глазами по сторонам. Никого. Новая пара стражников далеко, у входа в сам дворец, да и они тоже смотрят только друг на друга. Сат зашел за куст и стал вытягивать себя дюйм за дюймом.

Через несколько минут по аллее шел уже не плотный коротышка неопределенного возраста, а высокий и стройный молодой человек. Был он, правда, несколько узковат в плечах и несколько скован в движениях, но в целом вполне отвечал всем стандартам юношеской красоты.

«Перестарался, кажется», – думал Сат, пытаясь незаметно покрутить головой на длинной, тонкой шее и одновременно удлинить свою бледно-сиреневую рубашку, выползшую было из сиреневых с искрой брюк.

И вот он уже идет по пустому фойе дворца. Новая пара стражников пропустила его, даже и не взглянув на его «пропуск», – один из них сразу махнул рукой: «Проходи!»

«Что за проклятье: вытянуться или сплющиться в любой момент могу, а от копыт и рогов избавиться – ни в какую! Копыта стучат даже через подмётки. И что за странный здесь пол? Чёрный и в то же время прозрачный... Абаддон! В полу отражаются рога! Я забыл вытянуть кудри, а рога вытянулись сами собой!!» И Сат срочно стал вытягивать волосы, заново закручивая их вокруг рожек. «Говорил ведь себе: нельзя идти на ответственное мероприятие даже и просто в новом костюме, надо сначала опробовать, проверить в носке, – а тут рост сменил на ходу, болван!» – ругал он себя, теряя накачанную в процессе психической тренировки самоуверенность.

Из фойе ход был только в одном направлении – по широкой лестнице белого мрамора наверх. Стук копыт стал здесь еще явственнее, несмотря на старания Сата наступать только на мыски. Это была пытка! Он то приглушал стук, то проверял, не торчат ли из-под волос рога, то украдкой взглядывал на стражников внизу и вверху лестницы: не прислушиваются ли они, не присматриваются ли? Абаддон предупреждал: бес на Планете богов – существо без гражданства, любой человечишка может схватить его и упрятать за решетку, даже не оповещая богов. И потому командировка сюда оборачивалась для Сата пыткой. Перед отлётом было не до красоты – уцелеть бы на чужой планете, а значит, ничем не привлекать к себе внимания. «И вот на тебе, купился! Из желания понравиться дочери Зевса... Ну да ладно, дело сделано. Зато я красив, как бог».

С этой мыслью к Сату стала возвращаться утерянная было самоуверенность. И он подкрепил себя новой формулой, только что изобретённой: «Я красив и строен, как бог. Я обаятелен и неуязвим».

Наверху мраморной лестницы его встретил юный стражник всё в той же ало-синей форме: синий хитон до колен, короткий алый плащ, сандалии с ремешками по всей ноге, на боку – кинжал. Они вместе подошли к инкрустированной перламутром двери, и стражник коснулся рукой кнопки на косяке. Из-за двери тут же выпорхнула барышня, изящно задрапированная во что-то бело-голубое и похожая на фарфоровую куколку. Они со стражником шёпотом обменялись несколькими репликами, ни о чём не спрашивая самого Сата. Барышня исчезла, и надолго. Сат со стражником, «скованные одной цепью» (хоть и не реальной), ждали, стараясь не смотреть друг на друга. Наконец барышня появилась, сделала книксен перед Сатом и широко распахнула дверь.

Идя вслед за стражником, Сат с трудом одолел коридор с выложенным мраморной плиткой полом и наконец очутился то ли в большом кабинете, то ли в малой гостиной. Он единым взглядом окинул это помещение. Мебели почти никакой, кроме массивных кресел солнечно-жёлтого цвета (как и в кабинете Зевса) и изящного столика у громадного, из цельной рамы, окна с занавесями того же солнечно-жёлтого цвета. («Видно, у них этот цвет священный: очень уж они его любят», – заметил про себя Сат.) Одна стена почти целиком занята телеэкраном, перед которым – бело-серебристый, узкий и длинный, «навороченный» пульт управления.

В кресле вблизи столика сидела Артемида. От ее красоты, выражаясь фигурально, «можно ослепнуть»: большие миндалевидные зелёные глаза с длиннющими чёрными ресницами, безупречные черты лица истинной богини, локоны отливают золотом, а одеяние переливается всеми цветами радуги… Она держала зеркало, ручное, но не такое уж миниатюрное. Ее рука с зеркалом была опущена так, что Сат уже от порога увидел в нем свое отражение: высокий и тонкий, как лоза, блондин с кудрями почти до плеч. Он поднял глаза на Артемиду, но что-то в ее твердом взгляде вернуло его к зеркалу. Там стали медленно проплывать кадры-перевоплощения: чёрт с рогами и хвостом, весь обросший шерстью; – полуодетое существо, весьма напоминающее чёрта, но уже без чёрной шерсти по уши; – человек небольшого роста с крутыми кудрями и явственными рожками надо лбом, в «тройке», но без башмаков: вместо башмаков – копыта, слегка прикрытые всё той же, из первого кадра, длинной чёрной шерстью; это изображение заколебалось и стало вытягиваться. Сат в ужасе зажмурился, поняв, что сейчас появится его теперешний облик. То есть Артемида видела всё, в том числе и последнее его перевоплощение, предпринятое ради нее же…

Когда он открыл глаза, зеркала в руках у Артемиды уже не было. Она внимательно и вроде бы даже доброжелательно смотрела на гостя. Только тогда он сообразил, что до сих пор не поздоровался. Он стал кланяться, сгибаясь пополам и соображая, надо ли после этих картинок представляться и протягивать Зевсову визитку-пропуск. Артемида избавила его от замешательства, указав на одно из кресел:

– Пожалуйста... Какое дело привело Вас ко мне?

– Явился выразить почтение любимой дочери Зевса, – осклабился Сат. – Так характеризовал Вас он сам.

– Дальше?

Сат удивился этому неделикатному вопросу, настолько мягкими, доброжелательными были голос и взгляд.

– Простите, мне надо собраться с мыслями, – признался он, отвечая скорее на тон и взгляд, чем на смысл вопроса. – Не ожидал столь пристального внимания к моей биографии, моей особе.

– Последний этап преображения Вашей особы был вовсе не обязателен, – с очаровательной улыбкой произнесла Артемида, и Сат заметил в ее ярких зеленых глазах веселых бесенят. Что она имела в виду: что он нравился ей и в прежнем облике, или что?

– Я старался ради Вас, – сказал он без тени заготовленной в тренировках иронии. – Я ожидал встречи более... – Тут он собрал все запасы наглости, ибо не умел сколь-нибудь долго вести беседу без наигранной чванливости: – …ожидал встречи более интимной.

– Да-а? – изумилась Артемида и стала рассматривать его, как рассматривают какой-нибудь редкий экспонат в кунсткамере.

– Да, – как можно твёрже ответил Сат. – Но я никак не ожидал, что это Вы меня разденете, а не я Вас.

Энергия наглости возвращалась к Сату, и он уже ожидал от себя гениальных экспромтов на сексуальную тему, как правило безотказно действующих на женщин. Но тут раздался мелодичный и в то же время пронзительный звон колокольчика и в гостиную-кабинет вбежали два стражника в сопровождении фарфоровой барышни.

– Уберите его, он мне не нравится, – безмятежным тоном изрекла Артемида, ставя золотой колокольчик на широкий подлокотник кресла.

Сат возмутился беспредельно: «И это называется: боги! И это их хвалёная воспитанность, милосердие ко всему живому, терпимость! Если так ведут себя боги, чего же ожидать от чертей? Да и в чём я, собственно, провинился?!» Но произнёс он всё это про себя и уже за дверью.

Разозлившись донельзя, он тут же продемонстрировал Артемиде и свои способности: зеркало, убранное ею в карман обивки за спинкой кресла, безо всякой причины выпало оттуда и разбилось. Сат увидел это внутренним зрением – увидел даже, как она зло сузила свои зеленые глаза. «Уже хорошо: удалось вывести из себя богиню. Не столь уж частая удача».

Он шел по фойе в тесном сопровождении стражников – и вдруг спиралью взвился к высоченному потолку, на несколько мгновений завис там и грохнулся об пол, едва успев для смягчения удара стать на четвереньки. Понял, еще не успев подняться: ответная «любезность» Артемиды!

Стражники помогли ему встать, не выразив ни удивления, ни сочувствия. «Вышколены до состояния автоматов», – подумал он с неприязнью и к ним, и к Артемиде, и ко всей этой планете. И тут же почувствовал внутреннее успокоение: «Ну и хорошо: легче будет вредить всем вам».

В глубине усадьбы, на лужайке, паслись стреноженные кони – три великолепных гнедых скакуна. Сату захотелось свистнуть так, чтобы кони взвились не хуже него самого, – но он поопасился: эти стражники-автоматы могли так врезать! – а человеческая оболочка куда чувствительнее к ударам, чем сброшенная им с себя бесовская.

Психологическая война с одной из влиятельных обитательниц планеты началась. А сообщников-то пока что нет... Горько стало Сату: ведь он собирался наладить приятельские, даже более чем приятельские отношения с Артемидой, – и что вышло? Почему всегда вместо дружбы у него получается вражда? Устал он от этого. Так хотелось отдохнуть на чьем-нибудь плече...

Тем временем стражники довели Сата до ворот и собирались удалиться. Но не тут-то было: привратники отказались его выпустить: «Мы такого во дворец не пропускали. Откуда он взялся?» И их стальные взгляды, как клинки, скрестились на Сате. Ему стало дурно: как это он забыл, что придется еще раз проходить мимо них! Хоть проси теперь саму Артемиду выручить его – показать этим солдафонам часть ее зеркальных картинок... «Э-эх! Да ведь зеркало-то я разбил! Болван... какой же я болван…» Он чуть не расплакался под взглядами стражников, не находя слов для объяснения ситуации.

Двое по-прежнему остались у ворот, а те, что сопровождали Сата, повели его дальше, к небольшому каменному строению – нечто среднее между часовней и полицейской будкой. Там за высокой перегородкой-конторкой сидели в небрежных позах несколько полицейских, тоже в синих коротких туниках и алых плащах. Один из стражников сказал что-то на ухо старшему, с чёрными закрученными вверх усами; тот грозно воззрился на Сата:

– В чём дело? Как ты появился во дворце? А ну, всё как на духу!

Его короткий плащ был сколот на груди огромной фибулой, по виду бриллиантовой (но скорее, это яркий солнечный луч из окошка почти под потолком превращал стекло в «бриллиант»), а на ногах были не сандалии, как у всех, а мягкие серо-голубые сапожки, облегающие икру. «Красиво!» – подумал Сат, чувствуя, как всё его существо теряет вибрации наглости и наполняется покорностью, готовностью всё вокруг считать прекрасным и всех вокруг – хозяевами, господами положения.

– Хорошо, всё как на духу, – покорно произнёс он. – Разрешите, я присяду? Ноги не держат. Ваши стражники...

– Ну-у?! Чем тебе не угодили наши стражники?!

– Всем, всем угодили... Как на духу: хотел понравиться одной красотке. – Голос Сата был переполнен до краёв угодливостью, готовностью на всё, лишь бы им были довольны «господа». – Ради этого увеличил себе рост, удлинил кудри, уменьшил возраст. Вот и всё.

– Та-ак... А в обратную сторону измениться можешь?

Слава Абаддону, они не восприняли его признание как неправдоподобную чепуху: должно быть, здесь и не такое видали.

– Могу, – с готовностью ответил он.

– Персэй, Ксанф! Быстро – за одним из тех, что у ворот!

Двое полицейских кинулись исполнять приказ.

– Покури пока, – сказал главный, пододвигая к Сату по конторке портсигар с цветной эмалью на крышке. – И перестань дрожать. Если не врёшь, ничего мы тебе плохого не сделаем.

– А если бы врал? – поинтересовался Сат, закуривая и стараясь вернуть себе утерянное достоинство: вроде бы дело утрясалось.

– Если врёшь – сядешь. Надолго. У нас под этой будочкой отличный комфортабельный подвальчик. И будешь сидеть там, пока тебя не выкупит твое государство. Или твоя планета. Чёрт тебя знает – может, ты инопланетянин и шпион?

Сат испугался даже не его угроз, а своих мыслей: ему не довелось пока испытать этого на своей шкуре, но он слышал, что Абаддон порой расправляется со своими похлеще, чем с чужими. «Что, если меня действительно посадят, а он откажется выкупить? Скажет: мне неудачники не нужны. Посадили – и сиди, скажет. А? Придётся тогда просить о помощи Зевса. Он, пожалуй, милосерднее. Хотя кто его знает... Всё здесь у них красиво, а вибрации зла всё равно присутствуют. А раз присутствуют – значит, и они не безгрешны. Вседержитель Гелиос благосклоннее к светлым, чем к нам, просто потому, что их планеты ближе к нему. Ну и, конечно, потому, что они стремятся к добру. А Вседержитель, говорят, больше всего ценит усилие, устремлённость к добру... Если разобраться, я тоже больше стремлюсь к добру, чем к злу, сколько ни наставлял меня Абаддон. Так, может, мне остаться здесь? Попроситься вот к ним, в полицейские?»

Между тем один из привратников явился, и главный полицейский приказал Сату принять свой прежний облик. Сат на глазах у всех стал сплющиваться. Смешнее всего им показался вид брюк и пиджака, ставших почти вдвое длиннее его ног и рук. Стражники чуть не катались по полу от смеха, пока он приводил в соответствие с ростом все детали своего одеяния.

– А теперь объясни: зачем ты всё это проделывал? – спросил главный, в отличие от остальных даже не улыбнувшийся.

– Я же говорил: чтобы понравиться… ну хорошо, не просто красотке. Сознаюсь: чтобы понравиться Артемиде, – искренне признался Сат. Мысленно вообразив себя полицейским, он уже почувствовал себя среди них своим и рассчитывал на их сочувствие.

Новый взрыв хохота потряс будку. На этот раз не удержался и главный.

– Это ты-то?! – захлёбывался он от смеха, и голос у него из низкого баритона превратился в комариный писк. – Понравиться Артемиде?

Сат понял, что никогда не простит богине этого смеха. Не болванам-стражникам, а именно ей.

Его наконец отпустили. Без каких-либо извинений, сочувствия и прочих церемоний. Только что не пинком под зад, и на том спасибо.

Проходя в ворота между уже занявшими стабильную позицию стражниками, он едва не столкнулся с высоким красавцем, словно мальчишка выскочившим из кареты еще до полной ее остановки. Привратники пропустили юного красавца, стоя навытяжку, но повернули-таки головы вслед ему, идущему ко дворцу. Сат тоже стал смотреть, приостановившись, и благодаря этому обнаружил, что привратники не так уж и молчаливы.

– Хотел бы я, чтобы меня вот так же переполняла жизнь, – сказал тот, что ходил в полицейскую будку для опознания Сата.

– Он похож на бутылку шампанского, которую Всевышний время от времени встряхивает, придерживая пробку, – ответил второй. – Вот он и бурлит радостью, не выплёскивая ее.

– А кто это? – не удержался Сат.

– Ну-у, ты и валенок! – сказал первый. – Бога любви Эроса не знаешь? Видно, зря тебя не арестовали, как субъекта крайне подозрительного. Итис, не отвести ли нам его обратно в будку?

– Не надо, не надо! – с наигранной дурашливостью выставил вперед руки Сат, понимая, что если он обнаружит испуг и заспешит, они-таки исполнят свою угрозу. – Я его просто не узнал. Всего вам обоим доброго! Надеюсь, еще не раз встречу вас, приглашённый во дворец самой богиней-охотницей Артемидой.

И он с демонстративной неторопливостью стал удаляться. Стражники только сверкнули глазами-клинками ему вслед.

Идя по аллее в обратную сторону, Сат обдумывал случившееся, чтобы обнаружить, где была допущена ошибка, повлекшая за собой снежный ком неудач. И нашел:

«Иерархия – вот причина моего поражения. Наличие слуг, стражников и прочих охранителей порядка. Я или подружился бы с Артемидой, или довел бы ее до бешенства, не имей она вышколенной охраны. Иерархическое общество защищено от нас прочнее, чем так называемое «демократическое», где все бедны и все равны, где женщину никто не охраняет, где вообще каждый человек предоставлен самому себе. Это как в доцивилизационные времена, когда одинокий человек оказывался слабее любого зверя. Иерархия, порядок, добровольное подчинение одних людей другим – вот что противостоит нам! Собственно, даже не иерархия властей, а иерархия законов – когда все подчиняются закону, независимо от поста, степени богатства и авторитета…

Анархия, право каждого на всё, чего он хочет, – идеал для нас. Он не желает никому подчиняться, а получается: его некому защищать. Он один – среди таких же, как он, «равноправных», а по сути – бесправных. Анархия и безнаказанность – вот наши близнецы-братья. То есть наказания, конечно, должны быть, но только в тех случаях, когда человек ни в чём не виноват. Вот и пусть хлопает глазами: за что-о?! А за то. За нелюбовь к нам. Я бы даже так сказал: за неуважение к тёмной стороне мира, хи-хи-хи!..

В общем, я буду здесь устраивать анархию. Постепенно, неторопливо, щедро – не жалея не только фальшивых, но и настоящих золотых монет, обещанных Абаддоном».

Сат окончательно впал в философское настроение. Он шел наугад от одной дворцовой усадьбы к другой, от одного парка с фонтанами к другому; то присаживался на очередную скамейку, то на ходу бессознательно любовался зданием, раскидистым деревом, «жар-птицей» в его ветвях, то провожал глазами хорошенькую служанку, легкий возок или карету… А мысли крутились вокруг Артемиды, вбирали в свой поток других богов, а там и людей, и бесов.

«С чего это я взял, что Артемида по духу родственна мне? – горько упрекал он себя. – Подумаешь, бесенята в глазах! Да это могли быть просто искры солнечного света... Вот так же когда-то Абаддон ошибся с одним поэтом: прочитал у него про Демона и решил, что это про него, Абаддона. Стали по его поручению «копать»: творчество, личность, идеалы, прототипы… И докопались: Демон – вовсе не Абаддон; поэт бунтует против Дьявола, а не против Бога; идеалы – Мадонна, Родина, друзья и так далее. Оказалось, он – одно из воплощений сына Прометея. Юного пока. Поиграться ему захотелось на Земле, рукою молнии половить *… В общем, вместо единомышленника обнаружили опаснейшего врага, до сих пор простить себе не могут.

__________

* Гипотеза о том, что корни происхождения Лермонтова уходят в эпоху титанов, принадлежит не мне, а Даниилу Андрееву: см. его размышления о Лермонтове в книге 10, главе 2 мистико-философского труда «Роза Мира» – например, по изданию: М., Профиздат, 2006, том 2, с. 127–134. (Все наши идеи, догадки, домыслы о потустороннем мире я называю гипотезами, ибо они недоказуемы, сколь бы убедительными ни казались нам.) – Л.Б.

Вот и я так же попался с Артемидой, – продолжал корить себя Сат: – решил, что можно говорить с нею на общем для нас обоих языке. А она в ответ вышвырнула меня, как паршивую собачонку. Ну, отомстить я еще найду возможность, дело не в этом. Кто из нас больше потерял, вот в чем вопрос. Я ведь мог бы не доводить здесь дело до полной анархии и угрозы вам самим, господа боги, а теперь – что меня остановит от этого?.. Уважать надо, господа боги, всякое живое существо. Это надёжнее любой охраны...

Да и мне надо сделать вывод: не со всеми богами и даже людьми можно вести себя по одной схеме, так как сами они очень разные. Бес – он и есть бес: разрушитель, иронист, свистун, – а они... Впечатление такое, будто у них есть духовный позвоночник и сделан он у каждого из своего материала: у кого это – стальная пружина, у кого – деревянная палочка, а у кого – палочка пластилиновая. Соответственно и реакция на психологическое давление разная: на стальную пружину нажми-ка с силой – она сначала сожмётся, а потом так распрямится, что и тебя самого отшвырнёт за тридевять земель; деревянную палочку, хоть и очень пряменькую, ничего не стоит сломать, а пластилиновую – можно сжимать и гнуть сколько угодно, в любую сторону; из них, из пластилиновых человечков, получаются отличные рабы...

Но это – у людей. А у богов? О-о! Если можно сломать человека даже и с духовным позвоночником в виде стальной пружины, то бога сломать нельзя: он бессмертен, и он горд. Не «на публику» горд, а внутри самого себя, ибо знает свои способности, возможности, силу... Начнешь портить ему нервы – он примет это за развлечение и шутя, не затрачивая особых усилий, сломает тебя... Мне всё это, хоть и в другой форме, растолковывал Абаддон, готовя к первой командировке на эту планету. Но та краткосрочная командировочка прошла спокойно, и я всё забыл! А он вовсе не запугивал меня – он учил: ищи обходные пути!»

Сат чуть не скрипел теперь зубами от неприязни к самому себе. Наконец осознал бесперспективность такого состояния и решил больше ни о чём сегодня не думать, просто бродить по городу, осваивать его «впрок». А заодно вернуть себе облик сексуально привлекательного юнца, вновь найдя укромное местечко для уже освоенного перевоплощения.

(ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ)