НАЧАЛО ЗДЕСЬ: http://nerlin.ru/publ....-0-5622

В  Инфра-мире

 Лена не поднимала глаз на Хайдара, боясь увидеть колосса: ведь размах его крыльев при взгляде с Земли закрывал полнеба. Хайдар сам помог ей, прикрыв ее одним крылом и приказав:

– Закрой глаза!

Она мгновенно погрузилась в глубокий сон. Очнулась от нового его чёткого приказа:

– Смотри перед собой!

Посмотрела: темнота и жуть, такая жуть, что каждая клеточка организма вмиг задрожала вразнобой с другими. Лена невольно опять зажмурилась.

– Не закрывать глаза! Шире открыть! Не сметь засыпать!

Если бы не этот троекратный окрик, она ушла бы от дышащей жутью темноты в сон. Подчиняясь Хайдару, стала напряженно вглядываться в сплошной мрак перед собою... Нет, тьма не кромешная, скорее – красновато-серая мгла. И в этой мгле – силуэты двух чёрных ворон, как нарисованные в воздухе. «Привет, давно не виделись», – саркастически хмыкнула Лена, почти уверенная, что это галлюцинация, порождённая ее страхом и неприязнью к этим птицам – потомкам воронов, хищно ждавших добычи во время рукопашных побоищ в былинные времена.

– Вороны? – спросила на всякий случай Хайдара и взглянула на него, забыв о возможном испуге от его огромности. Но пугаться не пришлось: Хайдар выглядел теперь точно так же, как на Земле: нормального роста, в чёрном фраке и при галстуке-бабочке. В земной одежде оказалась и она сама: светло-сиреневое платье, вечерняя сумочка через плечо, туфли с «греческими» ремешками.

– Вороны, – кивнул он.

– Реальные?

– Нет. На памятнике.

– На памятнике?! А где памятник?

– Давай буду показывать последовательно, раз сама не видишь. Вон огромная серая коробка здания с гранитным цоколем – видишь?

– Нет.

– Ну три красных фонаря над входом видишь?

– А-а, вижу! Это что – публичный дом?

– Почему?

– У нас так было когда-то: красный фонарь над входом в публичный дом.

– Успокойся, здесь иная символика… Входные двери видишь?

– Да, теперь и вход вижу… И всё здание вижу.

– Так. А недалеко от левого угла здания – серая фигура на гранитном постаменте. Видишь?

– ...Слабо, но различаю.

– Теперь вглядись: вороны сидят на уровне башмаков фигуры.

– Разве сидят?.. Ну да, они, конечно, сидят, но очень странно: без всякой опоры, прямо в воздухе.

Хайдар рассмеялся приглушённым смехом:

– Фантазёрка! Они сидят на верхушках серых столбов по бокам памятника.

– Вот как... Да, что-то серое просматривается под ними, как сгущение пыльно-серой взвеси воздуха... А кому памятник?

– Одному из воплощений Сатаны. Ты его не знаешь.

– Можно подумать, что кого-то из воплощений Сатаны я знаю, – попробовала рассмеяться Лена, но оказалось, что смеяться в этой атмосфере трудно: горло не справлялось с вибрациями смеха. – Там на постаменте какая-то надпись.

– Ого, как быстро у тебя обострилось зрение! Да, там выгравирована надпись: «Младшему сыну от отца».

– И всё? А имя?

– Кому интересно его имя? Важно, кто выпестовал его и послал к людям.

– И кто же?

– Ле-ена, я уже ответил на этот твой вопрос.

– Ах да, прости, я не сразу сообразила: «одно из воплощений Сатаны» – означает сына Сатаны, посланного на Землю. Видимо, в противоположность сыну Бога?

– Да. И не всегда побеждает сын Бога, в чём уже неоднократно убеждались люди.

– Но ведь сатанисты в конце концов всё равно попадают в Ад. Разве они этого не боятся?

– Страшны им только самые низшие круги Ада. Мы с тобою побываем сейчас в одном из первых кругов. Убедишься сама, страшен ли он, этот круг... Но, разумеется, солнечный мир красивее, ярче. Вот здесь, например, стоял сверкавший в солнечных лучах мраморный дворец, били фонтаны, радовала глаз зелень деревьев и голубизна неба. А сейчас всё вокруг тускло-серое, даже небо стало красновато-серым.

– По-моему, это не само небо… небо закрыто от нас взвесью тумана и красной пыли… а пыль подсвечена светом из окон казармы возле памятника, – медленно проговорила Лена, вглядываясь в пространство.

– Верно. А знаешь, почему памятник стоит именно здесь? Он имел привычку на этом месте «дышать воздухом» перед заседаниями.

– «Он» – тот самый «младший сын»? (Хайдар кивнул.) А почему не восстанавливаются дворцы, зелень, фонтаны?

– Некому восстанавливать, – с печальной иронией произнёс Хайдар. – У прежних, уцелевших строителей сил хватило лишь на это казарменное здание и памятник. А нынешние обитатели сего региона умеют только плясать в общем экстазе разрушения, еще не остывшем в их генах.

– Зачем же мы летели в это гиблое место?

– Оно не гиблое. Оно инфернальное. Многим нравится здесь развлекаться. Не исключено, что понравится и тебе. Еще попросишь повторить.

Печаль исчезла из его голоса, а последние фразы он произнёс с циничной иронией. Лена пристально взглянула на него и заметила резкую перемену: Хайдар уже не выглядел молодым, не выглядел и человеком редкой красоты – лицо стало грубоватым, сероватого оттенка, глаза утратили лучисто-чёрное сияние, как будто покрылись слюдяной плёнкой.

– Мне не нравится твой наряд: слишком чопорно, – сказал Хайдар, окинув ее оценивающим взглядом. – Эй, кто там у вас! – щёлкнул пальцами. – Быстро сюда! Переоденьте даму!

Из красноватого сумрака возникли двое. Впереди, с большой коробкой, упёртой в бок, шел парень – развинченной походкой независимого блатняги; ноги его, ступая по тверди, производили впечатление болтающихся в воздухе: вроде бы в них было излишнее количество сочленений. За парнем поспешала, выписывая бёдрами восьмёрки, девица, фигура которой напоминала песочные часы: пышная кофточка, пышная юбочка и узкая, перетянутая ремешком талия. Пара приблизилась – и Лена с ужасом увидела, что у парня не лицо, а мордочка поросёнка – бело-розовая, с пятачком и бакенбардами из белого пуха вперемешку со щетиной; только глаза осмысленные и даже насмешливые (хотя над кем уж ему-то смеяться? разве что над собой).

Парень поставил у ног Лены коробку, из-под крышки которой выбивался чёрный прозрачный шёлк, а девица быстро-быстро, то и дело полувысовывая язычок, защебетала что-то. Лена стала смотреть на движения ее губ, стараясь уловить артикуляцию, – и тут обнаружила, что у девицы тоже не лицо, а мордочка – мордочка милой беспородной собачки, простодушной, с живыми добрыми глазами, с болтающимися в лад неразборчивой болтовне ушами (собачьих ушей, правда, не было, но иллюзия их витала в воздухе).

Парень встал перед Леной на одно колено (при этом в воздухе опять повисла почти зримая иллюзия – его собственное представление об этой позе: благородный рыцарь перед дамой), склонил голову в низком поклоне и – резко дернул вверх подол длинного Лениного платья.

– О-о, какие ножки! – задохнулся он в восторге – и тут же перешел на поросячий визг и стоны: – Ох, ох, ох... Синяки же останутся на заднице!

Видно, почва тут была очень твёрдой, ибо при его падении раздался явственный стук. Лена для проверки постучала по тверди каблучком туфли: да, камень, прикрытый тонким слоем серого песка – не почвы, а скорее праха почвы... От этих мыслей ее отвлёк голос Хайдара:

– Ну что ты делаешь? Защищать даму – обязанность кавалера, а не самой дамы!

– Извини, Хайдар. Реакция космического десантника: рука действует быстрее рассудка.

Девица, высунув трепещущий язычок, хлопотала возле парня, помогая ему собрать длинное неуклюжее тело – тело сильно растянутого в длину поросёнка или разжиревшего червя. Ноги парня всё еще болтались в воздухе.

– Ну хорошо, свободны, – брезгливо поморщился Хайдар. – Я сам ее переодену. Забирайте свою коробку и – брысь!

Парень тут же оказался в вертикальном положении, поставил коробку себе на голову, и оба быстро двинулись в направлении серого здания, уже без восьмёрок, выписываемых бёдрами девицы, и без демонстративной развинченности всех членов у парня.

Когда они растворились в красноватой мгле, Хайдар взмахнул рукой – и ощутимо-холодное дуновение прошло вокруг Лены. Она взглянула на себя: светло-сиреневое платье стало полупрозрачным, а светло-сиреневое бельё – и совсем прозрачным; всё вместе производило впечатление нагого тела, прикрытого газовой дымкой, чем-то вроде искристо-сиреневого шифона.

– Я так никуда не пойду, – возмущённо заявила Лена.

– Почему? – искренне удавился Хайдар. – Разве у тебя не красивое тело? Даже у вас есть нудисты, а здесь исповедуют нудизм все поголовно.

«Ну правильно! – где у нас одна ворона, там в Инфра-мире две, – хмыкнула про себя Лена. – А я здесь – в полной его власти».

– Не надо настраивать себя так мрачно, малышка.

Хайдар явно прочитал ее мысли. Он разглядывал ее, и взгляд этот напомнил ей предупреждение Русты о вожделении хищника. «Вот я и попалась. Банально, как на Земле. Но неужели обладание женским телом так много для него значит?»

– Ошибаешься, моя любимая живая игрушка: мне нужно не только твое тело, я хочу власти над твоею душой, строптивой и желанной.

Он повел ее ко входу во дворец.

– У меня такая же обыкновенная женская душа, как и обыкновенное женское тело. К чему столько усилий? Тем более что Руста красивее меня, и она откровенно говорит, что рада бы стать для тебя любимой женщиной.

– Руста считает, что обладание телом не проблема – так, пустяк, ни к чему не обязывающий ни мужчину, ни женщину. Поэтому с ее телом не-ин-тересно, – почти по слогам произнёс Хайдар. – А душа ее полностью закрыта от меня.

– Как, разве ты не способен читать ее мысли?

– Теперь уже нет. В последнее время она вдруг оказалась более сильным экстрасенсом, чем я. Да и раньше я не чувствовал себя с нею рыцарем, как с тобой. – Он заглянул ей в глаза и привлёк к себе, сильно сжав в талии. – Вот, ты испуганно вздрагиваешь, и это приятно. А она – как неживая, хоть и на всё готова.

– Прекрати! Я люблю ее.

– Да?! Это уже интере-есно…

«Вот так открытие! – размышляла Лена. – Я недооценивала Русту. Быть парапсихически сильнее Хайдара – доступно ли это человеку, тем более женщине?.. Сона, конечно, сильнее, но ведь она не с Земли и не с Индры, а с планеты, возможно, самой близкой к Высшим Мирам во всей Галактике...»

Они уже шли по огромному пустому фойе, освещённому тусклым светом от самих стен. Впереди высилась, как самостоятельное архитектурное сооружение, монументальная решётчатая дверь: узорчатая ее решётка – из переплетений чёрных металлических лиан. За дверью оказалась лестница из красно-коричневого гранита, ведущая глубоко вниз.

Спустившись по лестнице, они оказались в огромном зале – стены его теряются где-то в пустоте, их не видно. Посреди зала – огромный овальный стол, освещённый красноватым светом электрических свечей, расположенных по краям его. За столом сидят люди; спинки стульев такие высокие, что у сидящих спиной к двери не видно голов. Позади сидящих стоят мужчины и дамы с бокалами вина и смотрят на то, что происходит за столом, или просто беседуют, каждая пара очень обособленно. Все стоящие женщины одеты так же шокирующе, как одел (или раздел) Лену мановением руки Хайдар: пышные наряды почти прозрачны, под ними ничего нет; «видимо, есть, но тоже прозрачное» – решила Лена.

Хайдар подвёл ее ближе, остановился позади двух пар наблюдателей. Теперь видно: сидящие играют в карты, играют чинно, без эмоций; рядом с каждым игроком, по-видимому, пачка купюр.

Лена отвела взгляд от игроков, вгляделась в глубину полутёмного зала: ничего и никого не видно, но впечатление, что зал дышит, что он не пуст... После нескольких минут тишины раздалась музыка, и одновременно в глубине зала включили красноватое освещение. Довольно далеко от стола с игроками, у осветившейся стены, стало видно невысокую эстраду. Музыканты играли вступление, а певица улыбалась и кланялась. Свет становился всё ярче, и Лена увидела перед эстрадой множество столиков…

Хайдар вновь переключил ее внимание на игроков, подведя поближе к столу. Вот один выиграл, сгребает деньги... Нет, это не деньги, это фотографии людей! Тёмная жуть прошла по душе... Хайдар развернул ее от стола, не дав задать вопрос:

– Пойдём к столикам, сядем.

Он усадил Лену за один из круглых столиков, сам сел бок о бок.

На эстраде сменялись певцы, певицы и ансамбли.

– На каком языке они поют? – спросила Лена.

– Каждый на своём. Важен ритм, а не смысл слов. Ритм воздействует сильнее слов.

– Даже и на мозг воздействует, без понимания слов?

– Такой ритм отключает мозг, делает его ненужным.

По сцене и залу всё стремительнее бегали разноцветные прожекторы. Музыка стала громкой до полнейшей невыносимости. Но когда захотелось немедленно встать и уйти куда угодно, внезапно вырубили свет и наступила тишина. Остался освещённым лишь стол с игроками: те с чопорной безмятежностью продолжали заниматься своим делом.

– Перестань нервничать, Лена, – сказал Хайдар, придвинувшись к ней вплотную (по стуку и шороху она догадалась, что сдвигают стулья и за другими столиками). – Сейчас будет вторая часть представления. Тебе понравится.

Посреди сцены засветился багровый фонарь; он непрерывно вращался, посылая на сцену и в зал, дополнительно к общему тускло-красному освещению, яркий белый луч и таким образом выхватывая из красноватого полумрака длинные конусы пространства. Сама сцена стала совсем иной: маленькая полукруглая эстрада исчезла, стены за ней отодвинулись далеко вглубь, и всё открывшееся пространство оказалось занято прочным деревянным настилом, на полметра выше зала с его столиками и зрителями.

Музыканты расположились под фонарём, в центре сцены, и на сей раз сразу начали с неимоверно громкого звучания, бешеного ритма, истошных воплей. Минут пять они плясали и визжали, а потом стали спрыгивать вниз и извиваться в пляске вокруг столиков. Многие вставали, присоединялись к ним, и музыканты за руки тащили их на эстраду, потом снова спрыгивали в зал, тащили наверх новых партнёров. Так почти все зрители оказались на сцене и отплясывали, визжали не хуже самих музыкантов.

Лене недолго удалось смотреть на всё это со стороны: чьи-то руки подхватили ее сзади подмышки, развернули, и она опомниться не успела, как оказалась на эстраде, в кругу пляшущих. Их столик был виден отсюда, но Хайдар из-за него уже исчез. Она стала искать его глазами посреди пляшущих и визжащих вокруг и увидела, как он прорывается к ней. Он наконец подхватил ее и сам включил в общую пляску. Вырваться отсюда ей было не под силу.

Музыка постепенно становилась тише, в звуках ее появилась плавность и томность, общий «обезьянник» стал разделяться на пары, и они в медленном танце уходили от красного фонаря вглубь, к задней стене сцены. Оттуда слышались уже не визги, а вздохи и стоны. Лене не хотелось смотреть туда, но Хайдар тоже перешел на плавный парный танец и, кружимая им, она невольно видела в глубине эстрадного помоста множество тел – уже не в вертикальном, а в горизонтальном положении.

В конце концов она стала закрывать глаза, когда Хайдар разворачивал ее лицом к кулисам, а не к залу. В зале поначалу было вроде бы пусто, но потом она вдруг заметила: над каждым столиком светятся маленькие красные огоньки – то два, то четыре. За столиками опять кто-то сидел; сидевшим-то и принадлежали огоньки: это глаза, маленькие, красные, тускло светящиеся. Вот стали видны и сидящие, всем телом навалившиеся на столики перед собою. Это были самые настоящие черти – козлоногие обезьяны! Без какой-либо одежды, кроме собственной шерсти.

Она перевела взгляд на большой овальный стол с игроками – там не было ни единого человека; лишь горели свечи, освещая разбросанные фотографии. Видимо, бывшие игроки сидели теперь за круглыми столиками. Тогда она снова перевела взгляд на сцену, на танцующих и удаляющихся в танце. Это, несомненно, были люди. А музыканты? Они извивались за своими инструментами, испытывая физиологическое наслаждение, или пели томно, сладострастно, обвиваясь каждый вокруг своей партнёрши; среди них все особи мужского пола – козлоногие обезьяны, а все особи женского пола – люди, полуобнажённые дамы. «Нравственность женщин зависит от мужчин, – вспомнила Лена чье-то изречение. – Какова же их нравственность здесь, с такими партнёрами?.. Так вот они, организаторы вакханалии: сладострастные бесы, бывшие игроки в карты – не на деньги, а на людей! А помогают им музыканты-затейники… Причём бесы – зрители второго отделения – чувствуют себя выше, даже нравственнее здешних людей: ни один из них не принимает участия в обезьяньей вакханалии, они только смотрят».

Между тем Хайдар повел ее в танце вслед за удаляющимися парами в глубь сцены.

– Я не хочу туда! И вообще, когда ты устанешь?

– Я уставать не собираюсь, – усмехнулся Хайдар. – Не хочешь туда, не надо. Есть местечко и получше.

Он открыл в темноте какую-то дверь, и они вошли в небольшое помещение с диваном и столиком возле него; на столике – зажжённая лампа с круглым абажуром; тусклый свет лампы еще и приглушён накинутым на абажур узорным шёлковым платком. От уютного женского будуара комнату отличают лишь сплошь зеркальные стены. Длинные прямоугольники зеркал расположены «встык», без какого-либо промежутка между ними, и из каждого зеркала смотрит на нее Хайдар. Смотрит тем отвратительным взглядом, который всегда возмущал Лену, когда она замечала его у мужчин, – взглядом, лишённым какой-либо мысли и чувства, кроме вожделения. Когда-то, в ранней юности, Лена придумала такую молитву: «Господи, сделай так, чтобы они перестали меня вожделеть!» А сейчас у нее мелькнула мысль: «Можно вспомнить силовые приёмы десантников… Но как я после этого вернусь домой?! Он ведь может оставить меня здесь!»

Уже через секунду Хайдар ответил (хотя вслух она не произнесла ни единого слова):

– И оставлю, не сомневайся. Если будешь сопротивляться.

Он подвёл ее к дивану, крепко обхватив за талию. И она в отчаянии мысленно взмолилась: «Господи, помоги! Святые Силы Небесные, помогите!»

Вдруг стало темным-темно и всё куда-то пропало. Полнейшая, неправдоподобная тишина, ничего и никого рядом. Через несколько секунд раздался знакомый голос: «Впредь советуйтесь со своим охранником, прежде чем принять какое-либо серьёзное решение». Лена постаралась сосредоточиться: голос – или просто мысль, уже не раз приходившая ей в голову?.. Нет, это явно был голос, знакомый по Индре и Оранжевой планете: голос Тима. Боже, какой ужас! Он всё видел. Он понял, что такой легкомысленной особе нельзя доверить никакого серьёзного дела!..

Лена широко открыла глаза. Полумрак. Она лежит на тахте посреди груды вечерних нарядов. Одетая, в светло-сиреневом платье. Ее любимая сумочка на золочёной цепочке валяется на полу, рядом – вечерние туфли, с «греческими» ремешками.

«Что со мною было?.. Боже, какой ужас, какая гадость!.. Вот, пожалуйста: как прекрасно начиналось – ночное небо, освещённое алмазами звёзд, серо-синие мощные крылья Хайдара, мои крылья – как у разноцветной бабочки... И чем кончилось? Притоном бесов и самым примитивным вожделением»

Тут пришла спасительная мысль: да ведь всё это – сон! Обыкновеннейший сон, цветной, обстоятельный, какие иногда снятся, если спишь слишком долго. Благодаря этому она нередко вспоминала строки Лермонтова:

Ласкаемый цветущими мечтами,

Я тихо спал. И вдруг я пробудился,

Но пробужденье тоже было сон…

Не раз слышала она от мудрых людей, что нашими светлыми, радостными эмоциями питаются ангелы, а тёмными, низменными – бесы, но чтоб во сне так реально это увидеть!..

«Платье на мне; то есть, одевшись, я уснула в ожидании Хайдара, – продолжала она размышлять, – а сон навеян вечным моим страхом перед враждебно настроенными инопланетянами… Стоп! Я же помню, как накинула пуховый платок, спустилась вниз и оттуда смотрела на свои окна. Ну-ка посмотрим, не валяется ли мой платок по-прежнему на скамейке: я ведь сбросила его с плеч перед полётом. Если платка нет – значит, это был сон, ибо взять его пока некому: слишком рано даже для дворников; ну а если платок лежит, то, несомненно, полёт в Инфра-мир – реальность. – Она выглянула в окно: небрежно брошенный платок лежал на спинке скамейки!.. – Та-ак… И где же мы с Хайдаром побывали? Видимо, на планете грешных душ, захваченной бесами. Грешные души получают там воплощение и могли бы постепенно искупить свои грехи, а бесы не хотят этого и воздействуют на их низменные инстинкты всеми способами, в том числе музыкой.

С помощью музыки можно ввести человека даже и в такое состояние, которое ему совершенно не свойственно. Звучит классика золотого века – человек начинает размышлять о космической гармонии, о высокой нравственности, вспоминать прекрасные картины природы, любимых людей… Звучит тяжёлый рок – человек становится агрессивным, и не на короткое время, а надолго, глубинно, всем своим существом. И так далее. Можно много говорить о музыкальных жанрах, об их воздействии на человека… Ладно, пойду выпью кофе – может, в голове прояснится», – решила она наконец.

На кухне, опершись локтями о стол и повернув голову к окну, сидел Хайдар. Лена села напротив, и он отвернулся от окна, взглянул на нее. В глазах его застыло страдание. Ее сердце полоснула жалость.

– Что с тобой? У тебя несчастье?

– Ты не любишь меня. Я ждал встречи с тобою семь лет. Ты убила меня своим отвращением.

– Ах вот оно что! – Жалость мгновенно испарилась. С трудом подбирая слова, она ответила: – Хайдар, я не стала и никогда не стану твоей – хотя бы потому, что ненавижу насилие.

– Мне вечно мешал твой Михаил. Я должен был навсегда убрать его с дороги, дав тебе большее наслаждение, чем он. А вместо этого ты вздрагивала от омерзения при каждом моем прикосновении.

– Вот уж чего не советую, так это побеждать женщину с помощью насильственно навязанного наслаждения! Завоевать кого-то можно только благородством. Ты же был прежде всего неблагороден.

– Я надеялся, что ты растворишься в блаженстве... Ладно, – резко сменил он тон. – Знай, в Инфра-мир ты больше не попадёшь: он тебя не примет. Тебе была дана редкая привилегия: пришла со своим кавалером, не разыгрывалась в карты. Но ты ничего не ценишь!

– Остальных дам разыгрывали в карты?

– Да… Собственно, в этом нет ничего унизительного: в Инфра-мире у всех светски-игровые отношения.

– Вовсе они не светски-игровые, а сатанински-тёмные!.. Кто же разыгрывает дам в карты?

– Не только дам, мужчин тоже. Разыгрывают бесы высокого ранга.

– Я так и думала. То есть я их видела. Обезьяно-козлов.

– Значит, ты действительно экстрасенс. Обычно люди этого не замечают – видят просто людей. Кроме того, утешу: ты, даже поучавствовав в оргии, не заразилась страстью к вакханалиям. Поблагодари и меня за это: всё-таки я тебя охранял.

– Я поняла, Хайдар, твое состояние: Тёмный мир накачал тебя своей разрушительной энергией, и ты не мог с этим справиться. Я тебя прощаю, но не повторяй ни с кем подобных экспериментов. И уж тем более со мной: еще раз простить я не смогу.

– Посмотрим. – В глазах его снова мелькнуло честолюбивое желание власти над чужим телом и душой. «Если он вздумает повторить это сейчас, в моем доме, я его убью», – вполне серьёзно подумала Лена и тут же вспомнила, что это желание появляется у нее не впервые. «Зачем же, зачем я включилась вообще в какое-то общее с ним дело?!»

– Успокойся, – сказал Хайдар. – Мне нужна твоя любовь, а не физическая близость с привкусом ненависти.

Он поцеловал ей руку и ушел. Просто в дверь... Как он пойдет утром по улице во фраке? Она подошла к окну, чтобы посмотреть. Но Хайдар так и не появился на дорожке, ведущей от ее дома к шоссе с транспортом. Да и его дипломатической машины нигде не было видно...

«Расскажу Соне об этом путешествии, как только она появится. Кажется, я жива, я дома. Избыть из души отвращение – привкус от знакомства с тем миром, – вот и всё, что осталось сделать. А виновата я сама, виновата в самоуверенности. Впредь не буду пренебрегать поддержкой друзей. Ведь Андрей предлагал свою помощь! Почему я не позвала его, сидя там, на скамейке, без десяти двенадцать?! Как я могла забыть! Не было бы всего этого кошмара, ужаса, гадости!»

И она разревелась...

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://nerlin.ru/publ/belova_lidija/belova_lidija/kosmicheskij_desant_prodolzhenie/252-1-0-5753