Начало здесь: http://nerlin.ru/publ....-0-6065

Осторожно: ревнивец!

(окончание)

И снова настал цветущий май, принеся Ларисе долгожданную радость: она встретила наконец «своего единственного», о каком мечтала всю жизнь. Олег влюбился в нее с первого взгляда; он был так же счастлив их взаимным влечением, как и она, и готов не расставаться ни ночью, ни днем; он не оскорблял ее женское достоинство своим равнодушием – и за всё это она прощала ему и раннее брюшко, и намечающуюся лысину, и отсутствие особых талантов. Это был новый сотрудник их института.

Они стали часто встречаться, наслаждаясь простотой и естественностью своих отношений. Они были понятны друг другу вплоть до мельчайших уголков души, и оба желали одного: жить спокойной, благоустроенной жизнью, а может быть, даже и отважиться на позднего ребенка. «Да и почему позднего? – убеждал ее Олег. – Раньше бабы рожали, пока рожается, не думая, поздний ребенок или ранний. А вы теперь родите одного – и уже: ах, намаялась на всю жизнь, больше не хочу!.. Ты вдумайся: мне тридцать восемь, и у меня до сих пор нет сына, наследника. Вот и родишь мне наследника».

«Какой всё-таки замечательный человек! – вспоминала она об Олеге перед сном, когда ночевала дома. – Не то что Николай. Тот хоть бы слово сказал о возможном ребенке! Эгоист… Мог бы и тратить на меня побольше, благодаря мне получая весьма щедрую оплату. Пока что даже мои затраты на цветы не окупились. Жлоб!.. Вообще большинство мужиков – толстокожие эгоисты и жлобы. Господи, спасибо Тебе за Олега!» И она  клялась себе как зеницу ока беречь Олега: пусть это будет ее лебединая песнь.

Встречались они с Олегом только у него, ибо Николай еще не знал о ее решении расстаться с ним. Да она, собственно, и не собиралась совсем-то уж расставаться. Хотелось сохранить добрые человеческие отношения. Может быть, даже познакомить певца с Олегом – пусть дружат. Мало ли что бывает в жизни! Не имей сто рублей, а имей сто друзей. Пока же она обдумывала, как вести себя с Николаем в предвидении неожиданного для него брака. Хорошо бы пригласить его попеть на их с Олегом свадьбе. Вот это был бы высший пилотаж в искусстве ладить с людьми!

Однажды, будучи в веселом, лихом настроении, она привезла-таки Олега к себе, рассудив, что Николай никогда не приходит без предварительного телефонного звонка, так что не подготовленная пока встреча соперников исключена.

Минут через двадцать после того, как они с Олегом расположились за журнальным столиком перед телевизором, раздался звонок в дверь. Ей бы, дуре, не открывать, – ругала она себя впоследствии, – так нет, открыла!

Вошел Николай; сказал обычным своим мрачноватым тоном:

– Мы с тобой так и не отметили твои именины. Давай отметим сегодня, – и протянул ей цветы и коробку конфет.

– А-а, правда... – Она вспомнила про их разговор об именинах, о том, стоит ли отмечать этот праздник. – Ну что ж, прекрасно. Спасибо за внимание! – искусственно оживилась она. – Один гость у меня уже есть, заходи – будешь вторым.

Николай прошел вслед за хозяйкой в большую комнату – с телевизором и «ложем»; сюда Лариса не раз увлекала его из столовой. За столиком с вином и закусками сидел незнакомый человек. «Видимо, парочка недавно покинула ложе, – решил Николай: – постель не убрана, лишь прикрыта небрежно наброшенным пледом». (Это мгновенно бросилось в глаза и самой Ларисе; только теперь она осознала свою оплошность: утром, опаздывая на работу, не убрала постель как следует; ей, естественно, нечего было стесняться Олега, но они с Олегом даже и не приближались к постели.)

Николай почувствовал, как густая пелена тумана обволакивает мозг, окутывает его тяжелым дурманом. Борясь с этой пеленой, причиняющей невыносимую боль и мешающей сосредоточиться, он одной рукой приподнял незнакомца за лацканы пиджака, а другой профессиональным ударом бывшего боксёра врезал ему в челюсть. Повернулся к женщине, вмиг ставшей ему ненавистной, и с еще большей силой ударил ее в висок, с осознанным намерением убить на месте.

...Лариса выжила: на ее счастье, удар пришелся на верхнюю лицевую кость, – но все-таки оказалась в больнице с диагнозом: сотрясение мозга.

Первым пришел навестить ее Олег. Только болезненное состояние будущей жены (в чем теперь он, впрочем, сомневался) не дало ему высказаться с полной откровенностью. Пришел он прежде всего для того, чтобы узнать телефон или адрес Николая и извиниться перед ним – заверить, что он слыхом не слыхал об их близости с Ларисой. Она слушала Олега и с ужасом думала: «Сбывается мой план – они станут друзьями! А я?»

«А я-а-а?!» – услыхала она собственный пронзительный вопль – и потеряла сознание.

Навещать ее Олегу запретили. Передачи – пожалуйста, через регистратуру.

Вскоре пришла в больницу Алина. От этой Лара уж и вовсе не ждала ничего хорошего: после первого посещения «культурного центра» Лариса ни разу не позвонила ей, а случайно встречаясь, отворачивалась. Она ходила в салон Богатикова благодаря Николаю, завела там и другие знакомства – и позволила себе послать к чёрту переводчицу с ее выпендрёжем: вечно она занята, вечно у нее нет времени ни на встречу, ни даже на обстоятельный телефонный разговор.

Но Лина явилась в больницу с полными руками гостинцев: и фрукты, и соки, и цветы. Лариса, еще ни слова не сказав, разрыдалась. Медсестра, вошедшая вместе с посетительницей, строго произнесла:

– Видно, вам противопоказаны любые посещения... Положите продукты, мадам, и давайте оставим больную в покое.

От страха такой – и длительной! – перспективы у больной вмиг высохли слёзы, и она умолила сестру не уводить Алину. Слёзы вновь полились, как только за сестрой закрылась дверь, но теперь больная плакала тихо, осторожно, а Лина помогала ей успокоиться, гладя по растрёпанным, потемневшим у корней волосам, нежно проводя ладонями по лбу…

Поговорили и об Олеге, и о Николае. Лариса жаловалась, как несправедлива к ней судьба, какие они жестокие, эти мужики. Утешая ее, Лина сказала, что самому певцу гораздо хуже, чем ей: он в психиатрической лечебнице и выйдет оттуда, видимо, не скоро. Вот когда вспомнила Лариса его пристальный взгляд и слова о тяжелом диагнозе при первой их поездке в такси. Боже мой, как она могла не обратить на это внимания! Она тогда решила, что это просто неумная шутка. Да и в самом деле трудно было поверить, настолько это не соответствовало его манере вести себя в обществе: он выделялся среди всех именно спокойствием, неторопливостью, неизменно ровным тоном реплик, о каких бы жгуче-пламенных проблемах ни шла речь. О нем говорили даже: «Не нервы – канаты».

– Чушь, враньё! – вслух подвела она итог своим лихорадочным размышлениям. – Он придумал это свое психическое заболевание, чтобы не попасть в тюрьму.

– Твоими бы устами да мёд пить, – грустно откликнулась Лина. – Ладно, не думай ни о чём, поправляйся. И не вини себя. В конце концов, дело не в тебе, а в его бывшей жене.

Она уже собралась уходить, но Лариса взмолилась:

– Подожди, ну подожди! Я здесь умираю от скуки. Расскажи о его бывшей жене! Ну просто развлеки меня хоть немножко.

– Хорошо, – усмехнулась Лина. – Если это тебя развлечет, что ж…

И она рассказала историю, в которую ее посвятила Светлана («блондинка в шляпе» первого визита Ларисы в культурный центр). Бывшая жена души не чаяла в Николае и дико ревновала его – не только к каждой встречной, но и к мужским дружеским компаниям, независимо от того, оставалась ли она дома или он брал ее с собой. Николай был тогда бесшабашным весельчаком, жену любил простодушно, самозабвенно и был уверен в ней, как в самом себе. А она между тем обдумывала план мести за нередкие одинокие вечера. И додумалась: нарочно изменила ему и с наслаждением об этом рассказала. Он чуть не убил и ее, и себя – и вот тогда в первый раз оказался в психиатрической лечебнице…

– Ну дура! – негодующе фыркнула Лариса. – И из-за этой дурищи пострадала теперь я!

– Не дура, а просто… у нее сработал комплекс неполноценности, – рассудила Лина. – Чаще этим страдают мужья талантливых жён, а тут наоборот.

– Вот с этим я вполне согласна! – подхватила Лариса. – Мужья не выносят, чтоб жена была успешнее. Им это мешает не меньше, чем более высокий рост женщины.

– Ну… не все так уж примитивны, – возразила Лина и продолжила свой рассказ о певце: – В лечебнице он тогда оказался с тяжелым диагнозом... не помню точно, но что-то, связанное с маниакальным состоянием на почве ревности.

– Маниакально-депрессивный психоз, – подсказала злобным шёпотом Лариса.

– Да-да, – кивнула Лина, и только в следующий момент до нее дошел смысл такой осведомлённости: – Так ты знала?! – Она долго молчала, глядя на вновь льющую слёзы Лару. – Как же ты могла вести себя с такой дурацкой безответственностью?

Прозвучало это прокурорски-жёстко; пришлось, щадя больную, мгновенно перейти на ровный, доброжелательный тон:

– Я думаю, тебе легче будет выздороветь, если ты осознаешь, что он не преступник, а больной человек. Больше всех страдает от своих вспышек ярости он сам. Не знаю, почему его агрессия в этот раз была направлена на вас, – в первый раз, с женой, он начал с себя. Вернее, так: жену выгнал из дому и принял какой-то яд. Спасло его только чудо: пришла его навестить мать, встревоженная тем, что ни сам он не звонит, ни на ее звонки не отвечает. К счастью, у нее были ключи от его квартиры.

– И что потом? – шёпотом спросила Лариса, глотая слёзы.

– Подробностей не знаю. Сам он ничего мне не рассказывал, да и Светлана узнала кое-что не от него, а от его друзей. Я, собственно, не имела права тебе всё это передавать. Забудем!

– А что, эта самая Светлана встречалась с ним? – насторожилась Лариса.

– Нет… Пару лет назад она участвовала в организации нескольких концертов у Богатикова, приглашала певцов, в том числе Николая, – только и всего. Он даже не подходил к ней на вечерах, разве что случайно они оказывались рядом.

– Ну уж коли у нее такой интерес к его личной жизни, что ж сама-то терялась? – хохотнула Лариса, стараясь скрыть охватившую ее ненависть к обоим – и к Николаю, и к его бесхарактерной обожательнице.

– Видишь ли, она считает, что женская инициатива наказуема. Говорит: вопреки утверждениям некоторых знаменитостей, выбирают в конечном счёте они, а не мы. Я с ней согласна. Это, во всяком случае, естественно. – Лина оборвала себя, поняв, что еще несколько слов типа «ухаживать должен мужчина, а не наоборот» сделают ее высказывание явным, грубым намёком. – ...Когда Николай в тот раз выписывался из больницы, врач предупредил, что новая горячая влюбленность может вызвать рецидив. А жену порекомендовал оставить: общение с безнравственным человеком для душевнобольного вдвойне опасно. После этого Николай и превратился из беззаботного весельчака в угрюмого одиночку. Только в песнях становился самим собой, прежним... И женщин, в которых способен влюбиться, стал избегать. Вот такая пытка!.. Светка говорит: будто нарочно, опять та же история: его избранница – с двумя мужиками сразу!

Лина с трудом удержала себя, чтобы не высказать впрямую всё, что она думает об этой «крашеной блондинке»: весь этот год до них со Светланой доходили слухи о том, как настойчиво добивается Лариса взаимности от парня, который моложе ее лет на пятнадцать и должен бы думать о создании семьи, о детях, а не ублажать стареющих дам. «Нельзя, нельзя, нельзя! Ведь она больна!» – И Лина заставила себя остаться доброжелательно-вежливой до конца этого тяжкого для нее «визита милосердия».

Лариса вышла из больницы, полностью поправившись и тем не менее получив массу предостережений в напутствие от врачей. Она еще отдохнула дома и наконец вышла на работу – с тем большим желанием, что не теряла надежды примириться с Олегом. Поначалу он только шипел на нее, отказываясь что-либо выяснять и объяснять. Потом заявил, что каждую неделю бывает в больнице у Николая, что они стали друзьями и что это мудрый, благородный человек. И снова шипение: «Пошла ты к чёрту!» Но Лариса уже чувствовала себя вполне здоровой, и никакое шипение ее не пугало: «Не таких обламывали! Главное – терпение и настойчивость... Я тоже в свое время посылала Лину к чёрту, а теперь вот не знаю, как ее вернуть».

Николая всё еще держали в больнице – как человека, опасного для общества да и для себя самого. Напичканный психотропными препаратами, он опять и опять пытался прорвать пелену тумана, окутавшего мозг, чтобы решить главные вопросы жизни, и среди них такой: сможет ли он когда-нибудь сблизиться с женщиной, в которую давно уже влюблен, но не позволяет себе даже думать о ней? получит ли моральное право на это?

Он со скрежетом зубовным вспоминал, как мучительно долго уводил себя от красивых, изящных, очаровательных женщин, лишь бы избежать возможного рецидива болезни. И что же? Рецидив настиг его отнюдь не из-за горячо любимой подруги, а из-за вполне чуждой ему женщины… Любовь для нее равняется сексу, исчерпывается сексом, и если в этой области всё хорошо, то больше ничего и не надо – ни «какого-то» родства душ и тонкого взаимопонимания, ни просто общих интересов, вкусов… Думая о Ларисе, он не раз вспоминал стихотворение Цветаевой «Попытка ревности», к которому когда-то пытался подобрать мелодию; там много едких слов о подобных дамах: «Как живется вам с простою женщиною? Без божеств?.. Как живется вам с земною женщиною, без шестых чувств?»… В общем, домохозяйка, всё знающая и умеющая лишь теоретически, потому что большую часть своей жизни и жизни своих знакомых ежедневно тратит на пустые и глупые телефонные разговоры.

Что же вызвало новый приступ болезни? – упорно пробивался он к едва брезжившей за туманом истине. Как вдруг будто серебряная молния вспыхнула где-то в области темени, ярчайшим светом осветила весь купол мозга – и пришел ясный, чёткий ответ: «Избавиться от чувства собственности на человека – вот что тебе надо!»

Раньше, когда ему доводилось слышать о приступах чьей-то яростной ревности, он удивлялся: как можно требовать, чтобы человек всю жизнь любил тебя и только тебя? Кто-то родил дочку, растил ее, холил и лелеял, дочка выросла, превратилась в писаную красавицу – и вдруг приходит новоявленный «хозяин» и заявляет права на ее исключительное внимание, даже на ее жизнь! Где тут здравый смысл?.. Но эти рассуждения моментально забывались, как только дело касалось его самого.

И вот теперь он вновь вернулся к тем здравым рассуждениям. Почему люди веками не понимают всей абсурдности претензий одного человека на владение другим? Со времён античности не понимают! Вот первый любовный треугольник: Афродита, Гефест и Арес (Марс). Законный муж Гефест застал жену с любовником и приковал обоих к их ложу – устроил им «сцену позора». Ну, и чего добился? Ушла Афродита к любовнику, родила ему очаровательного сынишку, Эроса (Амура). Потом и любовник потерял красавицу богиню, и тоже из-за ревности… Конечно, прощать измену нельзя. Но достойный выход один: уйди, безо всяких «сцен позора»… Получается, что я еще мстительнее, чем Гефест: он только поиздевался над любовниками, а я готов был уничтожить всё вокруг…

С неожиданной ясностью Николай «увидел себя со стороны» – и понял, как ему жить дальше. Его охватила эйфорическая радость, и на этой хоть и болезненной, но светлой волне радости он продолжал разматывать витки мысленного вихря, не давая ускользнуть главному: «Вовсе не новой влюбленности мне надо остерегаться! Врач был не прав, предупреждая об этой опасности! Избавляться надо от чувства собственности – на любого другого человека. Всякий из нас есть творение Бога и принадлежит только Ему, подотчётен только Ему. Тебе не нравится кто-то, ты не доверяешь ему – уйди, оставь его в покое: он рождён не для того, чтобы служить тебе; у него своя судьба, и не ты ему судья. Если божественная искра в его душе – совесть – замутнена, затянута туманом, как моя голова несколько минут назад, ничто и никто его не исправит. И наоборот: если его совесть чиста, если он человек порядочный, то он не нуждается в твоем контроле и досмотре. Как же я не понимал этого раньше?!»

Так начался его нелегкий путь к выздоровлению.

ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ: http://nerlin.ru/publ....-0-6087